http://www.gzt.ru/culture/2006/11/15/210012.html

15.11.2006 / ГЮЛЯРА САДЫХ-ЗАДЕ
Материал опубликован в "Газете" №210 от 16.11.2006г.

Муха-цокотуха отомстила за комара



В Мариинском театре прошла первая балетная премьера сезона
Михаил Шемякин и хореограф Донвена Пандурски уже не первый раз работают вместе. В прошлом сезоне они ставили балет «Волшебный орех» на музыку Сергея Слонимского. В этом творческий тандем Шемякин - Пандурски представил публике три одноактных балета: «Метафизика» на музыку Второй симфонии Прокофьева, «Кроткая» (по Достоевскому) на музыку Второй симфонии Рахманинова и «Весна священная» Стравинского с озадачивающим подзаголовком «Сцены из жизни насекомых».

Дирижировал балетной премьерой Валерий Гергиев, что случается довольно редко. Но тут особенный случай: все три балета поставлены на классическую музыку, причем и Рахманинов, и Стравинский – это хиты, прочно вошедшие в репертуар Гергиева.

Признанных балетных звезд на премьере не было: партии исполняли в основном артисты кордебалета. Более других запомнилась, пожалуй, Дарья Васнецова – Кроткая. Неплохо смотрелся бравый и уверенный Рубен Бобовников – Офицер. Противопоставление грубого мужчины и романтического нюни, главного героя (Александр Сергеев), составило драматическую коллизию балета «Кроткая».

Первый балет с многозначительным названием «Метафизика» представлял собой крайне неудачную попытку переложить на язык танца отвлеченные философские понятия – об энергии, Космосе и особом «энергетическом» видении мира в духе Кастанеды. Никакой выраженной, внятной драматургии балет не имел, ни пластической, ни сюжетной. Первые же слова сценария «человеческий индивидуум как детище космической энергии» вызывали невольную улыбку: напыщенная псевдофилософская фраза свидетельствовала о крайней туманности замысла. Сценарии балетов – плод коллективного труда Шемякина и Пандурски, однако за претенциозной фразеологией не было ни мысли, ни чувства – только зияющая пустота, которую Пандурски тщилась заполнить танцем, вернее, бессмысленным набором однообразных движений, столь же беспомощным, сколь и банальным.

В «Метафизике» пара в обтягивающих пятнистых трико и в нарисованных на лице очках танцевала на фоне кордебалета, который с раздражающей регулярностью выходил из правой дальней кулисы, двигаясь по косой к левому краю: собирался кучкой, рассыпался и удалялся обратно. Декорации представляли собой ряд расписных кулис-картинок с изображениями то ли зародышей, то ли изогнутых палитр, а также задник со схематичным изображением лица. Во второй части балета задник заменялся на изображение очковой змеи, выполненное в стилистике искусства ацтеков.

Шемякин не оставляет попыток работать как театральный художник, но природа театральности от него, по-видимому, ускользает. Его декорации никогда не вступают во взаимоотношения со сценическим пространством. Это просто красочные пятна, рисунки, которые могли бы существовать в контексте выставки; но в контексте театра картинок явно недостаточно.

Апофеоз наступил в конце балетного вечера: на музыку «Весны священной» Пандурски поставила незатейливый детский балет, нечто вроде «Мухи-цокотухи». На зеленом лугу резвятся жучки, божьи коровки, мушки, полосатые шмели и комарики. Собирается в рой дружная семья насекомых. Кудрявый голубой Комарик (Алексей Тимофеев) ухаживает за грациозной Мушкой (Екатерина Иванникова). Зеленые лягушата с выпученными глазами мирно квакают и прыгают.

Вдруг идиллия нарушается: откуда ни возьмись, появляется злобный Паук (Михаил Лобухин) и набрасывает на всю разноцветную компанию золотистую паутину. Изощренно гнобит и мучает бедного Комарика, избрав его жертвой (единственное совпадение с изначальным сюжетом «Весны»). Тот погибает. Тогда в битву вступает Мушка: она мстит за своего любимого, и Паук в страшных корчах расстается с жизнью. Такая вот героическая «Муха-цокотуха» получилась у Шемякина и Пандурски - балет, вполне достойный представления на детских утренниках.

http://www.newizv.ru/news/2006-11-16/58227/

Сплошной шпагат
Гергиев и Шемякин не спасли премьеру в Мариинке


Балет выглядел красочно, но сенсации не получилось.
Фото: ИТАР–ТАСС. ЮРИЙ БЕЛИНСКИЙ

Премьера трех одноактных балетов в Мариинском театре, объединившая два великих имени – Валерия Гергиева и Михаила Шемякина, должна была стать сенсацией. Но не вышло. Не получилось даже события. Причина тривиальна – помимо оформления, которым занимался Шемякин, и музыки, которой занимался Гергиев, в балете нужна хореография. А с ней-то у постановщика спектаклей Донвены Пандурски вышли большие проблемы. Впрочем, не только с ней.

