Ведомости №41 (1323)
Четверг 10 марта 2005

Родные хоромы
«Сказка о царе Салтане» вернулась в декорации Ивана Билибина

Дмитрий Циликин
Для Ведомостей

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ - В Мариинском театре вышла уже третья за сезон премьера Римского-Корсакова. "Сказка о царе Салтане" оказалась, как положено младшенькой дочке, лучше всех. Не скажешь, что спектакль совершенно удался, но он демонстрирует движение в принципиально правильную сторону. Сторона эта - русская.

Сегодня любые слова о "родной сторонке" звучат комично, если не издевательски. И в этом роковая трудность постановки отечественных опер, прежде всего Глинки и Римского-Корсакова. Как ни относись к идеям славянофильства, но для Островского, композиторов "Могучей кучки", Васнецова, Билибина и других художников тенишевского круга "русское народное" было предметом экзистенциального переживания, сердцевиной духовной жизни. Их это взаправду грело, мучило, волновало до дрожи и восхищало до слез. Потому, к примеру, музыкальное послание Римского-Корсакова, понимавшего национальную идею как единство духа и красоты, предельно искренне.
Те чувства утрачены, видимо, безвозвратно. Искренне сейчас можно любить разве что интернациональные деньги. Прошлой весной Георгий Цыпин одел мариинскую "Снегурочку" в такой же оплывший леденцовый пластик, как и "Кольцо" Вагнера на этой же сцене и "Турандот" Пуччини в Большом театре. Поскольку ему что тот композитор, что этот. А режиссер Александров и сценограф Марголин перенесли "Царскую невесту" (показанную в Мариинском театре перед Новым годом) в конец 1940-х: утомленные солнцем энкавэдэшники фигуряют в сталинском парке культуры и отдыха и т. п.
Уж не знаю, что произошло в сфинксовой голове Валерия Гергиева, но это он предложил режиссеру Александру Петрову восстановить декорации Ивана Билибина для "Салтана" Русских оперных сезонов в Театре Елисейских Полей (1929), в основу которых были положены его же знаменитые иллюстрации к сборнику сказок Пушкина. (Этим, кстати, роль Гергиева не ограничилась: в качестве музыкального руководителя он провел предпремьерную репетицию; премьерой корректно, умно и вполне качественно дирижировал Туган Сохиев.)
Программка извещает: "Сценография - Владимир Фирер (по мотивам эскизов И. Билибина)", Так вот, лучшее - билибинское: чудесные "экологичные", как бы выцветшие охристые, оливковые, ахроматически-красные тона, простодушные рисованные хоромы, елки-палки, море-окиян. Худшее - современное. Царевна Лебедь (весьма убедительная вокально Ольга Трифонова) носит белую маску с клювом вроде венецианской и ходит как плывущая лебедица, хотя выглядит это несколько по-утиному (даром что композитор наставлял Надежду Забелу-Врубель, для которой написана партия: "На птичий образ должен быть только намек"). Когда ей приходит пора открыться Гвидону, некие постоянно присутствующие в каждой картине "слуги просцениума" закрывают Лебедь циклопическими перьями, и она является в сверкающих синтетическим блеском сарафане и кокошнике. Тут еще сверху сыплются кусочки серебряной фольги... в общем, мы наяву видим сон Людмилы Гурченко о прекрасном. Так неяркое, глубокое, затаенное вступает в противоречие с агрессивным, вульгарным, внешним.
Зато Фирер показал себя полным молодцом, придумав анимировать оркестровые антракты. К примеру, "Море": на экран-арку, вписанный в билибинский суперзанавес, проецируются стилизованные волны, по ним плывет бочка. Музыкально плывет, брызги летят в сильную долю. Зал взрывается аплодисментами. Второй раз - когда тем же манером летит компьютерный шмель.
И вот что становится понятно: уж коли проникновенности в наше время не сыскать, пусть будет юмор. Даниил Штода - Гвидон поет разные простые бытовые реплики ("Где бы стрелку мне до-стать? Надо тросточку сломать") так напыщенно-самодовольно, будто это Зигфрид кует меч, а Радамес идет на войну. Получается уморительно. И это хорошо для спектакля. Ведь смех - реакция искренняя, противостоящая фальшивому пафосу. Потому такой контакт сцены и публики в любом случае лучше, чем симуляция отсутствующих чувств при полном равнодушии к самой природе национальной культуры.

http://www.rg.ru/2005/03/10/opera.html

Российская газета

Для жизни отдыхающих
"Сказка о царе Салтане" в Мариинском театре

Алексей Конкин
Дата публикации 10 марта 2005 г.

После первой премьеры сезона в Мариинском театре прошло чуть больше месяца. Похоже, это станет самым большим промежутком между новыми премьерами - театр начал настоящий оперный марафон.


Через неделю Мариуш Трелинский выпускает "Мадам Баттерфляй", в апреле пройдут премьеры "Путешествия в Реймс" и "Кармен", в мае - "Риголетто", в июне - "Тристан и Изольда", а в июле - "Севильский цирюльник". Кроме этого, ходят упорные слухи о "Майской ночи" и "Вестсайдской истории".

Хотя сегодня принято склонять голову перед любым произведением классика, "Сказка о царе Салтане" заметно уступает главным творениям Римского-Корсакова - ни глубины образов "Царской невесты", ни волшебной чувственности "Снегурочки", хотя некоторые находят в ней трижды глубокие смыслы. Между тем в этой сказочке есть замечательные хоры, потрясающие симфонические эпизоды и уже явственно слышится "русский "Парсифаль" - будущее "Сказание о невидимом граде Китеже".

