http://www.womenspb.ru/

Женский Петербург
июль 2006

Мужская работа: балет и футбол

Поклонников балета не часто обнаружишь на бушующих стадионах, а футбольных болельщиков – в очередях к театральным кассам. А между тем и балет, и футбол – зрелище для настоящих ценителей и эстетов. Так ли уж велика между ними пропасть?
И то, и другое – настоящая мужская работа. «Женский Петербург», проникшись идеей единства искусства и спорта, решил задать похожие вопросы голкиперу «Зенита» Вячеславу Малафееву и артисту балета Мариинского театра Николаю Зубковскому.



Балет - это...
Балет - это часть моей жизни. Это не значит, что я полностью в балете. Я считаю, что по нему надо соскучиться. Балет - это искусство для избранных. Это фарфоровая статуэтка, которую можно рассматривать, любоваться ею, восхищаться, - это для особых ценителей красоты и эстетики. Сейчас меньше балетоманов, которые приходят в театр, чтобы получить чисто эстетическое удовольствие. Для меня главное - оценка зрителей. Балет - это моя семья, потому что вся моя семья напрямую уже в третьем поколении связана с балетом.

Что определило выбор профессии?
Вся моя семья, начиная от дедушки, танцует в балете Мариинского театра. Поэтому родители решили сами за меня, что я тоже буду танцевать в балете. И в девять лет меня отдали в Вагановскую школу, где меня не сразу приняли, а дали полгода условно. Я не хотел уходить из начальной средней школы. Не хотел танцевать, мне было неинтересно и скучно, получал довольно низкие оценки. В 4-м классе начались характерные уроки, появились эмоции, яркие, неоднозначные. И тогда я начал как-то обретать себя, стал расти, выделяться в этой среде. Добавились уроки актерского мастерства, дуэтный танец. Я подтянулся, и меня взяли в Мариинский театр, где сейчас я исполняю сольные партии в балетах в характерном репертуаре.

Если бы не стали артистом балета, то кем бы вы могли быть?
В детстве у меня были хорошие способности к рисованию. Я мечтал стать художником. Ходил в художественную школу. Чем я только не занимался: плаванием, гимнастикой, откуда меня благополучно выперли из-за несерьезности, ходил в кукольную школу. Но я не жалею, что пошел в балет, потому что для меня это искусство, и я останусь в этой области.

Образ жизни вне балета?
Сейчас я делаю программу «Секскурсия». Стараюсь, чтобы это было зрелищно и открыто, без театральности. Люблю и могу готовить: блюда японской кухни, итальянской. Летом нравится отдыхать на природе, с шашлычками. В этом есть что-то наше русское, родное. К тому же мне важно, чтобы дома было чисто: навожу порядок в нашей старинной квартире самостоятельно. Вообще занимаюсь чем-то тогда, когда у меня есть вдохновение.

Насколько балет повлиял на формирование характера?
Я стал еще безудержнее и нетерпеливее. Хотя все зависит от состояния. Мне нужно сразу и много. Обычно, если мне что-то нравится, то я сразу это беру и покупаю.

Как переносите бремя славы?
На улицах узнают, но это скорее - последствия выхода фильма «Пейзаж с убийством». Однажды даже охранник за мной бежал со словами «это вы, вас убили, как жалко». У балета своя специфическая публика, и слава у меня тоже специфическая.

Сложный ли вы человек?
Говорят, что да. В принципе могу найти к любому человеку подход, могу убедить человека, но только если этого захочу. Я человек достаточно раскрепощенный, такой бразильско-кубинский парень. Да, я эгоист, но гибкий эгоист, я могу жить для другого человека, но опять же, чтобы мне нравился этот человек.

Ваш идеал женщины?
Раньше мне нравились женщины с формами, как в Бразилии. Сейчас мои взгляды немного изменились. Женщина должна быть мудрой, интересной, иметь свою точку зрения. Она не должна быть сразу понятной и ясной. В ней должно что-то интриговать, завлекать. Чтобы она погладила, а потом поцарапала. Мне нравятся дикие женщины, авантюрные, пиратские, в чем-то необузданные, потому что я сам дикий. Должна быть игра, интрига. Физическая близость тоже играет огромную роль для меня.

Когда в последний раз вы были на футбольном матче?
Ни разу не был. В футбол я играю плохо, ноги у меня не такие, как футболистов. Чемпионаты по футболу смотрю не очень часто. Этот чемпионат мира почти не успеваю посмотреть. У Мариинского театра есть своя футбольная команда, которая называется «Киров-балет», где мой папа был и остается вратарем. И в разных странах на гастролях команда собирается и играет, например, против оркестра.

Автор статьи - Анна Филатова

http://www.russian-bazaar.com/cgi-bin/r ... oface.20.0

Russian Bazaar
№ 28 (534) 13 - 19 июля 2006

беззаконная комета
ТОСТ В ЧЕСТЬ ДИАНЫ ВИШНЕВОЙ



13 июля балерине ДИАНЕ ВИШНЕВОЙ исполнилось тридцать лет. Сегодня Вишнева не просто международная звезда, но (по моему убеждению) ей нет равных в мировом балете, во всяком случае - среди танцовщиц ее поколения. Сейчас она достигла того возраста, когда начинается подлинный расцвет творческой личности на сцене.
Диана родилась в семье, принадлежавшей к научной интеллигенции: ее родители, Гузаль и Виктор Вишневы, - химики. Старшая сестра Оксана - переводчик, живет и работает с мужем в Австралии.
Мама хотела, чтобы ее дочь танцевала. Она привела Диану в ленинградское Хореографическое училище (теперь - Академия русского балета им.А.Я.Вагановой). Девочку в школу не взяли... Но судьба Вишневой была предопределена свыше. На ее пути постоянно встречались люди, наделенные особым взглядом на искусство. Прежде всего - это Людмила Ковалева, педагог школы (в прошлом -танцовщица Кировского балета) , которая не согласилась с решением приемной комиссии, начала заниматься с девочкой частным образом, подготовила ее к новому поступлению в школу, где Диана продолжала учиться в классе Ковалевой. Ковалева стала как бы ее «крестной мамой» в балете, репетируя с ней роли и тогда, когда Вишнева стала балериной. Затем на ученицу обратили внимание три человека, занимающих особое место в русском балетном искусстве: уникальный русский танцовщик, хореограф, Никита Долгушин поставил ученице пятого класса Вишневой и ученику из Канады дуэт из «Ромео и Джульетты»; художественный руководитель Академии, покойный Игорь Бельский (в прошлом - выдающийся характерный танцовщик Кировского театра и хореограф-новатор) не только сочинил для Дианы сольный номер, но и поддерживал маленькую ученицу и ее педагога во всех их творческих начинаниях. И, наконец, Олег Виноградов - художественный руководитель балетной труппы Мариинского театра. Виноградов, как и Бельский, обладал безошибочным чутьем: умением угадать талант в начинающих артистах. Он дал Диане танцевать ведущие роли в репертуаре театра еще до того, как девочка закончила школу. Приехав в Канаду на фестиваль семнадцатилетней начинающей танцовщицей, Диана (волей той же судьбы) заменила заболевшую балерину в дуэте с Владимиром Малаховым, уже тогда международной звездой балета. Это была встреча «двух половинок», двух артистов, предназначенных друг для друга на балетной сцене.
И, конечно, ее всегда поддерживали родители.
Первое международное признание пришло к Вишневой в 1994 году, когда ей присудили «Гран при» на престижном конкурсе для учеников балетных школ в Лозанне. Затем ее приняли стажеркой в балет Мариинского театра.
В 1996 году ей присуждена международная премия - «Божественная» - как лучшей танцовщице России. Премия была учреждена русско-американским театральным агентством «Ардани Артист». С тех пор председатель агентства Сергей Данилян работает с Вишневой над различными театральными проектами и является ее американским импресарио.
Международные премии (например, приз «Лучшая балерина года» европейского журнала «Данс Мэгазин», «Гран при» на конкурсе «Бенуа де ла Данс»), как и русские («Золотой софит», «Золотая маска» ), следовали одна за другой. Но это не означает, что жизнь балерины легка. Для этого Вишнева слишком яркая, слишком творчески самостоятельная, слишком красивая... В ней все с избытком. Она все время ищет свой путь, а он для таких «беззаконных комет» в сложном театральном мире не может быть легким... Препятствий на ее пути хватает. Судьба помогла Вишневой на этот путь встать, но идти ей приходится самостоятельно... Но сегодня - день ее рождения, будем говорить только о счастливых событиях в ее жизни.
Балерина танцует во многих театрах мира. Уже второй год она выступает в Нью-Йорке как приглашенный гость с лучшей американской труппой - Американским балетным театром, завоевывая все больше признание и любовь не только зрителей, но и критиков самых разных убеждений.
Вишнева - настоящая балерина ХХI века, в ее стиле исполнения нашли гармоничное сочетание “век нынешний и век минувший”. Вишнева не только блестящая танцовщица, но и обладает редким актерским талантом, глубоким и многоплановым, ярким сценическим темпераментом, не менее редким даром тончайших нюансировок и живой актерской фантазией. Фантазия - этот «вечный двигатель» актрисы - ведет ее от роли к роли, не давая повторяться. «Прошлый спектакль умер, его больше нет», - говорит она. Поэтому сколько бы раз ни танцевала она одну и ту же партию, каждый спектакль - премьера. И в каждой роли - полное самосожжение... Такая жизнь в искусстве не может быть легкой...
На моем долгом веку театрального зрителя мне выпала удача увидеть на сцене действительно великих танцовщиков и даже быть свидетельницей их творческого пути от самого начала. Среди них - Диана Вишнева.
10 июля Вишнева станцевала последний балет в этом нью-йоркском сезоне - «Ромео и Джульетту» - и в последние дни перед отъездом успела дать мне интервью специально для читателей «Русского базара».

