http://www.womenspb.ru/content/view/36/2/

Женский Петербург
апрель 2006

Фальстаф-однолюб

В Мариинке сенсация: публике представили оперу Верди «Фальстаф» в постанове модного московского режиссера Кирилла Серебренникова. Он предложил свою версию похождений оперного толстяка-кутилы, перенеся ее из глубокой древности в 70-е годы ХХ столетия.

Вообще-то Фальстаф - персонаж шекспировский. Но пьесы с таким названием у английского драматурга нет. Однако стареющий ловелас, весельчак и немного циник, необъятный сэр Джон Фальстаф, гуляющий по страницам его пьес – личность популярная и очень привлекательная. Обаянием жизнелюбивого философа-выпивохи Верди и прельстился.
…Желая поправить свое плачевное материальное положение, Фальстаф волочится за двумя молодыми богатыми дамами: посылает им любовные письма – совершенно одинаковые! Обменявшись информацией, дамы устраивают провокацию и мстят незадачливому кавалеру жестоким розыгрышем. Но ничто не может убить в Фальстафе рыцарского духа и любви к шутке!

Так у Шекспира и у Верди. В Мариинском театре история сэра Джона заканчивается грустнее: устроив фантасмагорию с голливудским размахом, порезвившись, богатые буржуа бросают свою полуживую игрушку валяться на земле в парке. И расходятся, не обернувшись.

Пока гремят премьерные овации, Люся Театралова пробралась в гримерку к Виктору Черноморцеву, великолепному исполнителю главной роли в новом спектакле. Ему и делать то на сцене ничего не надо – только надеть фрак с бабочкой, улыбнуться и петь! Рослый, 130 килограмм живого весу, вьющиеся волосы с проседью и море обаяния.

Кажется, родился Фальстафом!
Притаилась Люся, ждет. И – на тебе, разочарование! – Джон Фальстаф, весь в испарине и букетах, является в гримерку вместе с женой, заботливой большеглазой Еленой, подругой жизни на протяжении 30 лет (в артистической среде – почти рекорд Гиннеса).
Пришлось Люсе прикинуться журналисткой.

- Виктор Михайлович, каковы ваши творческие планы? – тараторит Люся.

Оригинальное начало, думает, въедаясь глазами в очаровашку. Боже, как он хорош! Как его много – хватило бы не на одну женщину. Люся зыркает в сторону Елены, та отвечает красноречивым взглядом: вертятся тут всякие с микрофонами…

А Виктор Черноморцев Люсе: - Да вот приеду сейчас, борща Леночкиного поем, и - в Нью-Йорк, Мазепу петь в Метрополитен-опера!

Перехватив потеплевший взгляд Елены, Люся смелеет.

- Виктор Михайлович, ваш Джон Фальстаф такой любитель женщин! А вы – за что их больше всего любите?

В.Ч. Да за то, что они женщины! За красоту, за доброту. Иногда за походку. Что за походки у дам бывают! Глядишь, идет – интересная, фигуристая, а походка – бум-бум-бум, как трактор! А иной раз человечек и невзрачный, а идет так красиво - залюбуешься.

Л.Т. А каких женщин не любите?

В.Ч. Злых, скучных, нудных. Глупеньких, с которыми поговорить не о чем.

Л.Т. Вы, кажется, с юга к нам в Питер переехали, так значит, вам северянки нравятся?

В.Ч. Я сам кубанский казак, а жена моя, красавица, с Волги, из Самары. Но питерские, хоть и северянки, очень эмоциональные, яркие, красивые. И есть среди них особенно забавные – лукавенькие такие…

Л.Т. А с партнершами на сцене что? Отношения складываются?

В.Ч. Я их всех люблю! Даже и не скажу, кого больше, не могу обидеть!

Л.Т. (Ну, еще бы! При жене-то…) А за что вы их любите, своих партнерш?

В.Ч. За ответ, который получаю на свой горячий посыл, за теплоту, что светится в правдивых глазах. Не в пустых и холодных, а в ярких, широко открытых, выразительных глазах. Такой контакт на репетициях вырабатывается, и если партнер хороший, на спектакле все втрое усиливается. Когда мизансцены наработаны яркие, красивые, мощные, когда можно свободно показать красоту голоса, включить и движение, и мимику, да еще и партнерша тебе отвечает, вот тут ты ее еще как залюбишь!

Л.Т. А кто для вас сэр Джон, что он за человек?

В.Ч. Да хороший он человек! С юмором, но и с какой-то такой тоскливостью. И благородство в нем есть, и умение шутить, и дон-жуанство… Много в нем качеств, а главное – его человеческая теплота, подлинность. Такой большой добрый дядька – и как с ним поступили! Жалко мне его.

Л.Т. А Вы сам-то, наверное, немного Фальстаф?

В.Ч. Нет, я в Фальстафа с удовольствием играю. В такого, какого мы с Кириллом Серебренниковым придумали. Я роли на себя примеряю, а сыгравши, от них отхожу. Но женщин люблю не меньше Фальстафа.

Л.Т. А вы замечаете, как женщина одета? Как партнерша одета?

В.Ч. Как женщина одета, всегда замечаю. Женщине идет, когда она красиво одета – так приятно смотреть! И детали, и тонкости всякие вижу. А вот как одета партнерша – это еще важнее! Иногда, когда в других городах страны выступаю, так иногда неприятно бывает, что и костюм, и внешний вид партнерши не самый лучший. Приходится себя преодолевать. Так что актерская профессия во мне мужского взгляда не убила, имейте в виду!

Пора ретироваться, думает Люся, одергивая куцую юбчонку. А Елена, оттесняя ее к двери, шепчет жарко так: «Однолюб он, однолюб! Со студенческих лет он меня приглядел! До сих пор нежно пупсиком кличет!»

С завистью всех цветов радуги наблюдая, как Виктор Михайлович своего пупсика с букетами в шикарный джип подсаживает, Люся резюмировала: «Надо же, такой мужчина – и однолюб? Вот бедняжка!»

Люся Театралова

http://www.rg.ru/2006/04/21/gergiev.html

Российская газета
Дата публикации 21 апреля 2006 г.

Валерий Гергиев: Просто хочется праздника
Светлая Пасха сопровождается светлой музыкой - духовной и светской

В воскресенье в Большом зале Московской консерватории исполнением "Светлого праздника" Римского-Корсакова и "Жар-птицы" Стравинского откроется очередной Пасхальный фестиваль, который уже завоевал славу одного из крупнейших событий музыкальной жизни России.

Это событие неотрывно от имени Валерия Гергиева - создателя фестиваля, его автора и главного исполнителя. По традиции наша беседа в канун фестиваля идет по телефону: неутомимый маэстро только что прибыл в Вену, где репетирует с Венским филармоническим оркестром программу "Все симфонии Бетховена".

Российская газета | Почему вы выбрали для своего фестиваля это название - Пасхальный? И в какой мере оно определяет его содержание, стиль, атмосферу?

Валерий Гергиев | Пасха - светлый праздник, совершенно особое ощущение. И Московский Пасхальный фестиваль по замыслу должен быть воплощением радости. Это должны быть концерты общедоступные, благотворительные. Хотелось задумать музыкальный праздник, которого ждут.

РГ | В прошлом году фестиваль отличался довольно обширной географией: Екатеринбург, Челябинск, Ханты-Мансийск. Будет ли эта традиция продолжена?