Балет «Метафизика» на музыку симфонии № 2 Сергея Прокофьева навеял скуку. Оживившись, когда поднялся занавес и открылись геометрические композиции Шемякина, публика завяла уже на второй минуте балета. Бессюжетные композиции, как известно, массовому русскому зрителю чужды. А зрителю просвещенному тут же стало ясно, что театр приобрел не просто бездарного постановщика, но и плагиатора (над сценой теснились тени Лопухова, Григоровича и много кого еще: после спектакля один из петербургских критиков сказал корреспонденту «НИ», что «творчество» Пандурски напоминает ему Бориса Эйфмана).

Оригинальные «хореографические находки» Пандурски крайне немногочисленны, но использует она их по полной программе. Следует отметить навязшие в зубах и ставшие фирменным знаком танцовщиц Мариинки экарте, высокие поддержки с руками, распахнутыми накрест (поднимать могут двое, но лучше – шестеро) и, конечно, поперечный шпагат, исполняемый на руках партнера, в воздухе и на полу. Те, что на полу, балетмейстер развернула «от зрителя», но не додумалась, что сути это не меняет – лежащие и сидящие на полу раздирали ноги перед стоящими партнерами.

Как бы чистенько шестерка юношей не исполняла академические движения, как бы не был выразителен Мужчина (Максим Зюзин) и маловыразительна Женщина (Анастасия Петушкова), как бы тщательно все танцовщики шесть раз подряд не исполняли одну и ту же комбинацию движений, спасти «Метафизику» не могло ничто.

Следующий балет – «Кроткая» по рассказу Достоевского на музыку симфонии № 2 Сергея Рахманинова – приободрила публику. Но только поначалу декорации и костюмы внушали оптимизм. Дальше началось хореографическое разжевывание сюжета теми же скудными средствами, с которыми мы ознакомились в первом отделении. Сама Кроткая была кротка и прекрасна. Эта работа талантливой Дарьи Васнецовой откроет перед ней большие возможности. Интересный, выразительный Александр Сергеев – Мужчина, несмотря на то, что слишком молод, ближе всех подошел к герою Достоевского.

Венцом «шоу Шемякина» стала «Весна священная» Игоря Стравинского с подзаголовком «Сцены из жизни насекомых», обернувшаяся сказкой в чудесных детских иллюстрациях. Не знаю, сколько раз перевернулся в гробу композитор, но зрители вертелись, как на сковороде, наблюдая за перипетиями половой жизни эльфов, сильфид, стрекоз и паука. Думаю, энтомологам будет интересно исследовать новые виды и межвидовые связи.

Сюжет прост и затейлив – весна, стрекозы, кузнечики, бабочки, мухи, четверка длинноногих эльфов и четверка сильфид просыпаются и начинают спариваться. Эту идиллию нарушает злобный Паук (блестящая работа Михаила Лобухина), таинственными пассами гипнотизирующий насекомых. Только главный Эльф (Алексей Тимофеев) и главная Сильфида (Екатерина Иванникова) не хотят поддаваться зомбированию. За что и наказаны – жестко изнасиловав (поперечные шпагаты!) и убив Эльфа, злодей принимается за Сильфиду. Несмотря на сочувствие и помощь предателей-жуков (высокие поддержки с руками накрест), гадкое насекомое терпит поражение – отважная Сильфида остренькими гранбатманами валит Паука на землю и ими же добивает. Конец.

Звучание оркестра бесподобно, маэстро Гергиев превзошел себя – ре-минорные симфонии Прокофьева и Рахманинова будто очистились от пыли веков. Музыка Стравинского, игранная Гергиевым не раз, обрела новое, более мягкое и лирическое прочтение. Масштаб личности Шемякина подавляет, его талант бесспорен, а каждая новая работа вызывает интерес. Три балета, третий спектакль Шемякина в Мариинском театре, третья неудача режиссерского и хореографического решений. Три – хорошее число. Может, стоит попробовать поставить оперу?

БОРИС ТАРАСОВ, Санкт-Петербург

http://www.nv.vspb.ru/cgi-bin/pl/nv.pl?art=257284996

Невское время
/ 15.11.2006 /

МАРИИНКА: ТРИ В ОДНОМ

Корреспонденты "НВ" побывали за кулисами театра перед премьерой трех одноактных балетов в сценографии Михаила Шемякина - "Метафизика", "Кроткая" и "Весна священная"

Вчера с самого утра в театре с его закулисной стороны было столпотворение. Все суетились в ожидании репетиции с маэстро Валерием Гергиевым и последующей премьеры.