Ортодоксальные хранители оперных традиций должны страшно радоваться новой постановке Александра Петрова, которую можно сравнить разве что с идущей на мариинской сцене "Русланом и Людмилой" 1904 года. От спектаклей столетней давности нового "Салтана" отличает лишь более яркое и стилизованное внешнее решение (сценография и костюмы Владимира Фриера). Волшебная строчка в буклете: "по мотивам эскизов И. Билибина" дает художнику такую свободу интерпретации творчества легендарного мастера, что в окончательном варианте первоисточник угадывается лишь очертаниями. Здесь вроде Билибин, и здесь он, а в целом получается то ли Надежда Бабкина, то ли Надежда Кадышева. Кажется, и орнамент тот, и цвет похож, а билибинской атмосферы не рождается. Получается такой Билибин облегченный, адаптированный к нашей развлекательной действительности. Впрочем, яркость красок и единый стиль обеспечивают новому спектаклю цельность и собственное лицо. К тому же подход вековой давности нравится публике, посещающей оперу исключительно, чтобы отдохнуть от мирских забот. С чем художник уж точно перестарался, так это с дешевым блеском костюмов обоих царей и с их же ватными горностаями. Да и красные рога на голове Бабарихи смотрятся излишне метафорично. Явная неудача - свет Владимира Лукасевича, то и дело необъяснимо превращающийся в сумерки.

Режиссер Александр Петров, недавно выпустивший в театре "Зазеркалье" "Иоланту" (действие разворачивается в бронированной комнате с автоматчиками на входе), поставил в "Салтане" две мизансцены: в прологе странный ритуал "зеркальный коридор" с пустыми рамами и долгая подготовка к написанию фальшивого письма - в первом действии. Дальнейшее можно назвать разводкой персонажей. Из находок: неплохая задумка с изменением возраста царевича в первом акте (кукла, мальчик лет пяти, мальчик лет десяти) и трогательный момент, когда прилетевший шмель садится на плечо Салтана, а тот его гладит, счастливо улыбаясь.

Никаких особых актерских усилий от солистов новая постановка не требует. Ткачиха, Повариха (молодые стервы) и Бабариха (стерва со стажем) - персонажи характерные, в которых утрированная театральность заложена изначально. Они втроем и играют весь спектакль. Остальные не столь комичны и требовали бы вмешательства режиссера, но во славу традиции им остается лишь подходить к авансцене и петь в зал, разводя руки.

Солисты пропели премьеру без особого блеска, но и без явных срывов. Пение с авансцены дало возможность камерному голосу Даниила Штоды (Гвидон) охватить зал, Михаил Кит (Салтан) временами расходился с оркестром, досадные помарки допустила Надежда Васильева (Бабариха), Василий Горшков, как всегда, страдал тремоляцией. Ровно спели свои партии Екатерина Соловьева (Милитриса), Наталья Евстафьева (Ткачиха) и Татьяна Кравцова (Повариха). С трудной партией Лебедя хорошо справилась Ольга Трифонова. Как водится, сочным басом порадовал Михаил Колелишвили (третий корабельщик).

Аплодисментами публика реагировала на сомнительного качества однообразные анимации, проецирующиеся на сцену во время исполнения симфонических эпизодов. Зрители приходили в возбуждение от одного лишь факта применения современных технологий в таком консервативном жанре. К примеру, во время первого фрагмента на экране несколько минут вращалась странная трехмерная корона в обрамлении двух не менее странных красных лошадей с перепончатыми лапами и рыбьими хвостами (Салтан и Гвидон носят короны других фасонов, и кому принадлежит данный головной убор - пожалуй, главная загадка постановки). Единственный симфонический фрагмент, которому посчастливилось остаться нерасцвеченным видеопроекцией, - "Три чуда". В этом месте оркестровая яма поднялась на три четверти, и зрительный зал насладился игрой музыкантов оркестра Мариинского театра под управлением Тугана Сохиева, по достоинству наградив их горячими аплодисментами.

Постановка "Сказки о царе Салтане" не вызывает такого неприятия, как японская версия "Золотого петушка" (непонятно зачем появившаяся в Мариинке) или несуразная "Снегурочка", но и симпатии к новой постановке сформулировать трудно. Может, оно, конечно, и красиво, но уж слишком стерильно - струн не задевает, мыслей не будит. Или отдыхать - так по полной?

http://www.nv.vspb.ru/cgi-bin/pl/nv.pl?art=204216769

Невское время
11.03.2005

"ОЧЕНЬ ПРИЯТНО... ЦАРЬ"

Масленичный фестиваль в Мариинском театре открылся премьерой оперы "Сказка о царе Салтане" Н. А. Римского-Корсакова.


В свете последних постановок мы привыкли ждать от Мариинки чего-то сверхноваторского и грандиозного. Ну вроде великанов вагнеровской тетралогии, прочих монстров Цыпина (художник-постановщик Мариинского театра) с избушками на голове и символизирующих нечто суперзанавесов. Каждый раз все ворчали, но с нетерпением потирали ручки перед очередной премьерой.
Однако пришел добрый сказочник Александр Петров и вместе с художником Владимиром Фирером соорудил маленькую миленькую картонную сказочку. Практически в том виде, в каком она пребывала ровно сто лет назад, когда ее нарисовал Иван Билибин. То есть с весьма символическими плоскими декорациями, трепещущими на ветру, с яркой национальной окраской и без особых попыток отдать дань веку технического прогресса.
Единственно что, нынешние постановщики снабдили "Сказку" мультиками. Надо сказать, очень эффектными и красивыми. Оркестрантам они понравились настолько, что, не скрывая своего любопытства от Тугана Сохиева, музыканты поочередно поворачивались к сцене передом, а к дирижеру задом, мечтательно вглядываясь в бушующие волны. Сначала это была вращающаяся на занавесе во время перемены декораций царская корона, потом бочка с "царицей и приплодом", плывущая по морю, а потом и деловитый шмель. Все это, безусловно, украшало постановку сказочной оперы.
В традиционном прочтении ничего плохого нет. Разве что за нарочитой театральностью, зияющей в каждой картонной тарелке с пирогами, теряется привычная пышная и помпезная премьерность спектакля. Это как переехать в другую квартиру, вековой давности, которая все равно для вас станет новой потому, что вы там еще не жили. Однако эта же нарочитая театральность не может не забавлять: чего стоит только размером с крупного воробья меховой шмель на палочке, которого любовно поглаживает царь! Или плюшевый кот с горящими глазами, которого по нелепой случайности подсовывают в руки именно тому, кто в данный момент поет, - вероятно, чтобы проще было выражать артистизм. А какое впечатление производит огромный серебряный агрегат, нечто среднее между станком и наковальней, вместо маленькой чудо-белочки, грызущей золотые орешки! И как приятно услышать традиционное волнение в зале, мол "смотри - летит, летит!" при появлении картонных лебедя с коршуном на заднем плане! А тут еще дрожащие двухметровые перья от царевны-Лебедь, гуськом бегающие за ней по сцене?
Впрочем, если откинуть лишний скепсис, то получится, что вышла нормальная хорошая постановка, знакомящая нас как с былыми традициями Мариинского театра, так и с более поздними театральными веяниями вроде мультиков и любимого Александром Петровым подъема оркестра на высоту сцены. Музыканты играют хоть и без гергиевского блеска, но хорошо; некоторые солисты (что примечательно, в первую очередь малых ролей) поют и вовсе замечательно. Так что сказка - ложь, а в ней намек. Не привыкший к мариинскому размаху Александр Петров все сделал дешево и сердито, воспользовавшись народной мыслью о том, что новое - это хорошо забытое старое.