Н.А.: Каким образом ты попала в Мариинский театр? Кто тебя пригласил?
Д.В. Все началось с конкурса в Лозанне в 1994 году, когда я еще училась в Академии балета. Тогда и произошло мое «боевое крещение»: Игорь Дмитриевич Бельский поставил мне для конкурса номер «Кармен». После конкурса Виноградов взял меня в стажеры в труппу театра, когда еще я училась в Академии. Он верил, что я буду балериной. И вдруг, когда я училась в последнем классе Академии, Виноградов мне говорит: «Приготовьте Китри в «Дон-Кихоте».
Н.А.:Сколько тебе было лет?
Д.В.: Семнадцать. Это было так неожиданно. До спектакля оставалось полтора месяца. И каждый здравомыслящий человек в школе сказал: это нереально! Но Виноградов сказал: «Попробуйте!». И он так это сказал, как будто само собой разумеется: все получится. А после спектакля он мне говорил: «Ну и шуму Вы наделали!»
Н.А.:То есть с самого начала была «не как все»?
Д.В.: С этого выступления все и началось. Но я не мечтала о роли Китри. Вообще-то я уже видела западные кассеты и мне хотелось танцевать что-нибудь совсем новое.
Н.А.: А в репертуаре театра?
Д.В.: Мне хотелось танцевать Аврору в «Спящей красавице». Еще в пятом классе школы Бельский предложил: «Возьмите четверку кавалеров, учите адажио и выход Авроры». Мальчики в этом классе еще не умели танцевать дуэт. То есть меня всегда как-то вели вперед. А тут я еще увидела кассету: Сильви Гилем танцует «Па-де-де» Обера. Меня Гилем поразила! Я обратилась к Бельскому за разрешением станцевать это па-де-де, а он мне сказал: «Ну, ты обалдела совсем!» (Это трудное па-де-де, которое танцуют мировые звезды. - Н.А.). Но разрешил. А я всегда и хотела танцевать то, что меня поражало, и то, что было трудно.
Н.А.: А когда Виноградов пригласил тебя на роль Золушки в его балете?
Д.В.: Я танцевала один раз премьеру в Корее, а затем я должна была танцевать Золушку на гастролях театра в МЕТ в 1995 году. Но перед этим я сдавала госэкзамены, заканчивала Академию. И это была большая нагрузка. У меня нога заболела. И я не смогла танцевать в Америке. Но эти гастроли были как раз переломным моментом в театре. После них пришел новый руководитель, Махар Вазиев. И я оказалась в таком странном положении... вроде бы все замечательно, но вроде бы ничего и не было. Я еще осталась и без педагога. Виноградов Ковалеву в театр приглашал, а при новом директоре этого приглашения как будто бы и не было. И я сама подошла к Ольге Ченчиковой и попросила ее со мной репетировать.
Н.А.: Как же складывались отношения с Вазиевым?
Д.В.: Вазиев всегда относится ко мне с пониманием, он видит, что я знаю, чего я хочу. Я сразу стала готовить ведущий репертуар. Никогда, естественно, не стояла в кордебалете. Я станцевала то, что я хотела, к чему меня тянуло.
Н.А.: Почему же ты сначала станцевала «Лебединое озеро» в других странах, а только в прошлом сезоне - в Мариинском театре?
Д.В.: Когда я уже стала ездить на частные гастроли в Берлин, Володя Малахов пригласил меня выступить с ним в «Лебедином озере». Я даже обрадовалась, что можно сначала станцевать Одетту/Одиллию в другом театре, а потом уже - в Мариинском. Потом я танцевала этот балет в других театрах, в прошлом сезоне - с Американским балетным театром. После этого уже Валерий Гергиев предложил мне выступить в «Лебедином озере» на открытии сезона в Мариинском.
Н.А.: Легко было танцевать в своем театре?
Д.В.: Нет, мне было трудно, но труппа мне помогала, они ко мне замечательно относятся. Потому что когда на сцене балерина, они сами от этого «заводятся», от этого повышается настроение всего спектакля.
Н.А.: Но, говорят, никто после «Лебединого озера» не пришел тебя поздравить?
Д.В.: Действительно, никто ко мне не подошел кроме Ульяны Лопаткиной. Кордебалет был в шоке, все об этом только и говорили. У нас не все знают, что такое театральная этика.
Н.А.: Мариинский театр! Там все, что выходит за рамки их стандартов, для них не существует.
Д.В.: Но я не могу быть стандартной балериной, ну, не могу, у меня не тот склад ума, не то тело, не то понимание, не то мировоззрение, если все получилось ровненько и хорошо - мне неинтересно. Так было и в детстве, и в школе: все ровно в классе сидят, а я - по-другому, все ровно руку поднимают, а я - тяну. Иначе я не могу. И мой педагог всегда меня в этом поддерживала. А танец для меня - это определенное жизненное ощущение и восприятие жизни.
Н.А.: Каким образом ты начала работать на Западе?
Д.В.: Я много ездила на гала-концерты. В Канаде (организаторы - Надя Веселова и Соломон Тенсер. - Н.А.), куда посылал нас Виноградов, я встретилась с Володей Малаховым. Мы танцевали «Видение розы». И у нас сразу возникло на сцене притяжение, и мы его почувствовали, и зрители. Хотелось и дальше танцевать вместе. Но мне никогда не хотелось уезжать из театра. Помимо текущего репертуара, у нас много стало появляться западных постановок, мне это было интересно. Здесь это все давно виденное, но для нас балеты Баланчина, Ролана Пету, МакМиллана, Форсайта стали открытием.
Н.А.: Теперь ты станцевала «Лебединое озеро» во многих странах мира. Это трудно - вот так менять редакции?
Д.В.: Трудно, как только ты начинаешь понимать, что нужно делать в этой редакции, на что больше обращать внимание, - спектакль прошел, и ты едешь танцевать следующую редакцию. В каждой редакции разный стиль, ты его должен нащупать.
Д.В.: Какую редакцию «Лебединого озера» тебе больше нравится танцевать?
Д.В.: Мне очень комфортно в балетах Патриса Барта и Юрия Николаевича Григоровича. Особенно последний акт важен, где есть красивое адажио. У нас в Мариинском театре, к сожалению, этого нет. У нас эти партии танцуют как исполнение определенных поз, канонов. В нашем спектакле целостности роли не получается, не хватает материала для этого. Нашу редакцию, мне кажется, надо уже пересматривать. Пусть американская редакция очень далека от совершенства, все равно ее интереснее танцевать.
Н.А.: Ты так эмоционально станцевала в Нью-Йорке Жизель, Манон, Джульету. Как ты готовишься, как входишь в образ?
Д.В.: Это происходит годами. Это не значит, что я перед этим спектаклем специально не готовлюсь или не настраиваюсь. Но в голове у меня определенный компьютер, там все откладывается от спектакля к спектаклю, от всех «чуть-чуть», от всех редакций, от окружения. Я работаю с огромным количеством людей, и все они мне что-то дают.
Н.А.:Так когда же ты начинаешь входить в роль?
Д.В.:Вхожу постепенно. Другое дело, что я всегда боюсь, я всегда думаю: как это будет сегодня? Как я сегодня выведу свою роль из того огромного багажа, который у меня есть? Главное, чтобы это было мое, моя реальность нереальности, чтобы я смогла передать и то время, которое в спектакле, и ощущение пластики. Я очень люблю смотреть, как танцуют другие, я при этом вижу себя, у меня перед глазами сразу встают картины: здесь надо встать так...здесь иначе...и когда я на сцене - у меня очень много экспромта, но он тоже возникает в результате того, что я нарепетировала, словом, из калейдоскопа. Иногда мне достаточно одного слова репетитора, и мне становится понятно, что надо добавить, что надо убрать.
Н.А.: Возвращаясь опять к той первой «Жизели», которую ты станцевала с Малаховым... Вот ты вышла на сцену, и возникает ли сразу импульс...Или спектакль собирается постепенно?
Д.В.: Постепенно. Другое дело, что во время спектакля вдруг кажется: что-то не складывается. Иногда это обманчивые ощущения , иногда случается какая-нибудь мелочь, которая сбивает тебя. Например, так было перед началом адажио Одиллии и Принца в «Лебедином озере». Я обычно выхожу более сдержанно. А здесь я вышла улыбаясь, потому что произошел такой казус. Мы с Хосе Кареньо перед выходом, как полагается, пожелали друг другу удачи и поцеловались, я к нему поворачиваюсь - а у него мои красные губы отпечатались во всю щеку! И уже музыка, надо выходить, а я стараюсь стереть помаду и смеюсь, но так и вышла смеясь. На сцене всякое может случиться. В нашей профессии надо быть сильным и выносливым, это не волшебная сказка, как многие думают.
Н.А.: Итак, когда же складывается спектакль?
Д.В.: В процессе репетиции. Многое зависит от партнера. Очень важно выстроить контакт с партнером, иногда это очень трудно. Мне очень важно, что делает партнер, надо знать его пластику, как он реагирует на какие-то моменты, которые мне важны. Если не так, как я привыкла, мне самой надо что-то менять.
Н.А.: С какими партнерами ты любишь танцевать?
Д.В.: Конечно, прежде всго с Малаховым, в Мариинке - с Андрианом Фадеевым, Андреем Меркурьевым, Игорем Колбом.
Н.А.:А как проходило партнерство с Рузиматовым?
Д.В.: С Фарухом безумно тяжело было танцевать, безумно тяжело было репетировать, всегда все на таком стрессе... но на сцене все складывалось хорошо. Всегда возникал контакт, такое было партнерство, как будто танцуем на последнем пределе душевного напряжения...
Н.А.: А в Нью-Йорке с кем бы ты хотела танцевать?
Д.В.: У меня здесь много разных партнеров, но я еще слишком недолго здесь танцую, еще не было такого дуэта, чтобы я сказала: вот он!
Н.А.: А как ты выходишь из роли после спектакля, после такого напряжения...
Д.В.: Ну, не спишь потом ночь, конечно, от возбуждения. А на второй или третий день, особенно когда такая большая нагрузка, наступает не то чтобы опустошение, но начинаешь думать, что все так было ужасно, все так было не то, хочется все поменять, что сделала. Ты до спектакля как будто все решила, а после спектакля начинаешь думать: какая ты была идиотка, все надо было сделать не так... И хочется вообще все бросить. Словом, после спектакля наступает разочарование.
Н.А.: Потом проходит?
Д.В.: Проходит, особенно если впереди интересная работа.
Н.А.: Но впереди может быть тот же спектакль...
Д.В.: Все равно, никогда не бывает одинакового спектакля, потому что предыдущий уже умер.
Н.А.: Тебе нравится репертуар, который ты танцуешь в АБТ?
Д.В.: Мне вообще в Америке очень нравится. Конечно, здесь очень трудно, не сравнить ни с каким другим театром тот темп, в котором они здесь работают. Здесь я многое могу получить, чего нет нигде, это начинаешь ценить.
Н.А.: А как к тебе относится МакКензи (художественный руководитель АБТ) ?
Д.В.: Он ходит на все мои спектакли, с ним интересно работать, он всегда говорит дельные вещи. Сразу, как я приехала, он пригласил меня в кабинет поговорить о следующем сезоне, а я еще не станцевала ни одного спектакля. И сказал: «Я бы хотел, конечно, чтобы ты во всех спектаклях была занята»
Н.А.: В Берлине ты танцевала «Кольцо вокруг кольца» Бежара... Это совсем другое направление в балете. Трудно классической балерине танцевать Бежара?
Д.В.: Трудно. Я впервые танцевала босой, затем на пальцах, потом опять босой... я две партии одновременно готовила. Я ночами не спала. Каждые полчаса ходила под холодный душ, чтобы ногам было легче. Потом привыкла. Когда я стала репетировать балет Бежара, это стало для меня откровением. Мне эта работа дала такой толчок к пониманию хореографии, философии в балетном спектакле...
Н.А.: Ты столько ездишь, когда у тебя остается время для личной жизни?
Д.В.: В личной жизни я пережила сильную любовь, такую любовь, когда любишь всей душой... Но человек, которого я любила, меня предал. Ужасно тяжело, но мне помогла моя работа. Сейчас все нормально, а будет еще лучше, я в этом уверена. Я ни о чем не жалею, я свободна и полна жизни.
Н.А.: В каждой стране ты занимаешься в новом классе, система преподавания разная. Это трудно?
Д.В.: Нет, мне это очень помогает, особенно во Франции и Америке. Наша школа очень хороша, когда ты - молодой, тебе 18 лет. Тогда ее достаточно. Во Франции большое внимание обращают на стопы, в Америке - на баланс и вращение. Когда ты что-то новое познаешь, это такое счастье. Я всегда стремлюсь взять сегодня все, что жизнь дает, и использовать максимально.
Н.А.: А как в России с хореографами?
Д.В.: В театре разрешают молодым хореографам пробовать свои силы. За последние годы на меня поставил «Золушку» Алексей Ратманский, затем Пьер Лакотт - свою «Ундину», но я этот балет не станцевала: заболела перед премьерой. Но, конечно, этого мало...
Н.А: То, что тебя не сняли на DVD в «Дон Кихоте» и «Драгоценностях», а сняли какую-то начинающую девочку, - преступление .
Д.В. (смеется): Вот вы и будете все в памяти хранить.