Когда репетиция начнется - никто не знал. Гергиев осматривал новый концертный зал, презентация которого намечается на конец ноября - начало декабря этого года. К тому же появились слухи, что после пребывания в концертном зале - и до премьеры - Валерий Абисалович слетает в Москву на деловую встречу. Но, к счастью, слухи не подтвердились и репетиция прошла с участием художественного руководителя. В ответ на изумление корреспондента "НВ" сотрудники театра улыбнулись: "А что? Бывало, что Гергиев еще летел в самолете, а зрители уже сидели в зале, и начало задерживали минут на сорок".
На сцене тем временем разминались артисты - в сценических костюмах и гриме. Молодые ребята, студенты Вагановской академии, уже работающие в Мариинке, жаловались, что репетиции шли с утра до ночи, а в костюмах из ненатуральных материалов, к тому же когда лица накрашены краской, им тяжело дышать, не то что танцевать.
Но балеты, в которых им предстоит выступать, необычны - как всегда у Шемякина. Например, "Весну священную" Игоря Стравинского перенесли в мир фей, эльфов и насекомых. Теперь это история про зловещего Паука-властителя, о варварстве в современном мире.
Первым из трех одноактных балетов репетировали "Метафизику" на музыку Второй симфонии Сергея Прокофьева. "Я так много нервничала раньше, что сейчас уже не нервничаю вообще", - стоя за занавесом, делится с Михаилом Шемякиным хореограф Донвена Пандурски. И тут же продолжает: "Одна, потом другая девочка поломала пальцы, - я держу кулаки, чтобы больше ничего не случилось и они выдержали сегодня и завтра". "Деваться уже некуда", - успокаивает ее Шемякин.
На плече художника висит профессиональный фотоаппарат. "Я снимаю для себя, в зале, в темноте делаю смазанные снимки", - рассказывает он корреспонденту "НВ". Время от времени художник подводит то одну, то другую балерину к краю сцены и фотографирует на фоне кулис.
Продолжая осмотр "владений", художник направляется к большому черному кубу, обшитому бархатом. Это "гроб", реквизит ко второму балету - "Кроткая" - на Вторую симфонию Сергея Рахманинова. "Гроб" нарочно немного неправильной формы. "Все сикось-накось, как в Кремле", - с привычной для соратников откровенностью комментирует внешний вид "спецреквизита" художник. "Гробу" Михаил Шемякин тут же дает название "гроболежанки", потому как по сюжету на нем должны сидеть и развлекаться герои. Края "гроболежанки" обернуты белым, и Михаилу Михайловичу кажется, что это будет чересчур бросаться в глаза. Поэтому ребра куба думают подкрасить или нарисовать на них ряды черных точек. Тут же выясняется, что потекла краска на комбинезоне одного из артистов, и с телефона на режиссерском пульте звонят в цех, чтобы к вечеру успеть изготовить новый.
На заднике для первой картины балета "Метафизика" изображена голова, стилизованная под древнеегипетский рисунок, с концентрическими кругами в области лба и пронзенная "копьем". Эта картина была создана Михаилом Шемякиным в размере 30 на 30 сантиметров и использовалась еще на афише первой парижской выставки художника, когда он не был столь известен. Корреспонденту "НВ" Шемякин рассказал, что на днях ему позвонили профессора, работающие с детьми-аутистами. Группа из 20 человек проходила мимо афиши с этой картиной, и дети, обычно не способные ни на чем сконцентрироваться, все как один отреагировали на изображение, их буквально невозможно было от него оторвать. Теперь, по согласованию с автором, его картину будут использовать в медицинских целях - для концентрации внимания детей. Это же изображение в свое время использовали кинематографисты, которым голова напомнила кинокамеру, и даже была изготовлена статуэтка-приз.
Художник спускается в зал, чтобы в последний раз перед премьерой оценить итоги работы со стороны. "Народ уже гудит, сегодня будет аншлаг, - говорит Михаил Шемякин, - за билетами уже драка".


Алина ЦИОПА

http://www.izvestia.ru/culture/article3098507/

Известия
14:14 17.11.06

Шемякин и чернильница

Мариинский театр продолжил сотрудничество с Михаилом Шемякиным. Вслед за "Щелкунчиком" и "Волшебным орехом" художник оформил вечер одноактных балетов - "Метафизика", "Кроткая" и "Весна священная" - под общим названием "Мегаполис".