Гергиев | В этом году побываем в Красноярске, Новосибирске, Краснодаре, Ростове-на-Дону, вернемся и в Ханты-Мансийск, уже с оперным спектаклем "Набукко".

Я в прошлом году был очень рад пообщаться в Ханты-Мансийске с детьми: мы даже провели там концерт, специально посвященный детям - шестьсот детишек, которые занимаются музыкой и, может быть, выберут ее как главное содержание своего жизненного пути. Там построен новый замечательный зал, а в Новосибирске - обновленный оперный театр.

Мы хотим развивать партнерские отношения и с Новосибирским, и с Красноярским театрами, творчески поддержать эти два замечательных коллектива. На этот раз покажем наши спектакли "Набукко" в Красноярске и "Фальстаф" в Новосибирске. Вместе с Анной Нетребко выступим в Краснодаре. Может быть, многие не знают, но она там родилась, это ее город, и событие, я думаю, будет волнующим - когда она будет петь на родине с коллективом Мариинского театра. Не раз уже принимала артистов Мариинского театра и Ростовская опера. В общем, много предстоит интересных встреч. А если вкратце подытожить наше ощущение Пасхального фестиваля: просто хотелось праздника, вот и все.

РГ | Из того, что будет показано в Москве, какие концерты и спектакли вы особенно рекомендуете нашим читателям? Какие нельзя пропустить?

Гергиев | Прежде всего - Дмитрий Шостакович, одна из главных тем фестиваля. Не только сочинения самого Шостаковича, но и его эпоха - произведения Бартока, Прокофьева, Стравинского. Я с большим интересом жду исполнения Пятого концерта Прокофьева или Второго концерта Бартока - музыкальных шедевров, которые нечасто звучат в Москве.

РГ | Вы любите и умеете делать крупные массовые музыкальные праздники, привлекающие огромные толпы любителей музыки - на площадях, в больших залах. Что-нибудь подобное ожидается на предстоящем фестивале?

Гергиев | Мы традиционно выступаем 9 мая с концертами на Поклонной горе, и они собирают совершенно невиданное количество людей - до четверти миллиона! Приходят с детьми, внуками, и мы будет стремиться к тому, чтобы каждый раз эти концерты привлекали все большее число слушателей, чтобы эта замечательная традиция развивалась.

РГ | Кого из именитых участников фестиваля нужно ждать на этот раз?

Гергиев | Обратите внимание на Брина Терфеля: совершенно выдающийся английский бас-баритон, сегодня безусловно один из лучших в мире. Москва уже достаточно избалована выступлениями многих знаменитых певцов, но беда в том, что многие из них переживали пик своей творческой формы двадцать, а то и тридцать лет назад. А в данном случае речь идет об артисте не только уникальном, но и находящемся в зените славы. Его могучий бас звучит на главных оперных сценах и концертных подмостках страны уже лет десять. Но в Москву, если я не ошибаюсь, он приедет впервые.

РГ | Он выступит с сольным концертом?

Гергиев | Нет, это будет третий акт "Валькирии", где он исполнит партию Вотана - это одна из его лучших работ. И интерес к его выступлению, как я ожидаю, должен быть большим. Американский пианист Ефим Бронфман приедет со Вторым концертом Бартока - тоже большое событие для нашей музыкальной жизни. Это пианист русской школы, постоянно выступающий на главных концертных площадках мира. Среди участников фестиваля скрипачи Николай Цнайдер из Дании и наш Вадим Репин, польский пианист Рафал Блехач, камерный хор Шведского радио и вообще множество превосходных хоровых коллективов из России и стран мира. Будет звучать много музыки Шостаковича, и я надеюсь, что в один из первых дней фестиваля внимание москвичей привлечет концертное исполнение оперы "Нос" солистами, хором и оркестром Мариинского театра.

РГ | Поздравляем вас с только что полученной Мариинским театром очередными "Золотыми масками" - за "Путешествие в Реймс" и "Тристана и Изольду". Скажите, почему вы снова решили снять свою кандидатуру с номинаций?

Гергиев | Я ведь уже не впервые это делаю. Мы всегда участвовали в фестивале "Золотая маска" - и каждый раз, вплоть до 2000 года, я постоянно получал "маски". Не раз предлагал руководству фестиваля продолжать сотрудничество с Мариинским театром, опираться на него, но не превращать это в постоянное вручение премий лично мне. Я совершенно уверен, что у нас в стране много замечательных дирижеров и надо их поддерживать. И говорил об этом очень давно. Я готов играть роль друга и помощника этого очень важного фестиваля и в этом году приехал в Москву, потому что верил, что работа Ларисы Гоголевской должна быть отмечена: это огромный самоотверженный труд - как и весь этот спектакль. И если мы показываем эти работы в Германии и Америке, то почему бы нам не показать их и в Москве? Вот главные мотивы моего участия в этом фестивале. Наша творческая деятельность, наши гастроли планируются таким образом, что за два-три года уже точно известно, где, когда, с участием каких исполнителей мы выступаем. Это естественно: весь мир так работает. Иногда бывает просто невозможно обеспечить участие всех необходимых спектаклю певцов - они заняты. А как вам понравится тот факт, что спектакль "Тристан и Изольда" в Москве шел практически без репетиции?! Потому что за несколько часов до прилета в Москву я все еще дирижировал очередным концертом из цикла "Все симфонии Дмитрия Шостаковича" в Лондоне! И поймите меня правильно: это не оттого, что я такой важный. Просто жизнь планируется по-другому. Этот цикл замышлялся еще три года назад, и вырвать дополнительно два-три дня на подготовку даже уже поставленного спектакля бывает очень трудно. Года четыре назад мы сделали все возможное и невозможное, чтобы показать в Москве наш спектакль "Дон Жуан" - еще в историческом здании Большого театра. Это было немыслимо трудно: и репетиции были проблемой, и наших певцов приходилось отыскивать кого в Японии, кого в Америке... Но я очень рад, что это удалось. Нет-нет, я ничего не демонстрирую своим неучастием в конкурсе. Но чтобы показать "Тристана и Изольду" 14 апреля на Новой сцене Большого театра, нам пришлось с огромным трудом перекроить весь наш график, отменить репетиции "Поворота винта" Бриттена на петербургской сцене - еще одна наша новая работа, которая, кстати, была очень удачно показана на днях. Это каждый раз совершенно экстраординарные усилия. И все равно я рад, что хоть и таким огромным напряжением, но нам удается это сделать. Но нельзя делать такие вещи только из духа соревнования, и я не хотел бы, чтобы движущей силой наших приездов в Москву было желание получить еще одну "золотую маску". Это, скорее, желание поделиться с москвичами тем, чем Мариинский театр сегодня богат. Это более серьезный и сильный стимул.

РГ | Ваши мотивы понятны и, на мой взгляд, благородны, но как вы относитесь к тому факту, что жюри больше не нашло в России дирижера, который заслуживал бы награды и поддержки? У нас что, кризис дирижерского мастерства или это признак близорукости экспертов?

Гергиев | Мне кажется, для фестиваля "Золотая маска" сегодня гораздо более важно стимулировать работу молодых дирижеров. Но проблема еще и в том, что многие лучшие дирижеры, живущие в России, в России бывают очень мало. Замечательный дирижер Марис Янсонс, который вскоре выступит в Санкт-Петербурге, приезжает крайне редко. А хотелось бы, чтобы его слушали не только в его Амстердаме, но и в Москве, и в Питере.