Фото автора
Нина Аловерт

http://www.trud.ru/trud.php?id=200607111240501

Trud.ru № 124
за 11.07.2006

ПРО ОСЛИКА ПРЖЕВАЛЬСКОГО
ИЗ МОНОЛОГОВ ЗАМЕЧАТЕЛЬНОЙ АКТРИСЫ МАРИНЫ НЕЕЛОВОЙ

Марина Неелова вместе с театром "Современник" побывала на гастролях в Красноярске. А еще выкроила время и встретилась со зрителями. Она рассказывала о себе, своей жизни, коллегах - и это было то печально, то светло, то невероятно смешно. "Такого вы никогда не прочитаете в газетах", - сказала актриса. И это правда, потому что она никогда не дает интервью...

- Часто вспоминаю, как я первый раз попала в театр, - мне было лет пять. Я родилась в Ленинграде, жила в Ленинграде, и мама привела меня в Кировский театр, теперь Мариинский. Шел балет "Щелкунчик". Я вошла в зал, села в бархатное кресло, и передо мной открылась потрясающая картина, в которую я абсолютно верила. Только дети и самые преданные зрители так безгранично верят в происходящее в театре. На сцене падал снег, на заднике был нарисован прекрасный замок, горели окна. И никто бы ни за что не смог меня разубедить, что это не настоящий замок и не настоящий снег.

Балерины на тонких ножках в пуантах, в легких пачках выбегали на сцену. Весь зал смотрел на них с восторгом, сверху сыпались цветы. С балконов, отовсюду летели эти цветы, ими была засыпана вся сцена. "Боже, - думала я, - какая прекрасная жизнь! Вся в цветах!" Тогда я решила, что буду балериной. С утра до вечера что-то представляла перед зеркалом: красиво махала руками, одевала такие ботиночки без ранта, они были вместо пуантов.

Прошло много лет. Мы с театром поехали на гастроли в Америку. За 40 дней сыграли 40 спектаклей. Для репертуарного театра это очень трудно, а мы привезли всего два названия - "Три сестры" и "Крутой маршрут". 28 раз мы сыграли "Три сестры". 28 раз я, Маша, была покинута Гафтом, который изображал Вершинина, 28 раз умирала от любви. А публика - чисто американская, никаких наших эмигрантов. И на первых же фразах она вдруг начинает смеяться. Там, где российский зритель даже не улыбнулся бы, - они гомерически хохочут. Мы в недоумении: артисты - все в слезах давно, а американцы умирают от смеха. Потом нам объяснили: раз в программке написано "комедия", значит, надо смеяться. Вот зал и старается. Но постепенно наступила тишина, затем слышим - кто-то всхлипывает. А когда спектакль закончился - повисла страшная и очень длинная пауза. Мы опять ничего понять не можем. Пауза - потому что они потрясены? Или это так ужасно, что они даже хлопать не хотят? И вдруг зал встал и на нас обрушился гром аплодисментов. И сверху, отовсюду посыпались цветы. Мы стояли с огромными охапками, а цветы все летели и летели. А я думала: "Боже мой, наконец-то я - балерина!"

http://spb.aif.ru/issues/674/08

«АиФ Петербург»
№ 29 (674) от 18 июля 2006 г.

Борис Эйфман: «Правящая партия у нас не только в политике»

«Попытки что-то сделать для улучшения жизни страны я считаю естественным процессом самореализации», — говорит Борис Эйфман, выдающийся балетмейстер, которому 22 июля исполняется 60 лет.



Созданный им театр почти три десятилетия прославляет искусство России во всем мире, но дома, в Петербурге, у труппы даже нет своей сцены. О том, почему «нельзя быть пророком в своем отечестве», наш разговор с мастером.

Бросить энергию на созидание

— Четыре года назад вы загорелись идеей создать в Петербурге дворец танца. Город вас поддержал, но стройка так и не началась. Почему?

— Действительно, уже четыре года занимаюсь этим проектом, и не только нет прогресса, а наоборот — ощущение, что эти годы были прожиты зря, сколько потрачено времени, нервов и сил. Когда я только начинал этот проект, в Нью-Йорке разговаривал с Михаилом Барышниковым, который параллельно со мной начал обсуждать строительство своего центра на Манхэттене.

Сейчас у Барышникова уже есть активно работающий Центр современного искусства, а мой проект все на той же стадии. Я столкнулся с бюрократической машиной, и я в ужасе — не только потому, что ничего не происходит. Просто представляю, как много и бесполезно в нашей стране тратится человеческой энергии и здоровья. Сколько мы могли бы сделать, если бы бросить энергию не на бездарные чиновничьи интриги, а на созидание. Теперь понимаю, почему многое буксует, почему нужны специальные указы сверху, из Кремля.

Никак не может наше общество сконцентрироваться на созидании. А ведь необходимо уважать себя как гражданина, иметь ответственность перед страной, в который живут твои дети и будут жить внуки. Негативная разрушительная энергия побеждает созидательную.

Мой проект несет в себе не только хореографические новации — я хотел изменить систему обучения, сделать ее более гибкой, современной, — он социальный. Мечтаю собрать по всей России детей из неблагополучных семей, беспризорников, сирот и воспитывать из них не только универсальных артистов, но и деятелей культуры новой России. Проект должен иметь государственную поддержку.

:Сегодня в нашей балетной державе я ощущаю невостребованность своего опыта, идей. Я ведь не уехал из России потому, что был убежден, что именно здесь должна начаться реформа балетного искусства в мировом масштабе. Именно в Петербурге — через 100 лет после «Дягилевских сезонов».

Элита ценителей и толпа

— Как, по-вашему, уровень культуры в стране упал по сравнению с советским временем? И что делать, чтобы он рос?

— Таланты на Руси неистребимы. Но общий уровень культуры стал ниже. В советское время было внимание к воспитанию молодого поколения, это была государственная политика. Хочешь не хочешь, а со школьной скамьи водили в театры, музеи. Сегодня ценности поменялись, молодое поколение сделало для себя выбор, который облегчает жизнь. В этом участвуют Интернет, шоу-индустрия, телевидение. Но если все время облегчаешь — что-то выветривается, девальвируется, в конце концов, обрывается традиция.

До революции были высокие достижения в литературе, живописи, музыке, балете. Но это было элитарное искусство. В массе народ был необразован. Советская власть сделала громадный шаг: культуру и образование — в массы. Конечно, это дало результат, даже в мировом масштабе советская интеллигенция и население были образованнее и в культурном отношении выше, чем население развитых капиталистических стран. Сегодня мы, к сожалению, возвращаемся на круги своя, потому что опять возникает элита истинных ценителей высокого искусства, а народ опять далек от этих ценностей, становится толпой.

— Попса наступает?

— Я не сторонник дискриминации в искусстве. Необходима и поп-культура, но должен быть баланс, право выбора. Однако по времени, которое поп-культура имеет в эфире, по масштабу рекламы можно сказать, что у нас сегодня есть правящая партия не только в политике. Серьезное искусство волей-неволей оказалось в оппозиции и не имеет достаточного времени и возможностей, чтобы его полноценно услышали.