Новое создание Мариинки двигали две пламенные страсти. Первая - живописная - овладела Михаилом Шемякиным. Вторая - музыкальная - Валерием Гергиевым. Шемякин очень хотел показать свои новые костюмы и полотна. И непременно в огромном и престижном зале. Гергиев столь же настойчиво желал исполнить великие симфонические сочинения: две Вторые симфонии — Прокофьева и Рахманинова и "Весну священную" Стравинского. Результатом можно гордиться. Шемякинские костюмы и декорации впечатляют фирменными линиями и колоритом, а оркестр Гергиева — точностью нюансов и сбалансированностью звучания. Правда, маэстро часто не совпадал с танцовщиками, но это уже к вопросу о том, насколько успешно дирижер-симфонист может переквалифицироваться в дирижера балета.

Кстати, балета как такового не было — если под балетом подразумевать искусство сочинять движения и складывать их в занимательные истории. Болгарка Донвена Пандурски, постановщик и либреттист, имеет богатый опыт работы на Западе. Однако по ее хореографии этого не видно. Кажется, что госпожа Пандурски всю жизнь прожила за "железным занавесом" и знает лишь худшие образцы советского драмбалета. Современная хореографическая мысль в "Мегаполисе" исчерпывается подергиваниями бедер и перекидыванием партнерш через плечо.

"Весна священная" с подзаголовком "Сцены из жизни насекомых" подается как главная часть триптиха. Антигерой спектакля — кровожадный паук, а его жертвы — муравьи, жуки, стрекозы, кузнечики и прибывшие из романтических балетов сильфиды с эльфами. Правда, в отличие от привычных "Весен" здесь наличествует хеппи-энд.

Поклонники Шемякина уверяют, что его балеты — это возвращение к забытому "гезамткунстверку" — дягилевскому содружеству искусств, где художник был фигурой номер один. А что касается хореографа, так и сам Дягилев, бывало, говорил, что может сделать его из чернильницы. Вот только "чернильницы" культуртрегеру попадались на вес золота: Фокин, Нижинский, Мясин, Баланчин...

Светлана Наборщикова (Санкт-Петербург)

http://www.nv.vspb.ru/cgi-bin/pl/nv.pl?art=257449169

Невское время
/ 17.11.2006 /

МУЛЬТЯШКИ ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ

В Мариинском театре состоялась первая в этом сезоне балетная премьера - три одноактных спектакля, созданных уже знакомым петербуржцам творческим дуэтом: художником Михаилом Шемякиным и хореографом Донвеной Пандурски

В бессюжетной "Метафизике" Шемякин сделал ставку на оригинальность соединения его работ с музыкой Прокофьева, вызывающей, по его словам, ощущение магического настроя.
Экспрессию Второй симфонии поддерживают замысловатые, гармоничные в цветовом решении декорации (в серо-зеленых тонах в 1-й части, в оранжево-коричневых - во 2-й). Картинка впечатляет масштабностью смотрящих с задника гигантских масок и "стекающих" с кулис цветных капель! Но в этом визуальном образе балет с его пластической выразительностью остался не у дел. Линии движений, порой оригинальные комбинации потерялись в пестроте костюмов: расцвеченные горошками черные трико девушек и забавно полосатые костюмы мужчин на фоне заставляющего себя разглядывать задника украли всю графику тел и пластики.