Алина ЦИОПА

http://www.gorod-spb.ru/story.php?st=5337

Город
от 14-03-2005

Золушка после свадьбы

стоило ли Мариинке ставить сказку о царе?

Мариинский театр показал новую постановку оперы Николая Римского-Корсакова "Сказка о царе Салтане". Впрочем, название оперы принято варьировать от обиходно-сокращенного "Салтан" до парадно-полного "Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди".

Удивительно, как хороша может быть опера "к дате" -- Корсаков задумал ее к столетию Пушкина. Правда, в результате премьера задержалась на год. "Салтан" -- опера роскошная, дающая обширное поле для фантазии и постановщика, и оформителя. Здесь что ни выдумай -- ничего не будет чрезмерным.
Неудивительно, что опере везло с художниками. Михаил Врубель оформлял московскую премьеру "Салтана". Иван Билибин (вместе с женой Александрой Щекатихиной-Потоцкой) работал над спектаклем в Кировском театре в 1937 году -- к столетию со дня смерти Пушкина. Только мариинская премьера 1915 года с тандемом Константин Коровин -- Александр Головин оказалась забыта.
Нынешнюю постановку Владимир Фирер оформил по мотивам эскизов Ивана Билибина. Получилось то изысканно-просто, как у настоящего Билибина, то избыточно, до слипшихся в кашу красок и деталек. И проблема не в том, что Билибин не подружился с Фирером: Фирер поставил сам себя в сложную ситуацию вторичности. Стилизация стилизации -- это что-то. Особенно при совмещении столь разноформатных работ, как книжные иллюстрации (Билибин оформлял сказки Пушкина к столетию со дня его рождения) и театральная живопись.
Увиденное в итоге зрелище можно разложить на две полочки. На первой то, что составляет очарование постановки. Симфонические эпизоды оживлены кинопроекционными заставками. День сменяет ночь (по углам сцены высвечиваются то солнце, то луна), бочка подпрыгивает по волнам. Уморительно деловито летит шмель. На сцену выносят бесхитростно фанерные плоские куличи, а в глубине фанерные волны изображают "море-окиян". Сцену обрамляет фирменный "билибинский орнамент".
На полочку диссонансов складываются: гонец в петровском мундире; богатыри (и самоваром возвышающаяся над ними голова дядьки-Черномора), похожие на металлическую посуду -- то ли думающий тефаль, то ли цептер; белочка из стали; городские башни сродни Пизанской. Сама Лебедь, разодетая как мюзик-холльная дива.
Намного лучше спрятать творческие амбиции удалось режиссеру Александру Петрову -- оттого действие не сбивается со сказочного строя. Постановщик обещал сопоставление белой магии Лебеди и черной -- Бабарихи. Но особо не стал разворачивать эту тему, увлекся динамикой действия. Из восточного театра позаимствовал слуг сцены, а скоморохов сделал калькой с итальянских дзанни. И везде рассыпал очаровательные детальки: то шмеля мимоходом приласкает Салтан, то мотыльки порхают вокруг Гвидона.
История получилась почти из жизни Золушки: скромная младшая сестра выходит замуж за царя. Но это ничего не меняет: две злобные старшие (плюс Бабариха) продолжают ее изводить. А главным героем спектакля оказался Салтан (кстати, у Михаила Кита царь получился вполне искренним в поиске любви и ее утраты).
С наследником повезло меньше. Гвидон Даниила Штоды вырос в бочке и остался неучем. Оттого желание жениться выглядит не лирическим порывом, а физиологическим созреванием.
Милитриса Екатерины Соловьевой очаровательна -- только голос порою подводил. И Лебедь Ольги Трифоновой хороша, если бы не костюмчик. Вообще, вокальных удач в опере оказалось немного. Зато оркестр под управлением Тугана Сохиева хотя и переходил иногда в нечто вагнерианское, был замечателен.
Может, в этом "Салтане" юмору немного не хватило легкости и доброты, а простоте -- непритязательной искренности, но главное, что Мариинка после тяжелых концептуальных постановок способна порадовать театральной сказкой.

Ирина Губская

http://www.nv.vspb.ru/cgi-bin/pl/nv.pl?art=204305989

Невское время
12.03.2005

ВАЛЕРИЙ ГЕРГИЕВ ДИРИЖИРУЕТ МАЛЕРОМ И ПУЧЧИНИ

В середине марта в Мариинском театре Валерий Гергиев дирижирует Второй симфонией Малера и премьерными спектаклями "Мадам Баттерфляй".


16 марта в Мариинке прозвучит Вторая симфония Малера. Один из излюбленных композиторов Валерия Гергиева не в первый раз появляется в афише театра в этом сезоне. Второй предшествовала грандиозная Восьмая симфония, исполнение которой прошло с невероятным успехом. Во Второй Малер верен себе: вопрос, который композитор не раз адресовал к своим слушателям: "Зачем ты живешь?" - звучит здесь особенно настойчиво. Вторая симфония - это воспоминание, воспоминание светлой и безмятежной жизни человека, воспоминание-счастье. Эта музыка не может оставить равнодушным, и в исполнении оркестра Мариинского театра под управлением Гергиева грандиозный финал симфонии, где звучит торжественный гимн "Ты воскреснешь!", Вторая приобретает нечеловеческий размах. Сольные партии в этот вечер исполнят Ирина Матаева и Злата Булычева.