Успех — это наша жизнь

— В нашем городе с его традициями классического балета вам всегда было нужно доказывать право на существование. И сегодня тоже?

— И сегодня тоже, но раньше — в своей стране, а сегодня и в мире, где мы представляем современное искусство России. Конкуренция колоссальная, причем с теми труппами, которые имеют в сотни раз больший бюджет и поддержку в своих странах.

Так сложилось, что мне ничего не давалось даром, не падало с неба. Всего добивался трудом, талантом своих артистов. Это сложно, но с другой стороны, может, и хорошо, потому что не дается ни секунды на расслабление.

— Мариинке утверждать себя в мире легче?

— Императорским театрам в чем-то труднее, а в чем-то легче. Финансирование и кадровые возможности совершенно другие. А у нас бесконечно урезаемый бюджет и проблемы выживания: нет сцены, нет тылов, мы все время на передовой. Наш успех — это наша жизнь, если мы его лишимся, станем невостребованными в мире, у любого чиновника возникнет вопрос — и зачем нам такой театр? Тридцать лет успешной деятельности могут быть перечеркнуты и забыты.

— Знаю, что к юбилею театра вы готовите балет по чеховской «Чайке». На драматической сцене эту пьесу ставят бесконечно, просто замучили. И вы туда же?

— Был бы драматическим режиссером — ни за что не взялся бы. Но мое счастье в том, что я создаю новый язык. Пьеса о людях искусства, о проблемах любви и творчества, конфликте поколений — те же проблемы волнуют и меня, но я транспонирую все это в балетную среду. Я хочу соединить идеи Чехова с творческим опытом моего театра.

Елена ПЕТРОВА

http://www.nv.vspb.ru/cgi-bin/pl/nv.pl?art=246918337

Невское время
/ 18.07.2006 /

БОРИС ЭЙФМАН: "ПРИХОДИТСЯ СОРЕВНОВАТЬСЯ С САМИМ СОБОЙ"

Двадцать второго июля выдающийся хореограф отметит 60-летие

Борис Эйфман встречает юбилей в расцвете творческих сил вместе со своим коллективом, которым руководит вот уже почти три десятка лет. Театр балета Бориса Эйфмана сегодня - одна из самых востребованных танцевальных трупп в мире балета. Сам Борис Яковлевич удостоен всех мыслимых и немыслимых наград и званий.
Юбилей Эйфман отметит серией собственных знаменитых спектаклей на сцене Дворца культуры имени Ленсовета. И в этом есть символический смысл, ибо многие постановки Эйфмана рождались именно на этих подмостках. И десятки раз коллектив театра давал на этой прославленной сцене свои спектакли. В ДК имени Ленсовета поклонников творчества Бориса Эйфмана ожидают его лучшие спектакли: "Анна Каренина", "Красная Жизель", "Карамазовы". А 22 июля, в день юбилея, состоится гала-представление на сцене Мариинского театра.
Наша встреча с Борисом Яковлевичем вот уже в который раз произошла на репетиционной базе его театра, где хореограф в прямом и переносном смысле днюет и ночует. И как оказалось, его мысли заняты не только юбилеем. Однако именно 60-летие стало главным поводом для разговора...

Я трепетно отношусь к эстетике своего театра...

- Борис Яковлевич, как сложилась юбилейная афиша вашего театра? Многие поклонники не увидели в ней ни "Чайковского", ни "Дон Кихота"...
- Мы счастливы, что в мои юбилейные дни у театра появилась редкая возможность показать петербуржцам и гостям города наши лучшие постановки. Выбор этих спектаклей - удачное совпадение, потому что их декорации оказались в городе. Обычно они много "гастролируют". А показываем мы публике наши этапные работы, в которых мы пытались найти новые возможности отечественного балетного искусства.
- В программе гала-концерта публику ждут особые сюрпризы?
- Мы постараемся воссоздать многие значительные спектакли нашего раннего репертуара к
30-летию самого театра, который будет отмечаться в следующем году. А непосредственно к гала-представлению мне хотелось бы восстановить маленький балет "Двухголосие" на музыку "Пинк Флойд". Именно с него началась история и любви публики к нашему театру, и ненависти сильных мира сего. Он незабываем до сих пор многими. Я хотел бы сделать этот подарок тем, кто многие годы следит за нашим творчеством. А в другой части будут представлены номера из нашего текущего репертуара. В целом композиция отразит историю хореографа, художника, который проживает свою жизнь, сочиняя хореографию. Он творит свой пластический мир.
- А вы не хотите выйти на сцену в качестве танцора? Ведь на репетициях вы сами показываете все па и комбинации артистам вашего балета...
- Я трепетно отношусь к эстетике своего театра, поэтому не думаю, что мое появление на сцене в качестве танцовщика будет гармонично смотреться рядом с молодыми и красивыми артистами.

В России надо жить долго...

- Каждый день рождения - это особые впечатления и особые воспоминания. А каким был самый памятный день рождения и самый памятный подарок в вашей жизни?
- 22 июля 1966 года. Ровно сорок лет назад, когда я до этого сдал экзамены в Ленинградскую консерваторию, и уехал домой в Кишинев, где жили мои родители. Был семейный вечер, и в течение этого застолья почтальон принес телеграмму о том, что я принят в число студентов. Это была незабываемая радость моих родителей и всех моих родных.
- А подарок?
- Вот это и был подарок судьбы.
- А какой подарок вы хотели бы получить к своему юбилею?
- Когда я пять лет назад начинал проект строительства Дворца танца, то мечтал, что отмечу юбилей открытием театра. Но не получилось. Все затянулось. И обернулось - увы! - не радостью, а разочарованием и массой неприятных впечатлений, связанных с бюрократической волокитой. Столкнувшись с этим, я впал в депрессию. Ведь этот проект не строительства театра для балета Эйфмана, а создание уникального комплекса, призванного коренным образом изменить всю систему подготовки танцоров, систему поиска талантливых деятелей хореографии. Для такой балетной державы, как Россия, он необходим. Я понимаю, что в России надо жить долго, чтобы чего-то достичь. Но как долго, я не знаю...
- Может быть, к следующему юбилею что-то сдвинется с места?
- Хотелось бы верить. Иначе мы рискуем потерять один из приоритетных видов искусства нашей страны.
- Но вроде бы мы нынче удерживаем ведущие позиции в балете...
- Пока удерживаем, но если не предпринять каких-либо решительных мер, то мы рискуем очень скоро остаться позади всех...
- С чем это связано?
- На мой взгляд, с тем, что государство не то чтобы отвернулось от нашего искусства, а скорее отпустило его на вольные "хлеба". По принципу: мы вам не мешаем, но и вы нас не дергайте. Государству сегодня не до балета вообще. Конечно, есть Большой и Мариинский театры, которые получают солидную финансовую подпитку из бюджета. Однако я не вижу достойной поддержки тем, кто пытается искать новые пути в искусстве, экспериментировать. Будет обидно, если потомки об искусстве нашего времени будут судить по "Лебединому озеру".

Я теряю конкуренцию...

- А есть кому экспериментировать и искать?
- Вы имеете в виду талантливых молодых хореографов?
- Да.
- Может быть, они и есть где-нибудь, но я о них не знаю. Ведь если бы кто-нибудь поставил из них что-то интересное, то это событие наверняка бы имело резонанс. Поверьте, что отсутствие конкуренции меня не радует. Представьте себе, если бы в России исчезли вдруг все экономисты...
- Все бы забили тревогу.
- Однако в России давно отсутствуют хореографы, но никто об этом не беспокоится. Я теряю конкуренцию. И меня это очень волнует.
- Вы поставили в Берлине новую версию балета "Чайковский". Увидят когда-либо петербуржцы это спектакль? Или надо заказывать билеты в Берлин?
- Пока, к сожалению, придется заказывать билеты в Берлин. Эта постановка была сделана мною специально для сцены берлинской "Штадтс-оперы", где интендантом балета является Владимир Малахов. Он же танцует в "Чайковском" главную партию. Специально для этой постановки были созданы новые декорации. И если переносить постановку в Петербург, нужно искать для этого соответствующий театр и средства.

Наступил период масштабных идей

- Если проанализировать состав героев ваших балетов, то обнаружится любопытная закономерность: большинство из них либо сходят с ума, либо трагически заканчивают свою жизнь? Неужели у вас никогда не возникало желания поставить балет, где бы судьба героя разрешалась счастливо?
- Я не комедийный хореограф. Мне гораздо интереснее искать формы выражения трагического мироощущения героев. Даже когда я смотрел матчи чемпионата мира по футболу, то мне были более интересны реакции тех, кто проиграл, чем тех, кто выиграл. Победители всегда похожи друг на друга в своей общей радости. А вот проигравшие переживали поражение очень индивидуально. И это было невероятно интересно по накалу страстей и по тому, как футболисты пластически себя проявляли в эмоциях. Чего стоил хотя бы уход Зидана после удаления в финальном матче...
- Прошел слух, что вы собираетесь ставить балет о Зигмунде Фрейде?
- Доктор Фрейд - очень балетный персонаж. Его учение, связанное с выходами в фантастические сны и видения, очень близко языку танца.
- Что вы будете делать на следующий день после юбилея?
- Через день после гала-представления в Мариинском театре я снова выйду в наш репетиционный зал, чтобы продолжить работу над новой постановкой.
- Мы можем раскрыть этот секрет?
- Никакого секрета нет. Я ставлю балет по мотивам пьесы Чехова "Чайка".
- Не на музыку Родиона Щедрина?
- Нет, в основе балета музыка Сергея Рахманинова. Попытаюсь найти адекватное хореографическое решение этой легендарной пьесе.
- Чтобы вы сами себе хотели пожелать в день 60-летия?
- Мне 60 лет. Из них 40 я занимаюсь хореографией, организацией своего театра. Я создаю свой балетный мир, свой театр. И мне бы хотелось, чтобы мой опыт не был ограничен только этими рамками. В этом есть серьезная опасность самоповторения. Сегодня наступил в моей жизни период более масштабных идей и проектов, которые бы работали на Петербург и на Россию. И я бы пожелал себе реализации своих планов и более активного влияния на ту ситуацию, в которой сегодня находится балет России.