РГ | Но вы-то умудряетесь и в России работать очень активно.

Гергиев | Я чувствую свою ответственность за коллектив Мариинского театра и с ним выступаю в России минимум пятьдесят раз в году. И еще минимум пятьдесят раз выступаю за пределами России - только с оркестром Мариинского театра. Я полностью концентрируюсь на этом. Полностью.

РГ | Расскажите о новом концертном зале, который вы строите в Петербурге.

Гергиев | Он строится быстро и, хочется верить, качественно. Приглашен замечательный специалист - инженер-акустик из Японии г-н Тойота, тот самый, который уже подарил великолепные залы Токио, Лос-Анджелесу и теперь строит новые концертные залы для Хельсинки и Копенгагена. И мне очень приятно, что наш новый зал войдет в ряд лучших концертных помещений мира. Приятно, что и у нашего театра и у меня лично есть друзья, которые нашли около 500 миллионов рублей внебюджетных средств для того, чтобы в Петербурге возник достойный этого города концертный зал.

РГ | Когда слушатели смогут прийти в этот зал?

Гергиев | В июле 2006 года.

РГ | Как идут дела с реконструкцией Мариинского театра?

Гергиев | Наконец-то прекратился шум вокруг этой реконструкции. И прежде всего среди самих участников и исполнителей проекта. В Северо-Западной дирекции, которая непосредственно занимается реконструкцией, нашлись наконец люди, которые смогли обойтись без громких сенсационных интервью, меньше занимаются своими персонами и больше - делом. Проект будет скромнее, чем первоначально задумывался архитектором, - здание театра не должно довлеть над окружающим, все вокруг подавляя своим чрезмерным величием и масштабами. Мы надеемся на успех. Главное сегодня - спокойно и сосредоточенно работать.

РГ | Новый сезон откроется еще в историческом здании?

Гергиев | Да, и мы будем там выступать до конца 2006 года. А затем историческое здание закроется, и мы будем работать сразу на нескольких площадках Петербурга, и это вопрос, который теперь волнует всех работников театра, от руководителей до дебютантов балетной труппы. Идет напряженная подготовка к очень сложному переходу на незнакомые сцены, но я уверен, нам будет в этом оказана вся необходимая помощь и поддержка. И мы этот трудный период сможем пройти без потерь.

РГ | А новый концертный зал здесь задействован? Там есть необходимые условия?

Гергиев | Новый концертный зал эту проблему во многом решает. Он рассчитан не только на проведение концертов, но и на оперные и балетные спектакли, которые не требуют огромного декорационно-постановочного оформления.

РГ | Сколько там мест?

Гергиев | 1200. И это в двух минутах ходьбы от исторического здания театра.

РГ | Не скажется ли этот трудный период на творческой жизни театра? Такие катаклизмы в жизни театра - всегда пора тревог и нервозности.

Гергиев | Когда закрывается какой-нибудь театр на реконструкцию, это событие всегда обрастает слухами: мол, будут кого-то обязательно увольнять, что труппа будет сокращаться и распадаться, и что все вообще гибнет. Хочу очень четко и ясно заявить: ничего подобного не произойдет. Я верю, что огромный коллективный талант Мариинского театра, его потрясающие традиции, которые принесли ему славу в России и в мире, помогут нам успешно пройти эти испытания. И сделаю все возможное, чтобы к 225-летию театра на его сцене было что увидеть и услышать. Чтобы было чем гордиться миллионам людей, считающих Мариинку одним из символов культурной России. Мы умели проходить трудности с честью, и даст бог, справимся и на этот раз. Театр, который всегда был одним из лучших в мире, станет еще сильнее.

РГ | Что вы можете сказать нашим читателям и будущим слушателям вашего Московского Пасхального фестиваля перед его началом?

Гергиев | Как всегда, я очень рад возможности пообщаться с читателями "Российской газеты", и надеюсь, что скоро мы увидимся на концертах и спектаклях его программы. Это относится не только к москвичам, но и к российскому читателю вообще. Мы очень ждем встреч с публикой в Красноярске, в Новосибирске, Краснодаре, Ростове-на-Дону, Ханты-Мансийске и еще многих других городах, где выступят наши артисты и музыканты. И, конечно же, в Москве.

РГ | Спасибо за беседу, еще раз поздравляем вас с "золотыми масками" и ждем встречи на фестивале.

Валерий Кичин

http://www.itogi.ru/Paper2006.nsf/Artic ... 08109.html

Итоги
No. 17 (515)
24 апреля 2006

Мариинский инстинкт

Валерий Гергиев: "Играть музыку гениев - удел скромных людей. Достаточно человеку подумать, что уже взобрался на Олимп и стоит там между Чайковским и Стравинским, как он моментально оказывается смешным"


(Фото: СЕРГЕЙ ТЯГИН)

Маэстро Валерий Гергиев завернул в Москву менее чем на сутки. Единственной возможностью относительно спокойно поговорить со знаменитым дирижером, который в этом году отмечает десятилетие с момента назначения худруком и директором прославленного Мариинского театра, было сесть с ним в ночной поезд, следовавший из Первопрестольной в Петербург...

- Всякое в моей журналистской практике случалось, Валерий Абисалович, но, честно скажу, начинать интервью в полчетвертого то ли ночи, то ли утра еще не доводилось.

- Значит, у меня в этом смысле больше опыта. Давно живу вне часовых поясов. Последние двое суток вообще почти не спал. Из Нью-Йорка перелетел в Лондон, дал там концерт из произведений Шостаковича и продолжил путь в Москву, где вечером дирижировал на сцене Большого театра. Мариинка показывала "Тристана и Изольду" Вагнера.

- В рамках "Золотой маски"?

- Да, опера была включена в фестивальную программу.

- Помнится, пару лет назад вы демонстративно отказывались от участия в конкурсе. Теперь сменили гнев на милость?

- Никакого гнева не было. И я ничего не менял. По-прежнему прошу не включать мою фамилию в список номинантов. (Возможно, лишь совпадение, но в отсутствие Гергиева жюри решило не называть лучшего среди дирижеров, эта "Маска" осталась невостребованной. - "Итоги".)


Трудно поверить, но через два месяца на месте этой грандиозной стройки будет современный концертный зал
(Фото: СЕРГЕЙ ТЯГИН)

- К тому же у вас уже есть несколько таких наград. Кажется, шесть или семь...

- Не помню, не считал. Дело в ином. Важнее, чтобы и другие конкурсанты ставили перед собою большие задачи и добивались результатов.

- Как вы в Мариинке?

- Хотя бы. В нынешней "Золотой маске" участвовала наша солистка Лариса Гоголевская, которая очень нравится мне в роли Изольды, и я счел долгом поддержать ее. Пообещал приехать и, собственно, ради этого совершил кувырок из Америки в Россию с остановкой в Англии. (Как оказалось, все не зря: Гоголевская стала лауреатом премии. - "Итоги".)

- Слышал, по дороге из Лондона затерялся ваш багаж...

- Да, первую часть пути мы преодолели вместе, а потом он пропал. Не страшно, найдется. Уверен.


(Фото: Николай Галкин)

- Подобные накладки могут выбить из колеи?

- Это ерунда, на которую стараюсь не обращать внимания.

- А если бы вместе с чемоданом сгинула и ваша дирижерская палочка?

- Тоже ерунда. При таком количестве переездов, как у меня, потери неизбежны, к ним надо относиться спокойно и думать о главном.

- Например?