18 и 22 марта в Мариинке премьера: молодой польский режиссер Мариуш Трелински ставит оперу Пуччини "Мадам Баттерфляй". Режиссер, который знаменит не только в опере, но и в кино, так размышляет о премьере: "Очевидно, что спектакль должен целиком подчиняться духу либретто, но с другой стороны, соответстовать современной эстетике. Япония сегодня - это "Кензо", "Шисейдо", современные костюмы, однако все это строится по старой традиции - умеренность, покорность и простота в пропорциях. И все это будет в моем спектакле. С другой стороны, не будет того, что стало кичем и банальностью - японской экзотики - цветов сакуры, красивых мостков, пагоды, кимоно - всего, что сегодня ассоциируется с "Мадам Баттерфляй". Эта "Баттерфляй" будет современной по стилю. Я с интересом наблюдаю за современными автомобилями, модой, фильмами, фотографией и прихожу к выводу, что современная эстетика находится где то между пространствами кибер-панк, hi-tech, минимал-арт. В этом есть некоторая унификация. Проблема состояла в том, чтобы уместить духовность этой оперы в современную эстетику. "Мадам Баттерфляй" была написана весьма реалистично. Это был стандартный прием Пуччини, от которого когда-то публика была в восторге. Этот прием выглядит сегодня вполне устаревшим. Мы сделали все, чтобы придать вещам символичный, одухотворенный характер. Именно поэтому на сцене остались лишь главные, исходные предметы. На сцене не будет папирос, зажигалок, бутылок виски - всех тех мелочей, которые упоминал Пуччини. К сожалению, глубина музыки композитора, совмещенная с десятками предметов на сцене, невольно уносит нас в сторону кича.
Следует подчеркнуть еще одну вещь. В этой истории существует очень любопытное описание "культурной пропасти" между двумя мирами. Этот мотив стал особо актуальным сегодня, когда современный мир поделился надвое: с одной стороны - могущественные и надменные представители Америки, западного мышления, которое основано на тосте Пинкертона America forever. И эти слова звучат сегодня особенно грозно. С другой стороны - мир Востока, сильный своей верой, традициями и духовным очарованием. Для меня встреча Баттерфляй и Пинкертона - это встреча двух разных миров".


http://spb.afisha.ru/staging-review-spb?id=5932718

Афиша

Мадам Баттерфлай



режиссер Мариуш Трелинский


Эту «Мадам Баттерфлай» сделал в Варшаве Мариуш Трелинский. Ее полюбил Пласидо Доминго, худрук Вашингтонской оперы, — и пригласил в свой театр, отрекомендовав как «одну из самых красивых постановок, которые я когда-либо видел». А в Вашингтоне «Баттерфлай» приглянулась Валерию Гергиеву — и вот: она уже в Мариинке.

Памятуя о публицистической остроте новой мариинской версии «Жизни за царя», не меньшей злободневности можно ожидать и от этой премьеры. К тому же пан Трелинский упирает на то, что его постановка резко отличается от привычной: «Ухудшение отношений между Востоком и Западом делает «Мадам Баттерфлай» еще более выразительной, более актуальной именно в тот момент, когда мир расколот и слова “America forever“ имеют такую зловещую окраску». Комментарий постановщика обещает нам почти киношный сплав любви (японской гейши и американского лейтенанта), политики и детектива. Кстати, Трелинский пришел в театр из киноиндустрии — так что ему и карты в руки.

Владимир Раннев
четверг, 24 февраля 2005

http://www.newsinfo.ru/static/97558.html

NewsInfo
Культура
14-03-05

"Мадам Баттерфлай" в стиле кибер-панк



XXI век с его высокими технологиями, безумными скоростями и причудливыми изгибами всемирной паутины вдохновляет режиссеров радикально пересматривать хрестоматийные классические постановки. Со дня первой постановки оперы Джакомо Пуччини "Мадам Баттерфлай" прошло 100 лет. И вот польский режиссер Мариуш Терлинский решился на кардинальное изменение сценографической концепции классического шедевра. Теперь вместо традиционной "японской экзотики" – цветков сакуры, пагод и кимоно действие переносится в современную Японию, где традиционная сдержанность и лаконичность соседствуют с элементами стилей hi-tech и кибер-панк. Премьера - 18 и 22 марта в Мариинском театре…


Опера "Мадам Баттерфлай" (1903 год) стала для Джакомо Пуччини первым опытом освоения причудливо-загадочной, непривычной для европейского уха музыки Азии. Затем были "Турандот" и "Девушка с Запада". "Мадам Баттерфлай", написанная по пьесе Д. Беласко "Гейша", занимает особое место в творчестве композитора. Это - и трагедия одной человеческой жизни, проложившая путь популярному в музыкальном театре XX века жанру психологической "монодрамы".

В репертуар Мариинского театра "Мадам Баттерфлай" впервые вошла в 1913 году. На протяжении ХХ века театр неоднократно возвращался к шедевру Пуччини. Последним по времени обращением стала совместная постановка с Метрополитен опера, осуществленная Юрием Александровым в 1995 году.

Режиссером новой интерпретации классической оперы стал известный польский кинорежиссер Мариуш Терлинский. Его дебют в качестве оперного режиссера состоялся в 1999 году в Национальной Опере Варшавы. Первой работой была именно "Мадам Баттерфлай". Этот же спектакль, представленный в октябре 2001 года американскими артистами в Опере Вашингтона, имел значительный успех, открывший Мариушу двери для дальнейшей работы во многих оперных театрах мира. Трелинский сотрудничал с такими известными дирижерами как Кент Нагано, Пласидо Доминго, Даниэль Баренбойм, Каземир Корд. Теперь, по приглашению Валерия Гергиева, музыкального руководителя и дирижера спектакля, классический шедевр в постановке польского режиссера перебрался в Мариинский театр Санкт-Петербурга.

В свое время публика сочла революционными музыкально-сценические эксперименты великого итальянца по соединению духовности востока и прагматичности запада. Теперь "Мадам Баттерфлай" стала классикой, и XXI век потребовал иного прочтения. В новой сценической версии оперы, по замыслу режиссера, на смену устаревшим деталям "японской экзотики" – цветкам сакуры, пагодам и кимоно, ставшим "банальностью" и "кичем", придут современные аксессуары Востока.