Беседовал Сергей ИЛЬЧЕНКО

Журнал "Домовой"
№ 7/8 июль-август 2006 г.

Корифеи

По земным меркам — молодые. По театральным — зрелые. Каждый из них с успехом солирует в постановках Мариинского театра. Они амбициозны, несмотря на скромность. И выносливы, несмотря на внешнюю хрупкость. Они звезды. Без сомнения.

Алина Сомова: 22 года, официальная должность корифей, неофициальная - корифея. Солирует в "Корсаре", "Лебедином озере", "Спящей красавице", "Драгоценностях". На сцене и на футбольном стадионе - одинаково эмоциональна.



Вы в Мариинском театре третий сезон, но уже исполняете сольные партии. Успех стремительный, а какова его цена?
Ну, здоровьем расплачиваться, к счастью, не приходится, а вообще все очень сложно и ответственно. Когда я пришла из Вагановского училища в театр, приходилось иногда делать все сразу — осваивать кордебалет и одновременно большие сольные партии. У меня очень много амбиций, я люблю проявлять свою индивидуальность. Поэтому все эти кордебалетные партии не для меня — нужно стоять в одну линию на маленьком пятачке, в то время как солистка занимает всю сцену, и именно ей восхищаются, ей достаются аплодисменты.

Ваши персонажи все как одна с чистыми носиками и непорочными душами. Принцессы, одним словом. Наверное, вам, как человеку амбициозному, хочется сыграть что-нибудь рваное, остро-психологическое?
Еще как хочется! В классике приходится себя ограничивать, сдерживать эмоции, думать о количестве пируэтов... Люблю модерн и мечтаю исполнить партию в современном ключе. Знаете, иногда вообще хочется станцевать что-нибудь для души, раствориться в музыке, отдаться эмоциям...

Тем не менее вас считают образцовой классической балериной?
Вот этого я как раз и не могу понять. Почему все пишут о том, что я классическая?! В моих выступлениях не все подчинено традиции. Я всегда добавляю что-нибудь от себя, но этого почему-то не видят, не улавливают. И еще... это странное навязчивое сравнение с Ульяной Лопаткиной. Надо так плохо разбираться в балете, чтобы меня с ней сравнивать... Мы такие разные. Между нами большая возрастная разница. Лопаткина — состоявшаяся балерина, прима. А я пока что в разряде корифеев. Я только третий сезон в театре и лет через десять буду другой...

Какой?
Хотелось бы танцевать и классику, и модерн. Следовать традиции, но при этом быть индивидуальной, экспериментировать. Буду разносторонней балериной.

Алина, вы молодая, красивая, хочется, наверное, плюнуть на всех, пропустить репетицию и пойти в клубе оторваться?
Клубы не люблю. Но, когда есть свободное время, хожу на футбольный стадион. Я же большая фанатка «Зенита». У меня в комнате все обклеено плакатами с игроками. Как бы они ни играли, всегда за них болею. Хожу на матчи. Знаете, сама атмосфера стадиона заводит. Столько людей, эмоции через край. Где еще можно так поорать? Только там... Но все-таки балет — прежде всего. Ему я отдаюсь полностью и жертвую все без остатка.

Ну а если звезда фигурного катания предложит вам руку и сердце?
Балет не брошу и скажу: «Извини, но тебе тоже придется частично жить балетом». Не нравится — до свидания... Вы же на Ягудина намекаете. Вот не понимаю, откуда эти слухи про роман, про свадьбу. Все неправда. У меня есть бойфренд — танцовщик Мариинского театра Антон Корсаков. Мы счастливы.

Леонид Сарафанов: 23 года, первый танцовщик, лауреат российских и международных конкурсов, но «медалями» греметь не любит. Скромен, талантлив, прыгуч и остроумен.



Вас можно поздравить с очередным успехом в «Ла Скала»...
Триумфом (иронически усмехается). Если серьезно, то прием на самом деле был отличным. Я танцевал «Баядерку» в версии Натальи Макаровой. Публика рукоплескала, но... могла бы и активнее рукоплескать. Вообще мне нравится выступать в «Ла Скала». В Милане меня уже хорошо знают, даже присудили премию лучшего танцовщика за 2005 год...

А в 2006-м в Москве вручили престижную Benois de la Dance, и тоже как лучшему танцовщику. Головокружения от успехов не боитесь?
Да нет. Все эти премии... Ну вручили, ну в газете написали. Приятно, конечно, но чтобы головокружение... Да, назвали лучшим танцовщиком, но сколько людей, столько и мнений. Оценки всегда субъективны, поэтому единственный критик, к чьему мнению я прислушиваюсь, это мой педагог, Геннадий Наумович Селюцкий. С ним я уже долго работаю. Зрительская реакция, конечно, тоже очень важна. Когда чувствуешь, что она положительная, получаешь дополнительный стимул. Зрители всегда искренни, поэтому к их мнению я всегда прислушиваюсь. А критика... ей не доверяю. Разные критики — для кого-то я лучший, кто-то так не считает...

Кто-то вас с Михаилом Барышниковым сравнивает. Не обижаетесь?
Наоборот. Это очень лестно. Барышников — мой самый любимый танцовщик. И если я действительно чем-то на него похож — замечательно. Пусть сравнивают.

В балете нужно уметь кусаться?
С волками жить — по-волчьи выть. Я так считаю. Не только в балете. Театр во всех областях одинаков. Везде есть свои волки, интриги, завистники. Это уже привычно и никого не удивляет. Если нет никаких интриг, поползновений, то к театру пропадет интерес. Главное, чтобы он при этом не превратился в ток-шоу. Но надо стараться сохранить человеческое лицо даже среди волков.

Ваши «волки» делятся на два типа. Одни завидуют таланту, вторые — стопе. С талантом — понятно, а что такого в вашей стопе?
Ой, я не могу сказать, что у меня она какая-то супернеобычная. Не знаю. Конечно, многое в карьере танцовщика зависит от физических возможностей, в частности от строения стопы. Некоторые, к примеру, моя преподавательница Алла Вячеславовна Лагода, восхищалась моими данными — наверно, отсюда все эти слухи о стопе. Впрочем, если она кому-нибудь нравится — я очень рад.

На сцене вы — мальчик-принц, мальчик-цветок. В жизни тоже?
Это Цискаридзе — цветок... нарцисс. А мне-то зачем? В жизни я кактус — мексиканский такой, из которого текилу гонят... Понимаете, сцена — это красивый мир. Там лучше, чище, искреннее. В жизни вообще все намного проще, обыкновеннее. Все думают: «Ах, балет!» А это рутина, тяжелый труд. Я в свободное время в основном либо сплю, либо в самолете сижу. Очень редко позволяю себе расслабиться. Люблю фотографировать — по-любительски. Просто снимаю все, что вижу.

Текст Ольга Хорошилова
Фото Юрий Молодковец, Светлана Юферова

http://www.rian.ru/interview/20060721/51673852.html

РИА Новости
21/ 07/ 2006

Валерий Гергиев: Шостакович пришел в Лондон не с небес



С 20 по 29 июля на сцене Английской национальной оперы в Лондоне проходит уникальный фестиваль под названием "Шостакович на сцене". Британской публике будут представлены малоизвестные оперы и балеты на музыку великого композитора, чей 100-летний юбилей отмечается в этом году. Кроме того, на протяжении всего года в Лондоне будет исполнен весь симфонический цикл Дмитрия Шостаковича. О гастролях в Лондоне и деятельности Мариинского театра с его художественным руководителем Валерием Гергиевым побеседовал корреспондент РИА Новости в Великобритании Александр Смотров.

- Как у вас прошло открытие фестиваля "Шостакович на сцене"? Какие первые впечатления?

- Мы открылись спектаклем "Нос" - оперой молодого Шостаковича при большом стечении публики, журналистов и довольных зрителей. Я думаю, что начало положено, идея сама по себе весьма необычная - представить множество произведений Шостаковича в рамках одного фестиваля. Наверное, никогда такого поступка не совершали наши предшественники здесь в Лондоне. Я, честно говоря, не помню, чтобы в Москве или в Петербурге был бы представлен какой-то фестиваль Шостаковича, который бы и балетные, и оперные работы, и огромный симфонический цикл, и даже оперетту соединил в рамках одного года. Пожалуй, это впервые.

- Поймет ли британская публика специфику именно этих произведений Шостаковича, особенно в плане реалий, связанных с советской действительностью?

- Многие думают, что можно вычеркнуть советскую действительность, но мне совершенно ясно, что делать этого нельзя. Те великие симфонии, которые написаны в Советском Союзе, нравится это кому-то или нет, они же звучат. Балетные или оперные произведения или даже просто редакции тоже. "Леди Макбет" - это 30-е годы, а исполнение "Катерины Измайловой" - это 60-е годы. Огромная дистанция - тридцать лет - отделяет эти два события: очень успешную премьеру "Леди Макбет", последовавшую за этим атаку на Шостаковича и затем, очень мудрую и взвешенную позицию мастера, зрелого, великого, уже с совершенно отточенным пером. Он перерабатывает свою великую оперу и делает ее менее дерзкой, но более совершенной. Вот моя точка зрения, тем более что я дирижировал и той, и другой версией может быть чаще, чем кто-либо из живущих дирижеров. Мы, кстати, будем исполнять "Леди Макбет" в Лондоне через месяц.

- Будет ли еще продолжен цикл произведений, связанных с именем Дмитрия Шостаковича, в этом году в Лондоне, в Петербурге и на других площадках?

- Мы будем продолжать исполнять симфонии Шостаковича. Во-первых, мы еще не закончили цикл в Нью-Йорке, это будет в октябре-ноябре. Мы не закончили цикл в Лондоне, который уже наполовину материализован - с Лондонским симфоническим оркестром было пять концертов весной. Теперь мы будем завершать эту серию и с Венской филармонией, и с Мариинским оркестром. Я считаю, что это благородная задача - довести эти циклы до полноценного воплощения.