- Планы обширнейшие! В этом году мир отмечает столетие со дня рождения Дмитрия Шостаковича. Я решил: юбилей - хороший повод, чтобы осуществить давно задуманное и исполнить все симфонии великого композитора. За последние полтора месяца показал в Нью-Йорке девять из них, то же самое собираюсь сделать и в Лондоне.

- Когда возглавите тамошний симфонический оркестр в качестве главного дирижера?

- Фактически я уже приступил к исполнению обязанностей.


Для Валерия Гергиева дирижерская палочка всего лишь атрибут, которым он старается пользоваться как можно реже. Маэстро считает, что порой она разъединяет, мешает почувствовать себя единым целым с оркестром
(Фото: Николай Галкин)

- На какой срок заключили договор?

- Был предложен пятилетний контракт, но я пока ограничился тремя годами. Не держусь за должности, не коллекционирую их. Мне интересны проекты, в которых могу участвовать. Как вы понимаете, никто не заставляет меня носиться по миру, все дело в природном любопытстве, живом характере и неуемном темпераменте.

- Горячая кавказская кровь дает о себе знать?

- Не думаю, что это моя толчковая нога. Речь о другом. Мало кому из дирижеров удавалось стоять во главе коллектива, располагающего великолепными балетной и оперной труппами, замечательным оркестром и мощным хором. Как не воспользоваться богатством Мариинки?

- Которое вы же и приумножаете по мере сил? У вас, к слову, юбилей, Валерий Абисалович. Скоро десять лет на посту худрука и - одновременно - директора театра.

- Верно, на должность меня назначил указом Борис Ельцин... Нет, никаких помпезных мероприятий по случаю круглой даты устраивать не собираюсь. Строго говоря, Мариинкой я фактически руковожу с 1988 года, когда возглавил худсовет и оперную труппу.


(Фото: Николай Галкин)

- Значит, вскоре появится еще один повод для торжеств?

- Да, мы готовимся к предстоящему юбилею, но не к тому, о котором вы подумали. Через два года театру исполняется 225 лет, и вот это событие надо встретить достойно. Много времени и сил отнимает строительство концертного зала на месте сгоревших художественно-декорационных мастерских. Если помните, пожар случился в сентябре 2003 года, и первое время мы спасали репертуар Мариинки, восстанавливали погибшее имущество - декорации, бутафорию. Здание пострадало очень сильно, все перекрытия обрушились, остались лишь обуглившиеся стены. Легче было построить новое, чем реанимировать старое. Чтобы избежать бюрократической волокиты, работы решили вести на внебюджетные средства, собранные лично нами. Наверное, догадываетесь, сколь трудная это задача. Я обращался за помощью ко многим компаниям, частным лицам и сумел найти необходимые пятьсот миллионов рублей на строительство.

- Не проще было получить деньги из казны? С учетом ваших обширных связей на самом верху.

- Не проще. Хотелось доказать, что Мариинка самостоятельно справится с проблемой. У российской интеллигенции хорошим тоном всегда считались жалобы на жизнь: мол, все вокруг гибнет, приходит в упадок и запустение. А мы не ныли и показывали своим видом: это не так. Сегодня выживать уже легче, у государства появилась возможность помогать тем, кто заслуживает поддержку и нуждается в ней, но наш театр не капитулировал и в самые сложные времена.


(Фото: Николай Галкин)

- А как обстоят дела со строительством новой сцены?

- Вокруг проекта бушевало столько страстей, что и сегодня об этом трудно говорить без эмоций. Люди занимались самопиаром, созывали шумные пресс-конференции с единственной целью: заявить о себе. "Меня зовут Тютькин. Все запомнили? Нет? Тогда еще раз повторю". Происходившее не имело отношения к реконструкции Мариинки. Я не ввязывался в громкие кампании, лишь периодически интересовался: когда же начнется практическая работа? И сейчас хочу получить внятный ответ на вопрос: не слишком ли вырос выделенный строителям бюджет?

- Странно. Обычно просят: "Дайте еще".

- А я говорю другое: "Не надо нам этих четырехсот миллионов долларов. Чрезмерно много".

- Вот так и заявили?

- Да, предложил Герману Грефу, которому небезразличны судьбы Мариинки и Большого: мы готовы уложиться в меньшую сумму, но оставшиеся миллионы пусть пойдут в регионы. Почему бы не построить новый театр в Астрахани или в Калининграде? Люди нам только спасибо скажут.

- А кое-кто наверняка пальцем у виска покрутит.

- Это их проблемы. Мы же не ставим целью "освоить" максимальную смету, поэтому и делаем новый зал за пятьсот миллионов рублей, хотя наверняка нашлись бы умельцы, готовые выполнить ту же работу с худшим качеством, но за куда большие деньги.

- Похоже, заочной полемики с Михаилом Швыдким опять не избежать?

- Не собираюсь ни с кем спорить, тем более заочно. Михаил Ефимович - человек умный, опытный, но я, извините, тоже не дурак, не вчера на свет родился, повидал на своем веку двенадцать министров культуры... Мы с господином Швыдким не строители по профессии, да и федеральное агентство, возглавляемое Михаилом Ефимовичем, пока не готово служить главным экспертом в вопросах реконструкции Большого и Мариинки. Этим должны заниматься специалисты в данной конкретной области. Впрочем, иногда приходится влезать в чужие дела.

За десять месяцев строительства нового концертного зала мы преуспели гораздо больше, чем штат важных чиновников, уже три года пытающихся поднять Мариинку-2 и не сдвинувшихся с нуля. Там еще котлован под фундамент не вырыт, а у нас все близится к завершению. И, напомню, без единой потраченной казенной копейки. Понимаете, да? А что касается бюджетных миллионов, у меня, поверьте, глаза не загораются желтым светом при виде суммы с вереницей нулей. Я весьма высокооплачиваемый дирижер, с голоду ни моя семья, ни друзья не умирают.

- У вас их много?

- Друзей? Знаком с большим количеством людей, в том числе и с сильными мира сего. Выступления прославленных художественных коллективов естественным образом притягивают внимание глав государств, королевских особ, крупнейших финансистов, предпринимателей, интеллектуалов. Мне, например, довелось общаться с Исайей Берлиным, выдающимся философом и мудрецом. Он, кстати, прекрасно говорил по-русски. Могу назвать себя младшим другом великого дирижера Георга Шолти. Вспоминаю встречи с Дмитрием Лихачевым, разговоры с Леонардом Бернстайном, искренне пытавшимся лучше понять музыку российских композиторов. Поддерживаю трогательные, близкие отношения с принцем Чарльзом, неоднократно встречался с королем Испании, голландская королева удостоила меня титула Рыцаря Ордена Нидерландского льва. Скоро поеду в Стокгольм, где должен получить из рук короля Швеции Polar Music Prize, аналог нобелевской премии в области музыки... Правда, я не намерен устраивать соревнование с маэстро Ростроповичем, за Мстиславом Леопольдовичем все равно не угнаться - ни по обширности знакомств, ни по количеству наград. Говорю без всякой зависти.

- Почему-то не сомневался: назовете президента Путина в числе друзей...

- Подобные разговоры пресекаю на корню. Скажу лишь, что Мариинка чувствует внимание Владимира Владимировича. Это особенно важно на нынешнем сложном этапе реконструкции и строительства новой сцены. Все. Точка!


(Фото: Николай Галкин)

- Про Беслан обязан вас спросить, Валерий Абисалович. Как осетина.