В "Кроткой" же этот эффект слияния исполнителей в толпу, где едва ли различимы отдельные движения и лица, сыграл удивительно уместно. Стилизованными под эпоху Достоевского зелеными кафтанами и платьями создан образ толпы, серой массы. И тем ярче на этом безликом фоне читаются фигуры хрупкой доверчивой героини в белом и раздираемого поисками себя героя. Графика его черного костюма с белыми штрихами и полосами подчеркивает красоту, широту и убедительность движений его напряженного монолога и нервных реплик в дуэтах (хотя при исполнении партии Мужчины Александром Сергеевым не стоит приписывать успех костюму - движения этого артиста, танцующего всем телом, будут не менее содержательными в любом наряде). Это монохромное решение соответствует общему настрою балета на музыку Рахманинова, в котором есть мрачноватая фантасмагоричность Достоевского. Сценическое пространство сжато рисованными массивными поломанными балками, они нависают над персонажами и создают образ мира, в котором тесно, а выхода нет. И лишь хрупкая надежда, едва заметный просвет между тучами на мрачном небе, к нему и устремляется в финале нашедшая свой выход Кроткая.
Совершенно иное настроение в "Весне священной" - буйство красок и причудливых мелочей, соревнование "кричащих зеленых тонов" и борьба за оригинальность хвостов. Дело в том, что действие "Весны" авторы перенесли в мир насекомых. Кто из нас в детстве не задумывался над не детского масштаба мыслью: а что если и за нами кто-то наблюдает так же, как мы - за суетой и деловыми хлопотами муравьев и разных букашек? В сказке Шемякина и Пандурски эльфы, сильфиды, муравьи, бабочки, стрекозы и лягушата становятся жертвами коварного Паука, который гипнотизирует их и управляет их волей. Почти трехстраничное либретто (для 40-минутного балета) напоминает о лучших традициях производства триллеров: "Смертоносное жало Паука вонзается в сердце Эльфа. Толпа ликует, а затем все разбегаются в испуге, почуяв, что наступила пора выбора следующей жертвы. Только Сильфида, вырвавшись из рук Жуков, выбегает в центр. Она склоняется над телом Эльфа и оплакивает любимого". А на сцене - красочное дефиле костюмов. Едва успевает глаз привыкнуть к очередной порции пестроты, а зрители - решить насущные проблемы вроде "А кто это с большими глазами?" или "А что за красные полосатые существа с хвостами?", как появляется новая компания персонажей. И зрителям уже не до танцев, на движениях просто не успеваешь сконцентрировать внимание, слишком небольшие хореографические реплики у героев, а героев чересчур много. И не натанцевавшись в спектакле, некоторые персонажи, выходя на поклоны, повторяют свои трюки. Пожалуй, только у Паука (Михаил Лобухин) на протяжении действия сложилась узнаваемая, злодейски тягучая пластика. Безусловно, сказка - ложь, да в ней намек... Но на премьере "Весна" скорее воспринималась мультипликационным сюжетом, и даже эксцентричная, диковатая музыка Стравинского в исполнении оркестра под руководством Валерия Гергиева прозвучала, кажется, чуть мягче в сравнении со звучанием на спектаклях с хореографией Нижинского.
Намеки и обобщения - это для самостоятельной работы зрителей. А на Мариинской сцене появилась еще одна шемякинская феерия. Может, впору уже говорить о рождении нового жанра?