Что касается опер и балетов Шостаковича, это, может быть, еще более трудное испытание, но приглашение нами сделано. Я думаю, что здесь будет минимальное количество ротозеев, любопытных или ленивых людей. Все, кто приходит, приходят с четким желанием познакомиться, узнать эти произведения. Возможно, нам достанется наиболее пытливая, наиболее любознательная часть публики. Это не рассчитано на мимолетные туристические впечатления от Лондона, скорее рассчитано на тех, кто живет здесь или специально двигается по миру, чтобы стать частью того или другого познавательного процесса.

Данный проект некоммерческий, и он должен быть поддержан на государственном уровне. Я за последние годы десятки раз говорил с Михаилом Ефимовичем Швыдким (глава Федерального агентства по культуре и кинематографии). Мы будем делать эту очень серьезную и рискованную работу при условии поддержки со стороны правительства России. В "переводе" поддержка правительства России означает, что правительство России выделяет средства, а Агентство распределяет. Поскольку Агентство распределяет средства на десятки или даже на сотни проектов, то у него должны быть приоритеты. Я абсолютно убежден, что наш проект не может не быть приоритетом. Это ни в коей степени не трата государственных средств на банкеты, необузданное веселье или желание просто как-то обозначить свою деятельность.

Это очень серьезная программа, которая включает едва ли не полное прочтение работ Шостаковича, предложенное сегодня любителям театра и музыки в 20-25 мировых столицах силами российских артистов, в основном Мариинского театра, в год 100-летия Шостаковича еще раз предоставить возможность убедиться в том, что великие российские музыкальные традиции сейчас не отступают в тень и не уходят на второй план.

Наше дело - реализовать творческую задачу, а в России сегодня есть средства, чтобы такие творческие порывы поддерживать.

- Вам в скором времени предстоит еще одна забота - реконструкция основного здания Мариинского театра. Как будет театр жить и выступать в этот период?

- Театр будет выступать максимально интенсивно на основной сцене до ее закрытия. Дата закрытия практически утверждена, но коллектив уйдет из основного здания только в том случае, если всеми ответственными людьми будет сделана та необходимая работа по подготовке площадок, где мы будем выступать. За счет просто железной воли и организационных усилий мы не позволим этому процессу растянуться и ни один из строителей, который придет на этот проект, не сможет чувствовать себя вольготно и свободно в плане режима временных усилий. Эта работа должна быть сделана жестко за 14-15 месяцев.

И мы вернемся в 2008 году в основное здание, которое должно быть реконструировано, и технически театр предстанет в совершенно новом состоянии, как очень уверенный мощный театральный комплекс. Он всегда был сильным творчески, но иногда хромала наша постановочная составляющая, потому что и нам, и Большому было сложно работать в весьма стесненных технических условиях. Сейчас эта задача решается как в Москве, так и в Петербурге. Я, как руководитель театра, приму окончательное решение, и мы закроем театр только в том случае, если у нас будет подготовлена база для отхода.

Мы сами вот-вот завершим строительство нового театрально-концертного зала. Это комплекс, возведенный на месте сгоревших мастерских. Это огромное усилие наше и мое - лично я сам занимался сбором средств, я делаю этого иногда, но никогда не делал это так решительно, как было тут. И руководители крупнейших корпораций, как международных, так и российских, знают, что я активно и разумно, я надеюсь, ставил такие вопросы перед теми, кто может помочь нам в условиях новой процветающей российской экономики и вообще России, которая заставляет говорить о себе с гораздо большим уважением.

- В ноябре этого года вам предстоит выступление с циклом "Кольцо нибелунга" в столице Уэльса - Кардиффе? Почему вы везете эту редкую постановку именно туда?

- Мы только что вывезли "Кольцо..." в Германию, при огромном стечении публики показали его в Баден-Бадене - это один из самых крупных оперных театров в Европе, первый или второй наряду с Оперой "Бастиль" в Париже, там продают 2600 билетов каждый вечер. Было очень много зрителей, учитывая, что это Германия, это все-таки родина Вагнера, но это уже стало традиционным, нас воспринимают там достаточно здорово. Что касается показов в Великобритании, то мы выбрали Кардифф, потому что у нас возникли очень хорошие партнерские отношения, они замечательный построили культурный центр.

Что такое Кардифф? Это город, не превосходящий, скажем, Нальчик, Владикавказ или Нижний Тагил, а какой они построили культурный центр! И как это важно не только для Великобритании, как для государства, а для уэльской национальной культуры. И вот эта национальная гордость и уверенность в том, что они не теряют свои корни, воплощена в этом здании.

Вот поэтому сегодня мы надеемся, что мы можем не только показывать большие спектакли или вывозить на 10 дней балетные труппы за рубеж, но и дома, в России, повлиять на процесс градостроительства, и вообще на сферу образования, публичной информационной культуры, отстаивать позиции высокого, а не низменного.

Имея один из красивейших городов мира, одну из величайших культурных столиц в лице Санкт-Петербурга, мы можем себе позволить думать о том, чтобы и у нас появлялись истории, подобные Миллениум-центру в Кардиффе.

- У вас за плечами достаточно успешный опыт проведения Петербургского экономического форума в сотрудничестве с Германом Грефом в июне этого года. Будете ли вы продолжать работу по этому направлению?

- Учитывая то, что Герман Греф взялся за организацию этого форума менее чем за три месяца до его начала, результат фантастический. Теперь у всех есть одиннадцать месяцев, и мы должны поставить себе новую цель, ибо немыслимо сегодня рассчитывать на привлекательность экономического форума в Петербурге без культурной составляющей, это глупо просто. Поэтому я согласился быть сопредседателем оргкомитета этого форума, не потому, что у меня не хватает работы. Я сам являлся одним из соавторов идеи этого мероприятия, которое должно совмещать экономическую мощь России и привлекательность культурной программы, привлекательность для всего мира той сокровищницы культурных традиций, высокого искусства, красоты Санкт-Петербурга и уникальных программ, которые специально могут быть созданы в период "Белых ночей", чем, собственно, мы занимаемся много лет.

Ведь Шостакович тоже пришел в Лондон не с небес, Шостакович пришел после тщательной работы в рамках "Белых ночей". Это уже второй шаг, а первый-то шаг сделан дома. Фестиваль делался не из-за Лондона, он делался из-за Шостаковича, из-за Мариинского театра, его традиций, роли и ответственности за свои поступки. Лондон - это следствие, а причина - это мы, россияне, мы, петербуржцы, Шостакович - россиянин и петербуржец, и Мариинский театр.

- Со следующего года вы становитесь главным дирижером Лондонского симфонического оркестра. Когда вы все успеваете?

- Ну я сокращаю в чем-то другом. Во-первых, безусловно, это Метрополитен-опера. Это великолепный театр, но дистанция огромная, и все-таки летать из Петербурга в Нью-Йорк - это дальше, чем из Петербурга в Лондон, тут три часа - я уже в Лондоне. Семья в Петербурге, она может со мной сюда прилетать, дети растут. Но важна не только семья, но и артистическая семья. Мне гораздо легче решать отсюда вопросы, связанные с Мариинским театром.

Все-таки Америка - это огромная по количеству выступлений страна. Я не люблю слово "рынок", но если так уж говорить, то рынок в сфере традиционного искусства там очень большой, - мы очень крепко связаны с Линкольн-центром, Карнеги-холлом, гораздо больше, чем другие наши российские организации.

Но я все-таки считаю, что Лондон ближе к дому, и замечательный оркестр, программы, которые мы обсудили, меня устраивают, отношения с коллективом великолепные. Надо сразу сказать и о том, что это исключительно делалось с моей стороны для того, чтобы не взваливать на себя организационные проблемы, которые я с удовольствием решаю для Мариинского театра. Но здесь другая организация - Лондонский оркестр традиционно управляется со своими проблемами сам. Если им понадобится моя помощь, то я всегда приду с какими-то советами, но вот чисто музыкальная сфера меня интересует.

- Насколько реально нередкое упоминание о "битве" или "негативном соперничестве" двух театров - петербургской Мариинки и московского Большого?

- Вы знаете, это выдуманная тема как в России, так и за рубежом. Сравнивать, конечно, нужно. Например, сравнивают же "Реал Мадрид" и "Барселону", когда "Реал Мадрид", условно говоря, выигрывает европейский кубок каждый третий год за последние несколько десятилетий, а "Барселона" это делает, может быть, каждый четвертый год. Вот выигрываем ли мы оба - вот в этом вопрос. Помнить надо только об этом. Есть ли у нас свои Роналдинью, или Раули, или Роналдо? Если они есть - где они играют: у нас на поле, или на другом?
У нас где Нетребко, где Бородина, где звезды Большого? Если можно говорить, что мы собрали все лучшее, тогда да, а когда лучшее теряем, то говорить о соперничестве странно. Соперничать надо с миром, а не друг с другом. Бить надо других, а не друг друга колотить.

http://www.hellorussia.ru/hello_116/344/

Журнал HELLO!
#23(116), 6 июня 2006

ИРМА НИОРАДЗЕ



Она прима-балерина Мариинского театра, счастливая жена и мама 5-летнего Илико. А светский лоск Ирма изящно сочетает с традиционно грузинским уважением к семейным ценностям.

На прошлой неделе в Москве Ирма Ниорадзе праздновала 20 лет своей твореческой деятельности, 14 из которых она танцует в балетной труппе Мариинского театра, а в начале июня торжества пройдут уже в Санкт-Петербурге – самом дорогом городе для Ирмы. Когда-то девочка из большой тбилисской семьи влюбилась в балет вслед за старшей сестрой Мананой и после хореографического училища должна была танцевать в Тбилисском театре оперы и балета. Но, набравшись смелости, пошла на прием к министру культуры Грузии и добилась своего – поехала стажироваться в Вагановское училище. Так начался ее роман с Петербургом. А спустя несколько лет роман с виноделом Гочей Чхаидзе завершился свадьбой. «Не будь рядом со мной такого человека, как Гоча, моя жизнь наверняка сложилась бы по-иному», - говорит Ирма.