- И спустя полтора года чувствую беспомощность, когда думаю о случившейся трагедии. Привык считать, что безвыходных ситуаций не бывает, все можно исправить, если правильно подойти к проблеме. Но сентябрь 2004-го оставил в душе ощущение тупика и глубокой, неизбывной вины. Знаете, никогда не ностальгировал по Советскому Союзу, однако сейчас скажу определенно: Беслан в той стране не случился бы.

Недавно в Москве прошел форум представителей творческой, научной элиты государств СНГ, где я встретил тех, кого не видел по десять - пятнадцать лет. Дай бог, если удастся восстановить разрушенные связи, но многое, боюсь, ушло безвозвратно. Это печально. Нельзя отрываться от корней, забывать традиции.

- Сохраняете их?

- Всегда чувствовал себя осетином по духу, воспитанию. Спасибо отцу, который успел заложить основу, хотя и ушел из жизни рано: мне едва исполнилось четырнадцать лет. К сожалению, своим детям я уделяю внимания меньше, чем надо. Слишком много мотаюсь по миру, чтобы возить следом семью. Утешаю себя тем, что мои Абисал, Валера и Тамара малы, успею наверстать упущенное.

- Сколько лет наследникам?

- Пять с половиной, четыре с половиной и два с половиной года соответственно. Детский сад!

- Ребятня, наверное, еще не знает, что их папе отлили памятник в бронзе. А вы в курсе, Валерий Абисалович?

- Да, Зураб Церетели на днях сказал. Мы встретились на все том же форуме интеллигенции стран СНГ в МГУ. Сидели в зале почти рядом, между нами был Михаил Швыдкой.

- Хорошее соседство!

- Нормальное. Правда, поговорить с Зурабом Константиновичем толком не удалось.

- Позировали мэтру, маэстро?

- Нет. И статую пока не видел. Однажды, правда, меня лепили с натуры, но это произошло много лет назад в Осетии. Поддался на уговоры местного скульптора-любителя. Четверть века тому назад со свободным временем было попроще, даже на позирование оставалось.

- К слову, музыкальное училище во Владикавказе носит ваше имя?

- Да, я окончил его когда-то. Грешен, мог бы больше помогать землякам. Раз послал туда пятнадцать тысяч долларов, премию, полученную на очередном фестивале. Пока деньги шли до адресатов, грянул дефолт 1998 года, и сумма вмиг обесценилась. Стоило самому привезти эти доллары и передать из рук в руки, хоть какой-то прок был бы. Поленился...

- Думал, это не про вас.

- Я ведь не железный. Другое дело, что не позволяю себе расслабляться чрез меры и остальным не даю. А как было бы соблазнительно прилипнуть к днищу могучего корабля под названием Мариинка и плыть вместе с ним по инерции, не особенно утруждаясь! Но это значит, кому-то придется прилагать двойные усилия, чтобы поддерживать прежнюю скорость судна. Так нельзя, каждый должен работать за себя, не перекладывая ответственность. И головокружений от успеха случаться не должно. Полагаю, играть музыку гениев - удел скромных людей. Достаточно человеку подумать, что уже взобрался на Олимп и стоит там между Чайковским и Стравинским, как он моментально оказывается смешным. И дирижер - только проводник между композитором, оркестром и слушателями.

- Но палочка, заставляющая музыку ожить, все равно в ваших руках.

- Это лишь дирижерский атрибут, которым стараюсь пользоваться как можно реже. Да, иногда палочка помогает, но порой и разъединяет. И уж совершенно точно - не является гарантом успеха.

- Если не она, то что?

- Давайте поговорим об этом в следующий раз. Поезд к Питеру приближается. Отдохнуть не хотите?

Андрей Ванденко
Москва - Санкт-Петербург

http://nanevskom.ru/numbers/product/411/

Журнал На Невском
апрель 2006

Примадонна Анна



Никогда не забуду, как в антракте "Руслана и Людмилы" Нетребко влетела в артистический буфет в парике Людмилы, с видом заправской эстрадной звезды лихо размахивая бутафорской косичкой. Ее раскованность, легкая небрежность высказываний, допускающих жаргонные словечки, - один из превосходных способов защиты от человеческой зависти, глупости и вражды. Ведь к своим тридцати четырем красавица со статью кинодивы успела не только добиться ошеломляющего профессионального успеха, но и, как водится, обрасти слухами и легендами.
О том, что она вскоре "должна стать гражданкой Австрии", поскольку "соответствующее ходатайство подала в венский магистрат", сообщают сегодня все ведущие информагентства. Обнародуются цифры доходов певицы, имена ее модельеров, планы покупок недвижимости. В последнее время Анна чаще, чем когда бы то ни было, выражает недовольство подобным любопытством. Хотя публичность для нее - вполне органичная стихия.

-- В вашей творческой карьере есть своя драматургия. Вы в ней многое решаете?
-- Многое. Но вокруг меня, особенно в Германии, завертелась такая кампания, которую остановить уже невозможно. Выходят какие-то статьи, совершаются какие-то акции, чего лично я, к сожалению, остановить не могу. Единственное, что мне в такой ситуации остается делать, это стараться как можно лучше петь.

-- В этом сезоне у вас нет трагических Лючий, Травиат, зато появились легкомысленные Норины, Адины, а под занавес сезона вы поете на фестивале в Зальцбурге Сюзанну из "Свадьбы Фигаро" Моцарта.
-- Так решили мы вдвоем с моим менеджером. Мы с ним, как правило, всегда согласны с тем, куда и как "направляемся". Вернуться к Сюзанне я очень рада - с нее я начинала свою оперную карьеру в Мариинском театре. Мне нравится и этот образ, и великолепная музыка. Я очень рада отдохнуть от серьезных драматических партий. Что касается Норины, то пока с ней отношения не очень складываются. Мне еще предстоит полюбить эту музыку и этот образ.

-- Какие ощущения остались у вас после новой "Травиаты", наделавшей много приятного шума на минувшем фестивале в Зальцбурге?
-- Это была очень серьезная и интересная работа, которую считаю событием года. Моим партнером в "Травиате" был Роландо Вилазон. Вместе с потрясающим режиссером Вилли Декером мы очень интенсивно работали больше месяца. У этого режиссера, которому я с самого начала полностью доверилась, есть изначальное чувство формы частей и целого: как должна выглядеть сцена, герои, цветовая гамма спектакля. И когда это складывается, все получается не только ярким, но и предельно понятным. Кстати, с записью этой оперы вышел диск, который стал золотым во многих странах Европы и хорошо продается в Америке.

-- У вас есть постоянный концертмейстер на Западе?
-- Постоянных коучей нет. А если они появляются, то это именно "тренеры" (от английского "сoach" - "тренер"), которые лишь помогают выучить ноты. Но это совершенно другое. Это можно сравнить с домашней атмосферой, когда надеваешь одежду, в которой тебе невероятно уютно, ты чувствуешь себя замечательно, и тебе работается хорошо, и думается, и отдыхается - все вместе… С Мартину у меня было несколько сольных концертов, но он - концертирующий пианист, солист. Поэтому когда должен был состояться мой дебютный сольный концерт в Карнеги-холле, я его отменила - отложила на два года. Я сказала: "Не могу! Дайте мне выучить Норину! Не успеваю!"