"Очевидно, что спектакль должен целиком подчиняться духу либретто, - сказал Мариуш Терлинский.- Но с другой стороны, необходимо соответствовать современной эстетике. Япония сегодня - это "Кензо", "Шисейдо", современные костюмы. Однако всё это строится на старых традициях умеренности, покорности и простоты пропорций". "Я с интересом наблюдаю за автомобилями, модой, фильмами, фотографией и прихожу к выводу, что современная эстетика находится где-то между пространствами кибер-панк, hi-tech и минимал-арт. В этом есть некоторая унификация".

Но как уместить духовность этой оперы в современную эстетику? "Мадам Баттерфлай" была написана весьма реалистично. Это был стандартный приём Пуччини, от которого когда-то публика была в восторге. Но то, что было реализмом тогда – устарело сегодня. "Мы сделали всё, чтобы придать вещам символичный, одухотворённый характер, - рассказал режиссер. - Именно поэтому на сцене остались лишь главные, исходные предметы. Не будет папирос, зажигалок, бутылок виски: всех тех мелочей, которые упоминал Пуччини. Глубина музыки композитора, совмещенная с десятками предметов на сцене, способна унести восприятие в сторону кича".

Мариуш Терлинский пояснил: "Для меня встреча Баттерфлай и Пинкертона - это встреча двух миров. Мотив "культурной пропасти" между востоком и западом, стал особо актуальным сегодня, когда современный мир поделился надвое. С одной стороны - могущественные и надменные представители Америки, западного мышления, которое вполне выражено в арии-тосте Пинкертона "America forever". С другой стороны - мир Востока, сильный своей верой, традициями и духовным очарованием".

Ольга Чижкова

http://www.gorod-spb.ru/story.php?st=5335

Город
от 14-03-2005

Япония без кимоно

В Мариинском театре готовится очередная премьера оперы Джакомо Пуччини "Мадам Баттерфляй".

Мариинка после корректного "Салтана" вновь возвращается к моде: японскую трагедию Джакомо Пуччини Валерий Гергиев пригласил ставить известных польских авангардистов режиссера Мариуша Трелинского и художника Бориса Кудличку. В России с ними познакомились 3 года назад, когда в Москве проходили гастроли Польской национальной оперы, и спектакль "Евгений Онегин" наделал немало шуму. Трелинский начинал как режиссер художественных фильмов, снимал авторское кино, затем перешел в театр. Борис Кудличка -- его постоянный соавтор. Один увлекается пластикой, второй -- световыми эффектами.
Десяток лет назад "Мадам Баттерфляй" в Мариинке шла в постановке японских авторов. Был перенесен готовый и далеко не новый спектакль, декорации пришлось основательно подновлять. Нынешнюю "Баттерфляй" обещают совершенно оригинальной, хотя сложно предугадать, насколько удержится от самоповторов режиссер, уже поставивший эту оперу и переносивший ее на другую сцену: Трелинский ставил "Мадам Баттерфляй" в 1999 году в Варшаве.
В мариинской постановке режиссер собирается совместить дух либретто и современную эстетику: "Япония сегодня -- это "Кензо", "Шисейдо", современные костюмы, однако все это строится по старой традиции -- умеренность, покорность и простота в пропорциях. И все это будет в моем спектакле. С другой стороны, не будет того, что стало кичем и банальностью: японской экзотики -- цветов сакуры, красивых мостков, пагоды, кимоно; всего, что сегодня ассоциируется с "Мадам Баттерфляй"".
Еще постановщик хочет акцентировать актуальную тему противопоставления Запада и Востока.
Такая позиция не противоречит истории создания оперы. Ее сюжет Пуччини нашел в постановке пьесы, в свою очередь основанной на журнальной повести. В увиденном композитором спектакле были использованы последние технические достижения в области театрального света и декораций. Пуччини сочинил оперу почти как моноспектакль, потому главная сцена оперы -- Баттерфляй, ждущая возвращения любимого. Премьера оперы прошла в 1903 году в Ла-Скала и потерпела провал. Успех нашел ее через год.

Ирина Губская

Что: "Мадам Баттерфляй".
Где: Мариинский театр.
Когда: 18 и 22 марта.
Кому: японцам, полякам и прочим любителям Пуччини.

http://www.nv.vspb.ru/cgi-bin/pl/nv.pl?art=204765815

Невское время
17.03.2005

В МАРИИНКЕ ВСТРЕТЯТСЯ РАЗНЫЕ МИРЫ


18 и 22 марта Мариинский театр представит премьеру оперы Дж. Пуччини "Мадам Баттерфлай". В этот вечер за дирижерский пульт встанет Валерий Гергиев. "Мадам Баттерфлай" впервые прозвучала на сцене Императорского Мариинского театра в 1913 году и с тех пор постановки неоднократно возобновлялись. Нынешний спектакль осуществила польская постановочная команда во главе с многообещающим молодым режиссером Мариушем Трелинским, для которого спектакль станет дебютом на сцене Мариинского театра. Однако эту постановку уже видели в Варшаве и Вашингтоне, о ней очень тепло отзывался знаменитый тенор Пласидо Доминго. Для Мариинского театра Трелинский сделал новую сценическую редакцию постановки. Сегодня он отвечает на вопросы корреспондента "НВ".