Накануне юбилейных торжества прима-балерина пригласила HELLO! в свою роскошную петербургскую квартиру на набережной Робеспьера.
- Ирма, из всех звезд Мариинки Вы самая светская: чаще других бываете на модных дефиле, раутах, редко отказываете в интервью…
- Я, конечно, предпочла бы проводить всё свободное время с сыном, да и одиночество меня не тяготит. Но наша профессия предполагает некоторую публичность, кроме того, я сопровождаю мужа на приемах, интересуюсь модой и дружу с известными дизайнерами, а дружба накладывает свои обязательства.
- Говорят, Вы не только танцуете спектакль с «ювелирным» названием «Драгоценности», но и вообще неравнодушны к украшениям, и в вашей шкатулке немало раритетов.
- Да, было время, когда я весь гонорар оставляла в ювелирных магазинах. Например, 7 лет назад на гастролях в Бразилии я купила браслет, серьги и колечко из любимых мною топазов в обрамлении мелких бриллиантов. А вот одна из не самых дорогих, но самых памятных покупок – бижутерия из коллекции Одри Хепберн, я приобрела ее в Зальцбурге. Мне очень понравился этот гарнитур, и только когда я его примерила, выяснилось, что у него такая интересная биография.
- Вы выросли в редкой семье: родители воспитали шесть дочерей, и только одна из них не имеет отношения к искусству.
- Действительно, три сестры окончили консерваторию, два – хореографическое училище и одна занимается французским языком. Кстати, моя сестра Мзия вместе со мной работает в Мариинском театре – она оперная певица. Бог наделил ее и голосом, и красотой – в опере это так важно! Как, впрочем, и в балете. Мзия очень похожа на нашу бабушку по отцовской линии, Любу.
- Имя у бабушки не совсем грузинское…
- Она у нас была голубоглазая красавица с рыжими волосами. И почти у всех наших тетушек, сестер отца, тоже не грузинские имена – Маргарита, Люба, Шура, Женя… Дело в том, что семья дедушки была в свое время депортирована в Ростов, где и родились девочки. Только папа, поздний ребенок, был рожден в Грузии уже после возвращения семьи.
- Но Вы, как известно, главного грузина в своей жизни встретили в Петербурге…
- Да, 13 лет назад во время гала-концерта с участием зарубежных артистов из «Ковент-Гардена» и «Гранд-Опера» мне на сцену вынесли огромный букет красных роз. А потом на выходе ко мне подошел очень элегантный молодой человек – и мы познакомились. Как потом выяснилось, Гоча – настоящий эстет во всем, что касается одежды, кухни, вин…
- Для совладельца семейной винодельческой компании – пристрастие вполне понятное. Он сразу произвел на Вас впечатление?
- Эта встреча, наверное, была предопределена судьбой. Мы вообще-то разные по характеру люди, но хорошо дополняем друг друга. Я очень эмоциональна, а Гоча – необыкновенно добр и непоколебимо спокоен. Я почти безраздельно принадлежу театру, очень устаю физически и иногда просто не нахожу в себе сил, чтобы искать нужный тон в семейном общении. А Гоча с радостью принимает меня такой, какая я есть: освобождает от бытовых проблем, восхищается моим творчеством, старается не пропускать ни одного спектакля, даже на гастроли летает. Это и называется – жить жизнью любимого человека.
- А Вы к нему так же толерантны, как он к Вам?
- Мужа я очень ценю, но не скрою, что люблю делать ему замечания. Моя профессия приучает быть очень требовательной, почти дотошной. И порой эта привычка переходит в семейную практику. Такую супругу, как я, не всякий вытерпит. Хотя ссоримся мы очень редко. Я вряд ли вслух признаюсь мужу словами героини «Служебного романа»: «ты состоишь из одних достоинств», но на самом деле так оно и есть.
- Вы помните момент, когда окончательно решили, что этот человек – ваша судьба?
- Это случилось, когда он впервые спел для меня. У него оказался вовсе не оперный, но какой-то очень настоящий мужской голос. И душа моя открылась. Поженились мы через месяц после знакомства, а обвенчались в Спасо-Преображенском соборе. 13 февраля стояли жуткие морозы, но день был ослепительно солнечный.
- Но были же у Вас до свадьбы другие поклонники?
- Поклонников было много, но я их всех держала на расстоянии. Я вообще человек довольно закрытый, а тогда 24 часа в сутки была прикована к станку, никого не хотела пускать в свой мир и только платонически влюблялась в киношных актеров. Во время лондонских гастролей один богатый ирландец с ходу предложил мне руку и сердце, я от него тогда спряталась, а когда он приехал вслед за мной в Петербург – уже была замужем.
- Для балерины решение родить ребенка равносильно подвигу. Вам оно трудно далось?
- Сомнений не было никаких, даже беременной я первые два месяца сохраняла отличную форму, но когда танцевала «Спящую красавицу», мне стало душно в тесном корсете, и этот спектакль оказался для меня последним. Но и потом я себя тренировала, по 20 раз поднимаясь пешком с первого этажа на пятый. Труднее всего было вернуться в форму после родов: за месяц пришлось похудеть на 22 килограмма. Утром – одно яйцо, днем – немного каши и сок, а вместо ужина – долгая пробежка по набережной. Это было мучительно, и все считали меня ненормальной, но я хотела танцевать и уже через три месяца вернулась на сцену. Хотя ужасно скучала по ребенку.
- Кем Вы видите своего сына Илико в будущем?
- Ему скоро шесть и он очень музыкален, прекрасно двигается, играет в футбол, с удовольствием смотрит мои спектакли, но я категорически против того, чтобы он стал танцовщиком. Вижу его известным теннисистом, как Сафин или Кафельников. Как они двигаются! Это почти так же красиво, как танец.

Текст: Татьяна Позняк
Фото: Юрий Молодковец

http://izvestia.ru/culture/article3095357/

Известия
08.08.06

Хореограф Юрий Григорович: "Я не знаю, каким путем пойдет балет..."



Накануне собственного 80-летия хореограф Юрий Григорович находится в непрерывном движении - заканчивает один проект и сразу же, практически без перерыва, начинает другой. В июле патриарх отечественного балета председательствовал в жюри международного конкурса в Варне. В сентябре проводит новый конкурс - "Молодой балет мира" - в Сочи. А в понедельник открылись гастроли Краснодарского театра балета в Санкт-Петербурге. С Юрием Григоровичем встретилась корреспондент "Известий" Светлана Наборщикова.

вопрос: Ваш Краснодарский театр балета третий год подряд гастролирует на сцене Мариинского театра. Такой чести не был удостоен ни один из балетных коллективов страны...

ответ: Вы намекаете на мои связи в петербургских верхах? Я действительно знаком с Валерием Гергиевым и очень благодарен ему за эти приглашения. Молодая труппа иначе развивается, имея выход на столь взыскательную аудиторию и заявляя о себе в столь высоком контексте. Правда, ходить по улицам и наслаждаться видами ни у кого нет времени. Лирика лирикой, но график гастролей плотный.

в: Что покажете на этот раз?

о: Мы везем три балета, которые уже видели в Санкт-Петербурге: "Спартак", "Ромео и Джульетта", "Корсар". И три новых постановки: "Лебединое озеро", "Легенда о любви", "Дон Кихот". Каждая какими-то глубинными чертами перекликается с петербургской балетной традицией. С "Лебединым озером" связаны воспоминания о моем учителе Федоре Лопухове. С "Ромео и Джульеттой" — память о Галине Улановой, хотя спектакль с ее участием был совсем иным, нежели тот, что танцуем мы. О "Легенде о любви" и говорить нечего — балет родился на сцене Кировского театра в 1961 году.

в: Приезд "Григорович-балета" в Петербург совпадает с вашим юбилеем — 60 лет назад вы впервые вышли на сцену Мариинского театра.

о: Меньше всего я хотел бы предаваться воспоминаниям, но они неизбежны. В моих отношениях с Петербургом всегда присутствовал глубокий лирический подтекст — момент прошлого, я бы сказал. Это не сентиментальность, а логика жизни, которую с годами осознаешь все острее. Да и как может быть иначе, если в Ленинграде я родился, вырос, знаю здесь почти все улицы. До сих пор, когда вхожу в театр или родную школу, не могу сдержать волнения. Одна из самых дорогих мне наград — медаль "В память 250-летия Ленинграда" — тоже связана с этим городом. Я до сих пор ее храню, хотя с той поры много воды утекло.

в: Как всегда, ждем от вас ответа на судьбоносный вопрос: что будет с нашим балетом?

о: Я не знаю, каким путем пойдет балет, встретит ли он в ХХI веке полное приятие, поддержку или будет отвергнут. Лично я пытаюсь по мере сил благоприятствовать классическому направлению в современном театре. Мы приветствуем все новое, но вглядываемся в него с высокого берега классического балета, который Игорь Стравинский так верно назвал "торжеством порядка над произволом".

в: В таком случае, что будет с классикой?

о: Классика сегодня требует памятливости и коллективной дисциплины. В этом залог ее жизнеспособности. Мы верим в сочинения старых мастеров как в живые образцы хореографического творчества. Верим в универсальность их содержания и языка и не думаем, что эти балеты требуют нарочитой актуализации или радикального обнажения смысла. В то же время мы считаем, что в классике необходимо открывать новые ресурсы смысла и красоты. Зрители нас понимают. В прошлом году мы привозили "Раймонду", "Баядерку" и "Корсар" — священные для нашего балетного сознания спектакли, и они имели успех. То, что сегодня эти балеты в репертуаре молодой труппы, говорит о том, что история продолжается.

в: В мире множество балетных конкурсов, и теперь к ним добавится еще один. Чем будет отличаться соревнование в Сочи от своих собратьев?

о: Оно необычно задумано: первый этап — для младшей возрастной группы — пройдет в знаменитом "Орленке", а затем конкурс переместится в Сочи, в не менее знаменитый Зимний театр. Там продолжат выступления взрослые конкурсанты из двенадцати стран. Помимо обязательной классики они должны будут исполнить композицию на заданную тему (джаз-танец), народно-характерный танец и номер из репертуара Галины Сергеевны Улановой, которой конкурс посвящен. Словом, как говорят на современном телевидении, будет интересно...