-- Многие говорят, что без хорошего уха концертмейстера нет хорошего голоса певца.
-- Концертмейстер действительно очень много значит для вокалиста. Этот тот человек, который становится твоим педагогом, который тебя знает и прекрасно слышит.

-- Когда вы приезжаете в Мариинский театр, наверно, сразу идете к Елене Константиновне Матусовской?
-- Да, я занимаюсь с ней с первых дней, как пришла в театр. Для меня она здесь, можно сказать, как мама. В свое время она пригласила меня зайти к ней в класс позаниматься, и мы сразу нашли общий язык. С ней очень легко. Елена Константиновна подготовила со мной большинство партий моего репертуара. Атмосферу ее класса, в который все любят возвращаться, я считаю гениальной. Там очень свободно, спокойно, светло. Там - только музыка и больше ничего. Там - отделенная частичка мира, где мы забываем все беды и проблемы. Каждому из поющих под ее чутким руководством Елена Константиновна помогает раскрыться по-разному - дает свободу полета. Она часто говорит, что и красота звука - в его свободе, полетности. Это одно из ее основных требований, по крайней мере, ко мне. Кроме того, она невероятно эрудированный, интеллигентный в самом лучшем смысле этого слова человек. Никогда на уроке мы не обсуждаем сплетни: все остается за стенами класса. Она всегда повторяет, что самое главное - служить музыке, что бы там ни было. Она поднимает всех нас очень высоко, но делает это без пафоса, а естественно.

-- Опишите ваш обычный день…
-- Если у меня нет вечернего спектакля, если график не сдвинут на ночь, как это чаще всего бывает, то я встаю в девять. Очень бодрая, с утра я успеваю осуществить много дел. Я вообще очень энергичный человек. Считаю, что жизнь очень коротка, все мы здесь временно, в любой момент все может прекратиться и надо успеть сделать как можно больше всего. Когда есть свободное время, люблю ходить по музеям, смотреть на красивые вещи. В большой восторг меня привела Янтарная комната. Это настоящее чудо. Сколько красоты было создано раньше…

-- То есть с таким красивым городом, как Петербург вы не расстанетесь?
-- Сложный вопрос. Не хотелось бы, но не могу сказать наверняка. Не стоит загадывать. Но я ужасно страдаю, когда уезжаю надолго.

-- А на свою родину - в Краснодар - вы часто возвращаетесь?
-- Не очень часто, но стараюсь побывать там несколько раз в году. Только не летом, поскольку плохо переношу жару. Больше всего люблю осень - чистую, спокойную, теплую. Осенью и весной появляются новые запахи, настроение меняется…
Обязательно приезжаю в Краснодар на день рождения папы. Там всегда собираются человек тридцать или сорок, готовится огромный стол, много вина, которое папа делает сам из своего винограда. У папы свой дом, свой сад, виноградник.
У меня было очень хорошее детство, за которое я благодарна родителям. Особого достатка не было, но жили радостно.

-- Где еще вам так же хорошо, как дома?
-- Обожаю бывать в Нью-Йорке. Американцы умеют веселиться и знают при этом меру. Никто не напивается до поросячьего визга. Если все пьют, курят марихуану, принимают экстази, то никто никогда не переходит границу, оставаясь в здравом уме. Каждый раз, когда я туда приезжаю, через день устраиваются какие-нибудь сборища: то все идут играть в боулинг, то на дискотеки. Вечер может закончиться под утро. Кстати, в Америке легче всего поется: американской публике нравится практически все.
Люблю Лондон, Сан-Франциско. Все зависит от компании друзей, собирающейся или уже имеющейся в том или ином месте.

-- Можете назвать место, похожее на рай?
-- Не знаю, в раю не была. Но мне невероятно нравится попадать в Диснейленд. В атмосфере сплошного счастья мне очень хорошо.



-- Как вы относитесь к переменам возраста?
-- К сожалению, моложе мы не становимся. Но особой паники по поводу грядущей старости и морщин у меня нет. Я не расстраиваюсь при мысли о том, что с возрастом должна измениться. Пластических операций делать не буду, предпочитаю стареть естественно, просто постараюсь держать себя в форме. И в сорок пять, и в пятьдесят можно выглядеть красавицей. В этом смысле голливудские женщины являются для меня примером. Деми Мур уже за сорок, но как прекрасно она выглядит. Надо стараться.

-- Какими, по-вашему, должны быть идеальная женщина и идеальный мужчина?
-- Иногда я встречаю женщин, которые не так молоды, но хорошо выглядят, и при этом выясняется, что у них трое или четверо детей. Перед такими женщинами я, конечно, могу только преклоняться. Такие женщины способны меня покорить, а не те, которые заняты исключительно собой и все деньги тратят на себя. А настоящие мужчины… Ууу! Наверно, даже не возьмусь ответить. По-человечески мне может понравиться мужчина в годах, я даже могу в него влюбиться. В обществе мужчин, которые старше меня, мне интересно, с ними хочется долго беседовать, потому что это увлекательно… Об идеальном же мужчине трудно судить.

-- А на сцене у вас есть любимые партнеры?
-- В этом году серию концертов в Германии я спела с разными тенорами - Хосе Курой, Рамоном Варгасом и Марсело Альваресом. Они все очень разные, но я их всех люблю. Конечно, моя вторая половина на сцене - Роландо Вилазон. Мы действительно нашли друг друга. У нас и голоса хорошо сочетаются, и энергетика близкая. Наш дуэт в разных операх во многих театрах расписан вплоть до 2011 года. Также мы должны будем сделать много записей.

-- Создание семьи в вашем расписании пока не предусмотрено?
-- Я еще немного поработаю, а там посмотрим. Конечно, мне хочется иметь детей, и может быть, не одного, а двух. Это обязательно. Но ребенок - не игрушка, ему придется отдавать очень много. А я не хочу, чтобы за моим ребенком смотрела няня.
К сожалению, профессия отнимает много времени и сил, и все интересы уходят в одну сторону. Но в последнее время я стала ощущать, что надо чуть больше времени уделять личной жизни.


ТЕКСТ: ВЛАДИМИР ДУДИН
ФОТО: CLIVE ARROWSMITH

http://www.izvestia.ru/

Известия

Оперный певец Сергей Лейферкус: "Без борьбы нет победы"



Сергей Лейферкус - один из лучших баритонов мира — после двенадцатилетнего перерыва вышел на сцену родного Мариинского театра в партии Яго из вердиевского "Отелло". Так он отметил собственное 60-летие. Лейферкус уехал из России в середине девяностых и с тех пор широко востребован в Европе и Америке. У него уникально разнообразный репертуар и репутация на редкость надежного певца, в котором соединились тонкая интуиция, точный профессиональный расчет и строго дозированные эмоции. С Сергеем Лейферкусом встретилась Мария Бабалова.

известия: Вам не обидно, что в момент вашего возвращения в родной театр за дирижерским пультом не стоял Валерий Гергиев?

Сергей Лейферкус: Конечно, жаль. Но так складывались обстоятельства, что Гергиев в этот день должен был дирижировать в Москве, на Пасхальном фестивале. Поэтому выбор был невелик — либо делать "Отелло" без него, либо опять откладывать все на неопределенное время. Решили момент не упускать. Последний раз я выступал в Мариинском театре в 1994 году. Естественно, за 12 лет он стал совершенно другим. Я не питал никаких иллюзий, понимая, что нельзя дважды войти в одну реку. Вообще, с каждым приездом замечаю, как меняются и Петербург, и Москва. Я имею в виду не новые здания и качество дорог, а то, насколько меняются люди. Прежних простых взаимоотношений между людьми уже не существует.