Ольга МАКАРОВА

http://www.kommersant.ru/doc.html?docId=722773

ГАЗЕТА КОММЕРСАНТЪ № 216 (№ 3547)
от 18.11.2006, СБ

Мариуса Петипа мало не бывает
// В Петербурге поставили вторую "Раймонду"


Раймонда Ирины Перрен получилась скорее ровно-высокомерной, чем гордой и темпераментной
Фото: Валентин Барановский / Коммерсантъ

В Малом оперном театре Петербурга поставили "Раймонду" – поздний шедевр Мариуса Петипа. ОЛЬГА Ъ-ФЕДОРЧЕНКО, побывавшая на премьере, обнаружила здоровую конкуренцию с Мариинкой, где этот балет в репертуаре.

Несколько лет назад известие, что Малый оперный театр готовит к постановке "Раймонду", заставило бы критиков скептически поморщиться: зачем, дескать, быть дублером ведущей академической труппы? Между тем балетный коллектив МАЛЕГОТа сегодня совсем не то, чем он был несколько лет назад, когда репертуар лихорадочно заполнялся столь любимыми японскими зрителями "Корсаром", "Спящей красавицей", "Дон Кихотом" и "Баядеркой". Благодаря непростительному высокомерию руководства Мариинского театра, отказавшему в приеме на работу практически всему выпуску Вагановской академии 1998 года, труппа Малого в один присест обогатилась отлично выученными и фактурными танцовщиками. С ними театру было по плечу решать задачи максимальной исполнительской сложности. Среди них – "Раймонда".
Каких-то больших потрясений и капитальных переделок за свою более чем столетнюю историю (премьера состоялась в 1898-м) "Раймонда" не знала. Балет из жизни Средневековья (Раймонда помолвлена с рыцарем Жаном де Бриеном, но накануне свадьбы ее пытается похитить Абдерахман, за что получает от подоспевшего из крестовых походов жениха мечом по голове) лишь один раз подвергался радикальной правке Василия Вайнонена в 1938-м. Все остальные редакции (в Ленинграде – Константина Сергеева, в Москве – Юрия Григоровича), корректируя сюжет по мелочам, сохраняли в основе главное – оригинальную хореографию Мариуса Петипа с ее бесспорными хитами (пять знаменитых вариаций балерины и роскошное "Венгерское Grand pas" в финале). Малый театр, взяв за основу версию Сергеева (1948), в соответствии с доброй балетной привычкой улучшать уже улучшенное довел до собственного ума историю средневековой красавицы.
В спектакль Константина Сергеева, поставленный в разгар борьбы с нездоровой мистикой, возвращен изъятый в 1948 году призрак Белой дамы, покровительствовавший Раймонде. В старом спектакле Петипа эту роль поручали самой красивой и пышногрудой фигурантке. У Юрия Григоровича в партии дамы блистала записная кордебалетная красавица. В "Раймонде" Малого уровень Белой дамы повышен до балеринской категории: художественный руководитель постановки Николай Боярчиков сочинил несколько соло. Интеллектуальная хореография, вдохновленная готическими скульптурами, резко контрастировала со стилистикой Петипа. Впрочем, какими бы ни были танцевальные изъяны, а от Эльвиры Хабибуллиной, исполнявшей роль призрака, глаз все равно было не оторвать: балерина редкостной утонченности, с восхитительно "культурными" стопами, она по праву оттянула на себя значительную долю оваций зрительного зала.
Другие дополнения достаточно естественно и тактично вошли в ткань спектакля: в начале первого акта за тюлевым задником высвечивается фигура Жана де Бриена на коне – таким образом режиссер дает понять зрителям, что жених Раймонды в военном походе. Позже этот прием будет повторен: рыцарь при первых тактах "Романески" с нарочным передаст возлюбленной шарф, который подоспеет аккурат к окончанию танца (здесь явно не хватало рекламы быстрой доставки почтовых отправлений). Не забыли про Абдерахмана, наделив его "Восточной вариацией" – гремучей смесью комбинаций из "Корсара" и "Дон Кихота", залакированных под "Шехеразаду". Отдельное спасибо за возвращенный в третий акт знаменитый "Палотас" в исполнении детей. Правда, ради него пришлось поступиться "Мазуркой".
Венец творения Петипа "Венгерское Grand pas" исполнили на твердую "четверку". Верховые поддержки, камень преткновения для нынешнего состава Мариинского театра (дамы на плечах мужчин вальяжно переводят ножки из одной позы в другую), труппа МАЛЕГОТа счастливо прошла без потерь. Четверка кавалеров удачно приземлялась после двойных туров в воздухе, достаточно четко чертила entrechats six, но предательски подпрыгивала на финальных пируэтах. Странным показалось нововведение (из-за которого, собственно, и снижен балл): вставную женскую вариацию, в которой традиционно солистки сдают экзамен "на балерину", танцевали почему-то две исполнительницы разом. И, к сожалению, вновь не нашлось места для задорной венгерской вариации трех солисток, выпавшей давным-давно по неизвестным причинам из спектакля Мариинского театра и до сих пор игнорируемой всеми хореографами-возобновителями.
Раймонда Ирины Перрен откровением не стала. Уверенная исполнительница одинаково ровно оттанцевала все пять вариаций, не делая никаких темповых различий между allegro и adagio. Ее героиня была скорее высокомерной, чем гордой. Марат Шемиунов (Жан де Бриен), самый длинноногий танцовщик Петербурга, весьма импозантно выглядел на коне, шикарно откидывал плащ в адажио и, пронесясь в коде grand pas в безупречных кабриолях, напрочь снял все вопросы относительно правомерности существования второй "Раймонды" в городе.

http://www.gorod-spb.ru/story.php?st=8244

ГОРОД №42
от 20-11-2006

Кроткий Шемякин и кроткий Гергиев

В Мариинском театре показали балетную премьеру под названием "Мегаполис". Премьеру показали на редкость рано -- обычно в Мариинке они созревают где-то к весеннему фестивалю. "Мегаполис" объединяет три одноактовки: "Метафизика", "Кроткая" и "Весна священная". Авторы премьеры -- Михаил Шемякин и хореограф Донвена Пандурски.