Светлана Наборщикова

http://www.inopressa.ru/lastampa/2006/0 ... 2/netrebko

Инопресса
12.08006

Секреты Анны Нетребко: от уборщицы до оперной дивы

В мире древнего искусства оперы взлет Анны Нетребко стал самым громким событием со времен знаменитой Каллас. Певице-сопрано еще нет 35 лет, и она красавица. Она красавица не из-за своего сопрано – она просто красавица, как кинозвезда, как модель. Она просто чудо: после постановки "Травиаты" прошлым летом в Зальцбурге все сходят с ума по ее последнему моцартовскому дебюту – партии Сюзанны в "Женитьбе Фигаро".
Никто из других известных участников фестиваля не давал столько интервью, не выступал по телевидению, не имел такого количества фото в витринах. У Нетребко эксклюзивный контракт с Deutsche Grammophon и биография, прекрасно подходящая для очерков с фото на обложках модных журналов.

Анна родилась в Краснодаре, переехала в Санкт-Петербург, чтобы учиться пению, и зарабатывала себе на жизнь мытьем полов за 300 рублей в месяц в Мариинском театре, который в коммунистическую эпоху назывался театром имени Кирова, а сегодня стал намного популярнее, чем Большой. Потом было решающее прослушивание у художественного руководителя театра Валерия Гергиева ("Да ты еще и петь умеешь!") и потом работа в театре в качестве сопрано.

Анна демонстрирует свое умение пользоваться хорошо поставленным голосом, подбирать репертуар. И вот в ближайшую пятницу она выступит в рамках первого в Италии фестиваля Sole di Cortona.

- Почему именно Кортона?

- Потому что меня пригласили, потому что у меня было три свободных дня, потому что это красивейшее место и прекрасный фестиваль и еще потому что для меня большая радость петь вместе с Дмитрием (Хворостовским).

- Когда вы будете дебютировать в Ла Скала?

- Я сама себя об этом спрашиваю. Проблема с выступлениями в Италии всегда одна: они планируют сезоны слишком поздно и часто их меняют. У меня пока нет конкретных планов. Уверена лишь в одном: я бы с удовольствием там выступила.

- Что вы будете делать в других странах?

- В предстоящем сезоне я будут петь в "Манон" в Лос-Анджелесе, в "Сомнамбуле" в Вене, в партии Мими и Эльвиры в "Пуританах" ("Манон" – опера Массне, "Сомнамбула" и "Пуритане" – оперы Беллини. – Прим. ред.), снова "Манон" в Вене и на множестве концертов по всему миру.

- Очень осторожный выбор. Есть ли опера, которая вам очень нравится, но в которой вы никогда не будете петь?

- Мне очень нравится "Лулу" Берга. Но никогда не говори "никогда".

- Режиссура Клауса Гута "Фигаро" в Зальцбурге была неоднозначно воспринята. Вам она понравилась?

- На мой взгляд, это не самый идеальный спектакль, но, безусловно, это очень умела постановка. Возможно, он слегка затянут.

- Давайте перейдем от примадонны к женщине. Вы все еще обручены с итальянским баритоном Симоне Альбергини?

- Конечно, да. Я говорю по-итальянски, немного.

- В Германии уже опубликованы две ваши биографии. Это давление СМИ не слишком сильное?

- Все эти книги были написаны без моего участия. Если СМИ интересуются мной, то мне это лишь доставляет удовольствие. Но совершенно очевидно одно: это их выбор, а не мой. Мне бы хотелось расслабиться.

- Как?

- Например, пойти за покупками. Особенно пойти покупать туфли.

- Итальянские?

- И итальянские, я обожают итальянскую моду.

- Чем занимается примадонна в свободное время?

- Тем же, чем занимаются все. Общаюсь с друзьями, хожу в рестораны и кино. Любимые актеры – Брэд Питт и Вивьен Ли. Из фильмов – "Дракула". А недавно в Санкт-Петербурге я выиграла конкурс по канкану.

- Есть ли что-то, что вам не нравится?

- Долгие перелеты и игра в гольф. Я говорю со знанием дела, я пробовала играть.

- Вы слушаете только оперную музыку?

- И поп-музыку тоже. Мне очень нравятся Greenday.

- Это правда, что вы будете сниматься в фильме?

- Если это будет фильм-опера, это очень важное для меня предложение. Но в ближайшие пять лет я буду настолько занята, что, боюсь, у меня ни на что не хватит времени.

- Ваш новый диск?

- Альбом русских арий, я думаю, он будет очень интересным, появится в ноябре.

- Когда журналисты называют вас секс-символом оперы, вас это радует или шокирует?

- Ни то ни другое. Понимаете, иногда очень сложно объяснить, что моя работа в жизни – это пение.

Оригинал статьи:
http://www.lastampa.it/redazione/cmsSez ... girata.asp

I segreti di Anna Netrebko, da cameriera a star lirica
8/8/2006


Anna Netrebko

Nel piccolo mondo antico dell’opera lirica, l’inarrestabile ascesa di Anna Netrebko и la piщ clamorosa dell’evo d.C. (dopo Callas). Lei и siberiana, soprano, ha 35 anni non ancora compiuti e un segno particolare: и bellissima. Ma non bellissima per essere un soprano, bellissima tout-court, da cinema o da passerella. E intensamente diva: dopo la consacrazione nella Traviata dell’estate scorsa, quest’anno a Salisburgo sono tutti pazzi per il suo ultimo debutto mozartiano: Susanna nelle Nozze di Figaro. Con grande irritazione - narra il gossip lirico - di altri, piщ anziani e piщ blasonati colleghi, nessun artista del festivalone ha tante interviste sui giornali, passaggi in televisione e fotografie nelle vetrine. E poi: la Netrebko ha un contratto in esclusiva con la Deutsche Grammophon e una biografia perfetta per i servizi con foto glam sui rotocalchi, nella quale si narra della piccola Anna che dalla natia Krasnodar si trasferisce a San Pietroburgo per studiare il canto e ci si mantiene lavando, a 300 rubli al mese (piщ o meno - piщ meno che piщ - 10 euro), i pavimenti del teatro Mariinsky, quello che in epoca comunista si chiamava Kirov e oggi и molto piщ importante del Bolshoi. Poi arrivт l’audizione decisiva con il direttore Valery Gergiev («Sai anche cantare!») e l’epifania come soprano.

Insomma, la carriera della bellissima Donn’Anna sembrerebbe una perfetta operazione di marketing musicale cui si adegua il marketting critico. Ma sarebbe ingiusto: la Netrebko и anche immagine, non solo immagine, perchй in disco e in teatro ha dimostrato di saper usare con criterio e personalitа una voce non colossale ma ben impostata di soprano lirico e anche, nella scelta del repertorio prossimo venturo, di non voler fare il passo piщ lungo della gamba. Ascoltare per credere il concerto di venerdм prossimo al Festival del Sole di Cortona, il primo in Italia.

Come mai proprio Cortona?
«Perchй mi hanno invitata, perchй avevo tre giorni liberi, perchй и un bellissimo posto e un ottimo Festival, e per finire perchй sarа una gioia cantare insieme a Dmitri (Hvorostovsky, il baritono con il quale duetterа, ndr)».

Alla Scala quando debutterа?
«Me lo chiedo anch’io. Il problema di cantare in Italia и sempre quello: programmano le stagioni troppo tardi e le cambiano troppo spesso. Progetti concreti per il momento non ce ne sono. Certo perт che mi piacerebbe».

Invece nel resto del mondo cosa farа?
«Nella prossima stagione sarт Manon a Los Angeles, La sonnambula a Vienna, Mimм ed Elvira dei Puritani a New York, ancora Manon a Vienna e molti concerti in giro per il mondo».

Scelte molto prudenti. C’и un’opera che le piacerebbe cantare ma che non farа mai?
«Mi piacerebbe moltissimo la Lulu di Berg. Ma mai dire mai».

La regia di Claus Guth del suo «Figaro» a Salisburgo и stata molto discussa. A lei и piaciuta?
«Magari non и come genere il mio spettacolo ideale, perт и certamente molto intelligente. E forse un po’ troppo lungo (la frecciata и per i tempi letargici del direttore, Nikolaus Harnoncourt, ndr)».

Passiamo dalla primadonna alla donna. И ancora fidanzata con il baritono italiano Simone Alberghini?
«Certamente sм. E infatti (passa dall’inglese alla nostra lingua, ndr) parlo l’italiano. Un pochino».

Su di lei in Germania sono giа state pubblicate due biografie. Non и un po’ eccessiva, questa pressione dei media?
«I libri li hanno scritti fuori dal mio controllo. Che i media si interessino a me fa piacere. Perт sia chiaro: и una scelta loro, non mia. Io cerco di rilassarmi».

Come?
«Beh, per esempio facendo shopping. Soprattutto scarpe».

Italiane?
«Anche. Adoro la moda italiana».

Cosa fa una primadonna quando non canta?
«Quello che fanno tutti. Sto con gli amici, mangio e vado al cinema. Attori preferiti, Brad Pitt e Vivien Leigh. Il film, Dracula. E di recente ho anche vinto una gara di can-can, a San Pietroburgo».

Cosa invece non le piace?
«I lunghi viaggi in areo e giocare a golf. Lo dico con cognizione di causa, dato che ho provato».

Ascolta soltanto opera?
«Anche la pop music. Mi piacciono molto i Greenday».

И vero che girerа un film?
«Soltanto se fosse un film-opera e una proposta molto, molto importante. Ma per i prossimi cinque anni sarт cosм impegnata che temo non avrт tempo per fare niente».

E il suo prossimo disco?
«Un album di arie russe, credo piuttosto interessante, in uscita in novembre».

Ma quando i giornali la definiscono il sex symbol dell’opera и contenta o scocciata?
«Nй l’uno nй l’altro. Vede, alle volte и difficile far capire che il mio lavoro, nella vita, и cantare».