- В чем интрига? Что ждать зрителю от вашей постановки?
- Мое видение "Баттерфлай" отличается от обычной интерпретации. Главная проблема оперы как жанра в том, что в некотором смысле она анахронична. Мир искусства, кино и театра постоянно изменяется, метод выражения мысли тоже. Опера остается в стороне от этих процессов. Япония сегодня - это "Кензо", "Шисейдо", современные костюмы, однако все это строится по старой традиции умеренности и простоты в пропорциях. И все это будет в моем спектакле.
С другой стороны, не будет того, что стало кичем и банальностью, - японской экзотики: цветов сакуры, красивых мостков, пагоды, кимоно; всего, что сегодня ассоциируется с "Мадам Баттерфлай". Наша героиня будет современной по стилю.
- В чем состоит интерпретация этой оперы?
- Либретто этой оперы содержит в себе опасные ловушки для режиссера. С одной стороны, это простая любовная история женщины, которая испытала несчастную любовь и совершила суицид. С другой стороны, если в оперу углубиться, то можно заметить в ней некоторую загадку. Пуччини описывает историю женщины, которая воспротивилась второй заповеди - не сотвори себе кумира. Композитор описывает историю женщины, которая увидела в мужчине кого-то наподобие Бога. Для него бросила свою древнюю веру, семью, свой дом, отдала ему ребенка и себя. Полюбила слишком сильно. Это не история обычной любви, а история нарушения табу. Моя "Баттерфлай" - рассказ о том, как в человеке увидели Бога.
Чрезвычайно важным было для меня в этой простой любовной истории найти другое измерение, сделать из нее рассказ, который обладал бы силой греческой драмы. Поэтому я решил очистить сцену от всех реквизитов, и в этот момент возник театр воображения. Так, исполнители одним жестом показывают вещи, которых нет, и создается театр, который виден лишь глазами души. Это театр воображения и формы, а не реальности. Движения исполнителей я попытаться связать с традицией театра Кабуки. Известно, что этот театр основан на очень сильной концентрации и что все жесты в нем являются в некотором роде аллегоричными.
- Почему вы решили сделать эту постановку именно сейчас и в России?
- Мой спектакль был до сих пор поставлен два раза - в Варшаве и Вашингтоне. И результатом был ошеломляющий успех, который превзошел все мои ожидания, так как это был мой оперный дебют. Раньше я занимался театром и кино, и "Баттерфляй", которая была поставлена в Польше, взломило зрительский стереотип. Удалось заинтересовать множество молодежи, для которой опера раньше ассоциировалась с мышлением позапрошлого века. Спектакль стал столь известным, что его эхо донеслось до Вашингтона, где по приглашению Пласидо Доминго я повторил свою постановку. Приглашение от Валерия Гергиева для меня имеет особое значение, так как, во-первых, это один из известнейших современных дирижеров, и меня очень заинтересовала возможность сотрудничать с ним, а во-вторых, это мой первый контакт с российской публикой. До сих пор я лишь однажды мог продемонстировать свои постановки "Онегина" и "Короля Роджера" Шимановского в Большом театре.
Следует подчеркнуть еще одну вещь. В этой истории существует очень любопытное описание "культурной пропасти" между двумя непохожими друг на друга мирами. Этот мотив стал особо актуальным сегодня, когда поделился современный мир: с одной стороны - могущественные и надменные представители Америки, западного мышления, которое основано на тосте Пинкертона America forever. И эти слова звучат сегодня особенно грозно. С другой стороны - мир духовности, мир Востока, мир, сильный своей верой, традициями и духовным очарованием. Для меня встреча Баттерфлай и Пинкертона - это встреча двух разных миров.

Владислав СТЕПАНОВ

http://www.rg.ru/2005/03/22/mariinka.html

Российская газета
22 марта 2005 г.

24 часа из жизни Мариинки
Петербург ждет "Мадам Баттерфляй" в Мариинском театре

Валерий Кичин

На невском проспекте афишные стенды: летящим штрихом намечена узкоглазая красавица. С длинных черных волос, как в кинотриллере, капает кровь. Приглашенный из Варшавы Мариуш Трелинский предлагает ультрасовременное минималистское решение.

Как молодой режиссер уже рассказывал "РГ", ему не хочется сводить оперу Пуччини к любовной истории и восточной экзотике. Накануне премьеры идет генеральный прогон без публики. Посередине зала режиссерский стол, иногда на сцене еще колдуют художники, но спектакль никто не останавливает - он готов.

Я попадаю аккурат к началу третьего акта. И с разгону мне кажется, что Трелинский поставил вариации на темы недавней статьи Кончаловского в "РГ" - тезис о несовместности циничной западной культуры с древней, ритуальной, "духовной" восточной легко читается в этом действе. Сцена освобождена от любых деталей. Есть ослепительно синее пространство - бескрайний небесный фон для икебаны. Есть зыбкое текучее пространство воды с кувшинками. Здесь и космос, и уют японского дворика. Между этими двумя мирными космосами переброшены мостики для страстей человеческих. И на них - застывшие в ритуальном движении фигуры. Костюмы и пластика четки, как иероглиф, движения пунктирны, как в серии японских гравюр.

Трелинский почувствовал родство музыкальной живописи Пуччини, больного Востоком, с японскими изобразительными канонами и взял их за основу. Из обычно пышного и экзотического спектакль стал аскетичным и медитирующим. Он даже оставляет ощущение молчаливого, как ни странно это по отношению к пуччиниевскому эмоциональному буйству. Буйство ушло глубоко внутрь, в подкорку, в душу и сердце скупых на внешнее выражение персонажей-масок. Действо освободилось от всего вторичного, остались только знаки и символы - основа восточных искусств-ритуалов.

Свежесть и органичность режиссерского подхода сделали варшавский спектакль мировой сенсацией. В него влюбился Пласидо Доминго - знаменитый тенор купил эту сценическую версию и в 2001 году с успехом воспроизвел ее в Вашингтонской опере.

Не знаю, в какой мере можно судить по 3-му акту обо всем спектакле, но уже и виденное застревает в душе. Это был абсолютный симбиоз музыки и пластического действа, корни которого уходили в глубокую древность ритуальных восточных искусств. Тут действительно мерещились надземные схватки принципиально разных цивилизаций, которые сегодня пробуют найти путь друг к другу, - нота актуальности такому спектаклю обеспечена. И я стал с нетерпением ждать следующего вечера.

Утром сообщили, что премьеры "Мадам Баттерфляй" не будет - заболела исполнительница заглавной партии Татьяна Бородина.

Вообще-то в театрах такого ранга всегда существует несколько актерских составов. "У нас есть и другая замечательная исполнительница на эту роль, - рассказал позже Валерий Гергиев. - И если бы знать заранее, мы бы ее подготовили к премьере. Но она уже пела несколько спектаклей подряд. Мы не могли рисковать и приняли это непростое решение".

Премьеру заменили оперативно собранной "Турандот". Тоже Восток, тоже Пуччини. Но разбирать декорации "Баттерфляй", которые при внешней простоте технически изощренны, было нельзя - "Турандот" спели на фоне того же неба и в той же аскезе, лишь костюмами главных персонажей обозначив сказочный сюжет. Опера в концертном исполнении - это опера раздетая, внешне переставшая быть спектаклем. И это всегда суровое испытание для театров: нужно создать спектакль звуковой, без декораций, без сценических эффектов - без зрелища.