Михаил Шемякин -- умный человек. И очень хочет стать театральным художником. Учтя опыт "Щелкунчика" и "Принцессы Пирлипат", на этот раз он решил не усердствовать в художественном изобилии и предоставить место балету, то есть галантно уступил первенство даме-хореографу (только в "Весне священной" Шемякин меньше всего изменил себе по части бутафорских дополнений к костюмам. Получились милые книжно-мультяшные иллюстрации). Кстати, историю для "Весны" Шемякин (он вместе с Пандурски автор либретто) сочинил такую: щупленького эльфа прикончил человек-паук. Вдова-сильфида от горя и одиночества превратилась в феминистку -- и паука уничтожила. В общем, осовремененная история про муху-цокотуху, комикс-балет.
Все-таки Шемякин в изобразительном искусстве и Донвена Пандурски в хореографии -- величины не слишком соизмеримые. О Пандурски и по первому ее опусу в Мариинке было понятно, что хореографический дар здесь весьма скромен, а лексика однообразна. Все это было представлено еще раз. Повторы бесконечных вытягиваний ног и прочих растяжек к концу вечера поднадоели. Раздражал и танцевальный сленг -- у Пандурски немало искаженных классических поз и движений. Только в отличие от модерна, где измененные законы классики становятся новым законодательством, здесь это выглядит неряшливостью.
Главная характеристика хореографа Пандурски -- безликость. Даже индивидуальной пластики для разных героев у нее не нашлось. То висят вниз головой, то задирают ноги перед публикой. Не спасают и старательные попытки подражать известным хореографам. Вроде бы Пандурски всю жизнь положила на изучение балетного искусства в разных точках мира -- но в результате, видимо, пришла в восторг от возможностей человеческого тела и решила из балета сделать цирк, где в роли аттракционов разнонаправленные шпагаты, пара прыжков да тройка вращений. Больше предложить такой балетной труппе, как мариинская, даже в ее незрелой части, хореографу оказалось нечего.
В общем, для творческого роста артистов эта премьера оказалась зря потраченным временем -- а работали здесь на износ, особенно в последние перед премьерой дни.
Самые показательные солисты были в "Кроткой". Виктор Баранов, бывший заслуженный принц, всухую проигрывал молодому Александру Сергееву. Зато нечасто появляющийся на сцене Рубен Бобовников сыграл и станцевал лучше, чем могла придумать хореограф. С дамами сложнее. Ни Дарья Васнецова, ни Олеся Новикова, похоже, значения слова "кротость", видимо, не знают. Зато у обеих хороши ноги: у Васнецовой просто красивы, у второй (продукт лаборатории репетитора Ольги Моисеевой) ноги разворачиваются с интонацией почти захаровской. Еще бы актерской личности -- но тут либо есть, либо нет.
В "Весне" главное достижение среди актеров Михаил Лобухин -- пластичный мачо в роли паука. А из забавного -- крупная, кабаретного вида солистка в "Метафизике". Вообще же у большинства начинающих солистов более завлекательные дебюты в обычных репертуарных спектаклях на гастролях. Но здесь их покажут не скоро, если покажут вообще.
Первым показом "Мегаполиса" дирижировал Валерий Гергиев. Получился блестящий симфонический концерт, которому несколько мешало (в "Кроткой", пожалуй, меньше) сценическое мельтешение. Может, и не надо Гергиеву дирижировать нелюбимым балетом? Почему бы его другу Шемякину просто не оформить симфонический концерт: оркестранты во главе с дирижером в костюмах от Шемякина, им же выстроено оркестровое пространство -- не все же сидеть в яме или на фоне занавеса?

Ирина Губская

http://www.ng.ru/culture/2006-11-20/10_concert.html

Независимая газета
20.11.2006

Симфонический концерт с подтанцовкой
Мариинский театр показал первую балетную премьеру сезона


Хореография «Метафизики» получилась довольно вялой. Сцена из спектакля.
Фото Reuters

В Мариинском театре прошла премьера трех одноактных балетов – «Метафизика», «Кроткая» и «Весна священная». Музыку к первым двум подобрали из вторых симфоний Сергея Прокофьева и Сергея Рахманинова соответственно, а «Весне священной» оставили «родную» музыку Игоря Стравинского.

Добавили очередную «тройчатку» в мариинскую балетную афишу Михаил Шемякин (в качестве художника) и Донвена Пандурски (в качестве хореографа). Самой вялой работой оказалась «Метафизика». Бессюжетные высоты духа не заладились ни у художника, ни у хореографа. Музыка шла вовсе сама по себе. Правда, иногда ритмические совпадения были – но и только. Вообще же действо напоминало тренинг с не слишком разнообразным ассортиментом движений. Кто лучше, кто хуже – в этой хореографии безразлично. Безлично.

В «Кроткой» оформление обыгрывало яркие линии на темном фоне, превращающие в темноте артистов в схемы. Спектакль выстроен в основном на дуэте, кордебалет здесь никак не решен – разве что дает передышку главным исполнителям да к финалу составляет им ансамбль. Спектакль вытягивает на себе музыка. И энергетика Александра Сергеева – но это ценное актерское качество здесь не получило направленности, и Сергеев больше похож на балетного принца, разве что на сто лет старше своей истории, но не на героя Достоевского. А его партнерша Дарья Васнецова (хотя дуэта как раз и не получилось ни танцевального – слишком осторожно все выполнялось, ни актерского) и вовсе вышла на сцену словно затем, чтобы отработать для послужного списка еще одну главную партию.

А «Весна священная» ушла от музыки по замыслу Михаила Шемякина: он решил экстазы Стравинского «утихомирить», поселив действо под камушек с насекомыми. На сцене вполне себе симпатичная лужайка с ухмыляющейся бочкой и лаптями, лягушкой и гусеницами. А сюжет несколько напоминает осовремененную «Муху-цокотуху»: в идиллическое существование сильфид, эльфов и насекомых вторгается паук (кстати, паутина мило золотится), который убивает эльфа, а вся живность, вместо того чтобы помочь овдовевшей сильфиде, жмется к кулисам. Отчаявшись, сильфида сама нападает на паука, побеждает его – и тут все радуются. Кстати, паук не первый начал, была еще какая-то подозрительная история с богомолом, но роль злодея отдали пауку. Наверное, потому, что ее исполняет Михаил Лобухин – пластичность танцовщика хореограф постаралась продемонстрировать. Правда, в меру собственной фантазии, то есть однообразно. Однообразием отличалась и сценическая «картинка»: толпящиеся на ней насекомые увязли в невнятной каше. Четкостью и слаженностью не отличался даже «марш» муравьев.