известия: А ваши отношения с Мариинкой теперь можно считать возобновленными или опять последует долгая пауза?

Лейферкус: Не знаю. Не хочу ничего загадывать. Планы есть. Мы говорили с Гергиевым о "Кольце..." Вагнера, еще о каких-то вещах. Но жизнь сделала меня суеверным человеком. Если я так же интенсивно, как сегодня, буду мотаться из города в город, с континента на континент, осуществление подобных планов маловероятно.

известия: Почему же Москве и Петербургу так не везет?

Лейферкус: Я пою в сезон порядка шестидесяти спектаклей и пока не даю моим агентам повода жаловаться на мою трудоспособность. Конечно, я стараюсь делать все возможное, чтобы встречаться с российской публикой. Но российским театрам, впрочем, как и итальянским, не хватает долгосрочного планирования. Если честно, я не страдаю от того, что не пою в спектаклях Большого или Мариинского. Был такой момент, когда у меня подряд шли контракты с американскими театрами и практически не было европейских. И я почувствовал, что в Европе публика стала меня забывать. Я взял это себе на заметку, но трагедии из этого не делал.

Как все музыканты, работающие на Западе, я расписан на несколько лет вперед. И чтобы выкроить время для масштабного проекта в Москве, я должен отменить уже давно подписанные контракты, что невозможно. К примеру, уже сегодня идет речь, что в 2009 году я приму участие в постановке Metropolitan Opera — буду петь Альбериха в "Золоте Рейна".

известия: Планируя свой нынешний сезон, вы каким-то образом учитывали, что он юбилейный?

Лейферкус: А что такое юбилей? Дата в паспорте, не более того. Я не любитель устраивать юбилеи, поэтому этот год для меня такой же, как и все остальные, — рабочий.

известия: А какой возрастной период для голоса самый благоприятный?

Лейферкус: Это очень индивидуальный вопрос. Все зависит от природных данных и здоровья. Певец должен быть очень здоровым человеком, так как нагрузки нужно выдерживать сумасшедшие. И нервная система должна быть крепкой.

Например, Мирелла Френи в свои семьдесят лет поет замечательно и выглядит просто великолепно. Хотя, конечно, голос стареет, так же как человеческое тело. И нужно придумать, чем себя занять после ухода со сцены. Надо уметь просто смотреть на жизнь, чтобы достойно ее пройти. Дивы оказываются не приспособлены к реальной жизни, и их финал бывает печальным или даже трагическим. Судьба Марии Каллас — тому пример.

известия: Не секрет, что театр чаще калечит людские судьбы, нежели создает великие биографии.

Лейферкус: Театр — это механизм естественного отбора. Если у человека изначально в характере нет бойцовских качеств, ему очень трудно. Я знаю многих талантливых певцов, которые просто складывали лапки. Без борьбы нет победы. Наше долгожительство в профессии зависит от нас самих — от нашего характера, уровня воспитания, жизненного опыта, коммуникабельности, а также от умения оставлять свои проблемы и плохое настроение за порогом театра.

Моя карьера выстраивалась очень медленно. Я шел трудным путем и сам себя скрупулезно создавал — как Микеланджело. Я никогда не хвастаюсь своими успехами. Лучше себя недооценить, нежели переоценить. Если я вхожу в первую десятку баритонов мира, то более чем счастлив этим обстоятельством. Мне этого достаточно, чтобы утолить собственное тщеславие. Сегодня жизнь приобрела настолько стремительный темпоритм, что говорить о чьем-либо лидерстве, на мой взгляд, неверно.

известия: Сейчас, когда политическая составляющая в восприятии русских певцов на Западе во многом ушла в прошлое, работать стало труднее, конкуренция стала жестче?

Лейферкус: С одной стороны, действительно, певцов больше, чем работы. И конкуренция в лучших театрах очень высокая. Но с другой — певцов экстра-класса не хватает. Так, если Владимир Галузин занят или болен, скорее всего "Отелло" или "Пиковая дама" не состоятся. Несколько человек пытались заполнить эту нишу, но дело закончилось провалом. Хороший певец без работы не останется.

известия: За 15 лет жизни в Оксфорде вы стали англичанином?

Лейферкус: Я выбрал Англию, поскольку она удобна для моей профессиональной жизни. Я очень прилично говорю по-английски и давно научился думать на английском. Это дает определенную фору в общении. Но дома мы принципиально говорим только по-русски. У нас типично русский дом. Все соседи знают наши привычки и довольно успешно их перенимают.

За последние годы нашествие русских кардинально изменило английскую жизнь. Теперь услышать на улицах Лондона смачный русский мат - не такая уж редкость. Это, конечно, угнетает. Но проникновение русского стиля ощущается во всем - в одежде, в еде. Русские стали любимыми покупателями в самых дорогих бутиках. Мы так долго жили в нищете и в изоляции, что сегодня хотим получить и свободу, и все самое лучшее в придачу. Русские открывают магазины, рестораны, устраивают благотворительные вечеринки. Меценатство в крови у наших людей. В России как воздух необходим закон о меценатстве. Тогда искусство и культуру ожидает такой же ренессанс, как это было во времена Третьякова и Дягилева.

Мария Бабалова

http://spb.kp.ru/2006/05/03/doc113976/

Комсомольская правда СПБ
03.05.2006

Ягудин влюбился в питерскую балерину


Алина Сомова в труппе Мариинки с 2003 года.

Олимпийский чемпион Солт-Лейк-Cити решил покончить со своим холостяцким прошлым

Алексей Ягудин, известный своей любовью к женскому полу, кажется, нашел себе новую пассию. На этот раз вкусы не подвели именитого фигуриста - объектом страсти Алексея стала петербурженка! И похоже, что в этот раз отношения серьезные. Фигурист долго скрывал, кто она такая, но все-таки проговорился:
- Ее зовут Алина. Но не Кабаева. Она танцует в Мариинском театре в Питере. Алина сейчас тоже на гастролях в Вене, а через пару дней уже будет в Канаде, куда и я поеду вместе с ней.

- А как вы познакомились?

- В Питере у моих друзей. Смотрю, сидит в уголочке одинокая девушка, я подошел и раздобыл телефончик. Мы уже полгода вместе.

- Это любовь?

- Я очень трепетно отношусь к своей Алине. Когда ты начинаешь жить с человеком и работать над отношениями, это уже о чем-то говорит.

- Когда же свадьба?

- Сразу, как только я почувствую, что нам это нужно.

Новая подружка Ягудина - Алина Сомова. Одна из балерин младшего состава балетной труппы театра. По нашим сведениям, девушке не так давно исполнился 21 год и живет она отдельно от родителей. Об отношениях молодых людей уже давно судачат в кулуарах Мариинки. Говорят, Алексей несколько раз был на выступлениях молодой балерины и именно там заприметил красавицу.

О таланте Алины в Мариинке ходят разные слухи, кто-то сравнивает ее технику с техникой абсолютной фаворитки театра - Ульяны Лопаткиной. Кому-то кажется, что в ней мало индивидуальности и собственного стиля, и слишком много традиционности. Однако все наперебой говорят, что чего-чего, а целеустремленности и упорства Сомовой не занимать.

- Она танцует по-другому, с каким-то обостренным чувством современности. И еще с большим зарядом оптимизма, - говорят о таланте Сомовой критики. - Именно поэтому Сомова нравится в основном молодым зрителям.