Билеты по случаю замены почти никто не сдал - репутация театра высока. Пришедшая публика осталась в зале еще и потому, что Калафа пел Владимир Галузин - один из лучших драматических теноров мира и в Мариинке теперь гость нечастый. Тимуром был Геннадий Беззубенков, Лиу - Ирма Гиголашвили, Турандот - Ирина Гордей. На голую сцену вышел хор в концертных костюмах, и теперь сказочные образы предстояло соткать только из звуков.

Не было бы счастья, да несчастье помогло. Освобожденный от пышных театральных одежд спектакль дал публике редкую возможность еще раз оценить уникальность сегодняшней Мариинки с ее фантастическим оркестром и уникальным чувством ансамбля. Валерий Гергиев принадлежит к той очень редкой категории дирижеров, которые не читают ноты, а создают музыку. Его дирижерская палочка - эмоциональный центр действа. Он ею плетет плотную звуковую ткань, где нет пастельных тонов - только насыщенные, драматичные, грозовые. И на зал накатывает волна, мощная, как цунами. Даже лирика здесь далека от безмятежности - в ней предощущение трагедии. При внешней статичности этой "Турандот" перед нами прошло действо, накаленное страстями и драматургически напряженное так, что в публике никто кашлянуть не посмел. Это было исполнение, ошеломляющее совершенством.

После спектакля мы говорим с Валерием Гергиевым о предстоящей реконструкции Мариинки. Как известно, сразу обе наши музыкальные сокровищницы - Большой и Мариинский театры - пришли в аварийное состояние и давно не отвечают требованиям современных технологий. Обе в ближайшее время должны закрыться для тотального обновления. Недавно президент Владимир Путин взял под личный контроль ситуацию с главными театрами страны. Суммы, которые требуются для реконструкции, поражают даже кровно заинтересованного в продвижении проекта Гергиева:

"Это совершенно ненормальный порядок цифр - российская общественность вправе недоуменно поднять брови. Я хотел, чтобы наш театр был современным и не уступал гигантам Запада в техническом отношении. Но я никогда не предполагал, что этот проект может стоить 300 млн. долларов. А уж как Большой театр сумел дойти до миллиарда, я вообще не понимаю. Причем мы в Петербурге говорим и о реконструкции старого театра, и о строительстве нового здания, и то меня поразила цена проекта, а в Москве нужна только реконструкция. Но цены растут, удержать архитекторов и заказчиков очень трудно. Я бы даже сказал, что процесс становится неуправляемым. Во всем этом больше тревожного, чем радостного. То, что новые театры России нужны, что нужно смело поддерживать новые проекты, бесспорно. Но если потратить на Большой и Мариинку полтора миллиарда - это значит, что они вдвоем съедят пирог, предназначенный театрам всей России!"

А предстоящей премьерой "Мадам Баттерфляй" маэстро очень доволен: "Я рад, что эта опера теперь будет представлена в современном прочтении молодого режиссера. И наш театр, и Петербург получили великолепный спектакль. Надеюсь, 22 марта мы покажем его публике, а в дальнейшем его обязательно увидит Москва".

http://www.gzt.ru/rub.gzt?rubric=reviu& ... 0000049646

ГАЗЕТА.GZT.RU
23.03.2005

Век бабочки недолог


Романтические силуэты японских кораблей на закате короткой жизни бабочки-Баттерфлай

Мариуш Трелинский дебютировал в Мариинке "Мадам Баттерфлай"
Бабочке суждена недолгая жизнь при свете дня и угасание на закате. Мариуш Трелинский вместе со своим постоянным партнером, художником Борисом Кудличкой, отработали метафору старательно, до упора. Действие спектакля, вопреки оригинальному сюжету, умещается у них в одни сутки. Малиновый закат и густо-синие сумерки сменяются прохладой голубоватого утра. Вся жизнь мадам Баттерфлай проходит в кукольном домике и завершается в нем - за один день.

Спектакль выстроен умно, расчетливо и предельно лаконично. «Японизмы» сообщают сценической картинке декоративность - с колосников свисают полотнища, исписанные иероглифами, а деревянные галереи, ширмы и помосты напоминают об аутентичных японских постройках. Узнаются композиционные приемы Куросавы, что-то взято из японских пейзажей Утамаро, что-то – из классической японской графики и каллиграфии. Однако Мариуш Трелинский смотрит на Японию глазами западного человека, и стиль его постановки не выходит за рамки типично ориентального. При склонности к филигранной психологической работе с актерами режиссер не чуждается и театральных эффектов. Сошествие с небес разгневанного дядюшки Бонзы на фоне свирепо оскаленной морды демона из древне-японского пантеона выглядит как явление Зевса-громовержца. Но такие моменты в спектакле редки - он больше напоминает тонко выписанную акварель, чем живописное полотно.

Трелинский упорно добивается психологической насыщенности каждой роли, точности в расстановке миманса и хора. Сценическая картинка воспринимается как внутренне самодостаточный кинокадр. Подчеркнутая статичность поз и жестов граничит с ритуальностью: ладони вывернуты наружу в защитном жесте, девичьи станы изогнуты, как у гейш в японских миниатюрах, в наклоненных головках читается покорность. Пластически спектакль оживляют три фигуры: танцовщики в длинных пепельных юбках окружают героиню, подают нужные предметы, насыщают движением симфонические эпизоды и интерлюдии, изображают символический бой (хореограф – Эмиль Весоловский). А в финале обвивают талию героини красным ритуальным поясом и вкладывают в руку короткий меч для харакири, помогая ей уйти из жизни. Баттерфлай умирает на закате, вместе с багровым, страшно полыхающим солнцем, уходя по водной глади к горизонту.