В премьере заняли по большей части зеленую молодежь. Вероятно, по причине затяжных гастролей. Выдающихся артистических работ не наблюдалось. Те, кто уже заявил о себе, нового простора не получили. Те, кто впервые вышел в сольных партиях, могут смело возвращаться в кордебалет до лучших времен. Выглядят спектакли так, словно никто не знает, что и зачем танцует, и придумывает, кто во что горазд. И винить молодых артистов в этом сложно, как и в некоторой ходульности исполнения. Эта недоработка по части хореографа Донвены Пандурски – особы с большим перечнем заслуг и мест работы, но при этом ухитрившейся остаться неизвестной в балетном мире. Неясно, зачем пригласили заведомо никакого хореографа – то ли из экономии, то ли для Мариинки у более качественных постановщиков нет времени. Подобное расходование сил мариинской труппы – чрезмерная, непозволительная роскошь.

Дирижировал премьерой Валерий Гергиев. И это, пожалуй, главное. Спектакль прошел на уровне достойного симфонического концерта. А что дирижер на сцену не слишком заглядывался – так кто же обращает внимание на собственную подтанцовку?

Ирина Губская

http://www.gorod-spb.ru/story.php?st=8243

ГОРОД №42
от 20-11-2006

Сильфида Жанна

На этой неделе впервые в сезоне на сцене Мариинки танцует Жанна Аюпова. Сначала в "Аполлоне" Баланчина, затем -- в "Шопениане" Фокина.

Прима-балерина Мариинского балета Жанна Аюпова -- из тех звезд, которые лишены глянцевого блеска и фанфарной славы. Вся ее карьера в Кировском-Мариинском театре не очень громкая. Но именно она признанный эталон петербургской школы классического балета и его стиля. Она из редких балерин -- такие, наверное, не чаще, чем одна на поколение, -- вызывающих доверие: если она танцует так, то именно это и есть канон. У Аюповой никогда не было стремления показать себя в танце с выигрышной стороны, "отсебятина" и трюки у нее практически исключены. Она консервативна в искусстве -- тем неагрессивным консерватизмом, который необходим в старых балетах в той же мере, как уместен и в новых постановках. При этом только вагановской выучкой ее танцевальный язык не ограничен.
Вообще Жанна Аюпова -- любимица судьбы. Ей повезло с педагогом -- и в Вагановском училище, и в театре Аюпова занимается у Нинель Кургапкиной -- самого, пожалуй, известного своими подопечными педагога Мариинского балета. В театре у Аюповой самый разнообразный репертуар, дополненный работой за рубежом. Премьеры не обходили ее стороной, хотя главной балериной репертуара Аюпова никогда не была. И проблема практически всех заметных танцовщиков -- отсутствие новых постановок -- ее не миновала. Правда, нереализованной от этого балерина не выглядит.
Главные, "портретные" роли Аюповой -- Сильфида, Жизель, Золушка, Фея кукол. В бессюжетном репертуаре ей особенно близка фокинская "Шопениана". Изящество -- и при этом способность к острой графике танца делают ее органичной в балетах Баланчина и современном "Среднем дуэте" Ратманского.
У Жанны Аюповой нет толпы восторженных поклонников. При этом любят ее, кажется, все -- публика и, что не слишком распространено в театральном мире, коллеги: "не потому, что от нее светло, а потому, что с ней не надо света". Сейчас имя Аюповой появляется среди репетиторов. Эта профессия, кажется, должна ей быть впору.

Ирина Губская

http://www.vremya.ru/2006/217/10/166321.html

Время новостей N°217
24 ноября 2006

Четыре дороги
Молодые авторы показали свои работы на сцене Большого театра

«Мастерская новой хореографии» прошла в третий раз -- позапрошлой осенью главный театр страны впервые предоставил сцену Большого репетиционного зала балетмейстерам-дебютантам.

<...>

Еще один дебютант -- из Лондона. Вячеслав Самодуров закончил вагановское училище, почти десять лет танцевал в Мариинке, затем переехал в Голландию, оттуда -- в Ковент-Гарден. Он тоже поставил дуэт -- на Екатерину Крысанову и Андрея Меркурьева. Совсем иная интонация -- не сходство-партнерство, а борьба. В Крысановой -- звон абсолютно хрустальной формы, баланчинский отзвук, чистая грозная стать. В Меркурьеве -- гибкость змеи, мелкий и душный соблазн. Два лика балета, небо и земля, ведут спор, который кончается тем, что и балерина, и танцовщик падают: все варианты существования исчерпываются резервом физических сил.

<...>

Анна ГОРДЕЕВА