Сыграть и спеть такую Баттерфлай очень непросто: для погружения в бездны отчаяния нужны немалые душевные силы. У Татьяны Бородиной они нашлись, несмотря на недавнюю болезнь и связанный с нею перенос премьеры. Ее Баттерфлай была и трогательна, и немного неловка в своей преданности, и наивна. Быть может, она смотрелась не всегда эстетично, и костюм, в котором утопала шея, не очень шел к ее фигуре, но в каждый момент спектакля игра ее оставалась предельно правдивой. К сожалению, достойного ей партнера в театре не нашлось. Партию Пинкертона поручили Юрию Марусину – что весьма повредило общему благоприятному впечатлению. Стареющий тенор со стершимся от времени голосом и неизменным глуповато-восторженным выражением лица выглядел нестерпимо комично. Каждая сцена с его участием превращалась в пародию на оперу - певец настолько ненатурален и выспрен, что без улыбки воспринимать его просто невозможно. Зато оркестр под управлением Валерия Гергиева и хор (хормейстер – Андрей Петренко) звучали нежно и мягко. Знаменитая оркестровая интерлюдия была исполнена пронзительно и лирично. Гергиевский оркестр достиг такой степени мастерства, что может все: ему равно доступны и героический драматизм, и акварельная звукопись. Так что представление о том, что оркестр Гергиева горазд метать громы и молнии, но изобразить тонкие чувства не способен, нуждается в серьезной корректировке.

Гюляра Садых-Заде

http://www.vremya.ru/2005/49/10/120972.html

Время новостей
24.03.2005

Сюжет для небольшого рассказа
Мариинский театр показал премьеру «Мадам Баттерфлай»



Помните, Нина спрашивает Тригорина: «Что это вы пишете?» Тот отвечает: «Так записываю... Сюжет мелькнул... Сюжет для небольшого рассказа: на берегу озера с детства живет молодая девушка, такая, как вы; любит озеро, как чайка, и счастлива, и свободна, как чайка. Но случайно пришел человек, увидел и от нечего делать погубил ее, как вот эту чайку».

Странно, но до сих пор никто, кажется, не обратил на это внимания -- ведь Тригорин конспективно излагает не только сюжет пьесы «Чайка», то есть предсказывает именно то, что сам сделает с Ниной, но и сюжет оперы Пуччини «Мадам Баттерфлай». Мировая премьера которой состоялась в феврале 1904-го, а пять месяцев спустя умер Чехов. Возможно, в этом есть нечто провиденциальное: писатель, уходя, словно бы передал свое дело композитору.

В сравнении с написанной четырьмя годами раньше экстатической «Тоской» эта опера выглядит и впрямь «чеховской». События ее, по сути, укладываются в тригоринский синопсис. Однако акта три -- и нотного материала значительно больше, чем сценарного. То есть по случаю каждого изгиба фабулы поют столько, что это впору сравнить с щедрой тратой времени в сериалах. Тут-то и кроется главная опасность «Мадам Баттерфлай» -- та же, что в пьесах Чехова: подлинная внутренняя жизнь сделает сценическую ткань плотной, упругой, напряженной, но ежели ее нет -- длинноты и скукота.

Режиссерская конструкция Мариуша Трелинского сделана под стать музыке: выверенные, холодноватые, достаточно статичные мизансцены представляют собой как бы каркас, одеть который может только живое искреннее чувство. Никаких бьющих на эффект постановочных ходов (кроме разве что бонзы, которого спускают с колосников в люльке). Сценографию Бориса Кудлички можно определить как декоративный минимализм: безо всякой там развесистой сакуры, японщины, гейш с кукольными лицами и спицами в волосах. На фоне задников, исписанных иероглифами или залитых то синим, то алым светом, фигуры выглядят графично до аскетизма.

В этой рискованной ситуации каждый получает настоящую цену. Если за душой что-то есть -- в просторном пространстве спектакля душа особенно заметна, если внутри пусто -- пустота тоже ничем не прикрыта.

Трелинский это, кажется, понимает, потому что именно он увидел в Татьяне Бородиной певицу-актрису, способную одушевить хрестоматийную историю, заставить ее двигаться не от одного хита к другому, минуя нудноватые куски партитуры, но -- непрерывно.

Бывало, Гергиев отменял премьеру из-за неготовности постановки, но не припомню, чтобы из-за болезни исполнителя, признавая тем самым его незаменимость. Премьера «Баттерфлай» была назначена на 18 марта, однако исполнительница заглавной партии сильно захворала, и в этот вечер давали другую оперу Пуччини, «Турандот» (благо проездом в Петербурге оказался Владимир Галузин, который и спел Калафа). Представьте состояние вокалистки, у которой пять дней назад была температура под сорок. Однако 22-го премьера все-таки состоялась -- и стало понятно, почему режиссер и дирижер так настаивали на Бородиной. Она даже в традиционно пафосных местах (вроде Tu, tu, piccolo iddio) не старается обрушивать в зал громоздкие звуковые массы -- она поет просто, нежно, ее сценическое существование правдиво и при том необыкновенно поэтично.

А оркестр! Давно замечена способность (или умение) Валерия Гергиева быть у себя в яме страстно-огненным или формально-равнодушным -- в зависимости от того, что происходит по ту сторону рампы. Сейчас оркестр будто обнимал солистку сильными мягкими лапами, будто плавно и бережно покачивал голос на своей волне (особенно в знаменитой арии Un bel di vedremo). Между прочим, в этом тоже есть нечто от отношения Чехова к любимым своим героям.

И еще один чеховский мотив прозвучал в этот вечер, хоть и непреднамеренно. Сам режиссер говорит: «Современный мир поделился надвое: с одной стороны -- могущественные и надменные представители Америки, западного мышления, которое основано на тосте Пинкертона America forever. С другой -- мир Востока, сильный своей верой, традициями и духовным очарованием. Для меня встреча Баттерфлай и Пинкертона -- это встреча двух разных миров». Но, знаете ли, декларации могут быть сколь угодно убедительными -- пока не откроется занавес. В спектакле «сильный мир Востока» персонифицирован тремя персонажами, одетыми на манер воинов ниндзя и названными «слуги Баттерфлай», хотя на самом деле они -- слуги просцениума, лица от театра: выносят стилизованные фонари, осыпают хозяйку лепестками, помогают ей облачиться для ритуального самоубийства. И выходит, что с одной стороны -- прекрасная женщина, да еще в сопровождении высоченных гибких мускулистых красавцев. А с другой -- экс-тенор Юрий Марусин, изображающий Пинкертона. Получается, что пленительная хрупкая девочка-мотылек полюбила не американского лейтенанта, плейбоя с рекламы зубной пасты, а никчемного 59-летнего дяденьку с брюшком и остатками голоса. Но ведь это так по-чеховски, не правда ли?

Дмитрий ЦИЛИКИН, Санкт-Петербург