Свободного времени у Алины почти нет, поэтому встречаться молодым людям, видимо, приходится нечасто. Уже неделю труппа Мариинского театра гастролирует в Вене с «Лебединым озером». В этом классическом балете Алина играет роль Одетты.

- Хотя Алина уже несколько раз выступала с «Лебединым», для нее это совершенно новый опыт, - рассказали в художественном отделе театра. - В этом балете другие декорации, другая публика.

Из Вены Сомова вернется в самый разгар майских праздников, возможно, ей удастся отдохнуть и встретиться с Алексеем.

КСТАТИ
С Плющенко не общаемся

Недавно Алексей принял решение уехать из Америки, где он жил последние семь лет, и обосноваться в России. Все вещи уже перевезены, через несколько недель фигурист перегонит в Питер свою машину.
- Давно мечтаю встретиться с друзьями где-нибудь на берегу озера с шашлыками, гитарами. Хочу купить квартиру или построить дом, а то сейчас живу у родителей. Еще мечтаю завести двух лабрадоров - слышал, они очень умные. А вообще я сейчас очень интересно живу - познаю мир, который никак не относится к фигурному катанию. Когда ты живешь только спортом, тебе кажется, что ничего, кроме этого, не происходит. Вообще у всех спортсменов есть общая проблема. Когда спорт заканчивается, ты теряешься в жизни и не знаешь, чем дальше заниматься.
- А вы знаете?
- У меня есть свой бизнес в Америке, связанный с недвижимостью. Еще есть несколько проектов в России. После окончания этого тура посмотрим, что получится.
- А правда, что вы с Плющенко не разговариваете?
- Мы с ним вообще не общаемся. Встречаемся иногда на соревнованиях: «Привет» - «Пока» и все. Поздравляем друг друга с победами. Я ему после Олимпиады в Турине SMS-ку написал, поздравил с победой, только он не ответил. Но я не обижаюсь.
- Вас что-то потрясает в России?
- Потрясает то, что у нас в основном все деньги вертятся в Санкт-Петербурге и Москве, а все, что вокруг… Обидно. Россия - великая страна, но до сих пор многие здесь живут в дерьме. В Америке все более-менее одинаково.

Артем ЛИСАК, Юлия УСОЛЬЦЕВА («КП» - Омск»)
3 мая 2006

http://www.freetime-spb.ru/article/20/5793/

FREE TIME
МАЙ 2006

Звезды белых ночей



– Фестиваль “Звезды белых ночей” уже четырнадцатый. Какова, на ваш взгляд, была его динамика за все эти годы?

– Фестиваль развивается очень удачно. У него увеличивается территория. Кстати, среди первых фестивалей были такие, когда спектакли вывозили в Италию, в Рим. Был даже фестиваль “Белые ночи в Риме”. Сегодня расширение географии “Звезд” связано с Россией, с Северо-Западным регионом. Это очень важный шаг и для Мариинского театра, и для российского зрителя, который не имеет возможности приезжать в Петербург.

– Вы много бываете в Европе. Насколько известен этот фестиваль там?

– Если открыть журнал Opera News, немецкие журналы, то рекламу нашего фестиваля там можно найти. Другое дело, что если на крупных европейских фестивалях спектакли указываются, как правило, с составами исполнителей, то у нас нередко даются только названия опер или балетов. Думаю, что уже пора стабильно планировать афишу с указанием исполнителей. Такая афиша будет выглядеть солидней. Хотя и западная и российская публика все равно приезжает на “Звезды белых ночей”. Я, например, когда бываю в Европе, приглашаю на этот фестиваль своих друзей, знакомых, публику. Но у Мариинского театра в Европе и Америке есть целая “сеть” друзей Мариинской оперы. На недавнюю премьеру “Мазепы” в Нью-Йорк многие “друзья” приезжали из Токио.

– Что так привлекает “друзей” в Мариинском театре?

– Сегодня волна интереса к Мариинскому театру подогревается в связи с тетралогией Рихарда Вагнера “Кольцо нибелунга”. Во всем мире не так много театров, где имеется полный цикл “Кольца”. Даже в тех театрах, где есть “Кольцо”, его дают максимум по четыре-пять спектаклей. Потому что дорого набрать не только исполнителей на эти оперы, но и публику: высокие гонорары для певцов оборачиваются не менее высокими ценами на билеты. Спектакли должны как-то окупаться. А Мариинский театр смог сковать свое “Кольцо”, смог набрать не по одному, а по несколько исполнителей на каждую партию. Поэтому Мариинский с “Кольцом нибелунга” сегодня начали очень активно приглашать по миру. Валерий Гергиев ведет разумную политику, показывая свои спектакли и своих певцов в разных странах. И это покупается, есть интерес.

– Таких длинных по времени фестивалей в мире не так много?

– В Арена ди Верона фестиваль длится почти три месяца. Мариинский театр, вероятно, пошел по такому же пути. Действительно, в таких условиях можно многое показать, у зрителя возникает огромный выбор. Плюс ко всему у гостей фестиваля появляется уникальная возможность посмотреть Санкт-Петербург. Приехав сюда, невозможно не получить энергетического заряда – от архитектуры, от театров, от филармонии.

– Если повезет с погодой.

– А что погода? Можно и с зонтами и под дождем любоваться этим чудесным городом. В мире не так много городов, где существует такое необычайное освещение. В белые ночи я воспринимаю Петербург как большую декорацию.

– А что вы будете петь на фестивале?

– С большой радостью я узнала о том, что должна петь Марфу в “Хованщине” Мусоргского, – это известие я восприняла как подарок. Также пою Любовь в “Мазепе” Чайковского. Также, возможно, Ратмира в “Руслане и Людмиле” и Графиню в “Пиковой даме”. Мне еще нужно скоординировать числа. Хотелось бы, конечно, спеть и что-то новое.

– А на что вы бы обратили особое внимание публики?

– Каждый концерт, каждый оперный и балетный спектакль на этом фестивале в любом случае будут исполняться солистами с особой радостью. На фестивале есть мощный русский блок, который так и называется: “Шедевры русской оперы”. В театре покажут “Бориса Годунова” Мусоргского в постановке Андрея Тарковского. В свое время я пела в этом спектакле, очень его любила и считаю, что эта постановка должна вернуться на сцену Мариинского. Она и современна, и интересна – современна настолько, насколько можно себе позволить в этой опере. Это не те поиски многих нынешних режиссеров, которые не дают никакого урожая. Я помню, этот спектакль имел огромный успех везде, его было не стыдно вывозить на гастроли. В начале апреля я посмотрела в Мариинском премьеру оперы Бенджамина Бриттена “Поворот винта”, которая произвела на меня сильное впечатление. Всем ребятам, кто был задействован на сцене, я завидовала белой завистью. Состав был прекрасен во всех отношениях. Я была попросту рада увидеть такой спектакль. Мне понравилась и потрясающая сценография и музыка. Вроде бы все минимально, но все так хорошо работает. А 12-летний мальчик Коля в одной из главных ролей справлялся с ролью блестяще. Он оказался и музыкантом отличным, и драматургическую нагрузку вынес. Я увидела в нем профессионального человека. Поэтому всех приглашаю на этот спектакль.

Владимир Дудин

http://www.nv.vspb.ru/cgi-bin/pl/nv.pl?art=240339525

Невское время
/ 03.05.2006 /

ВАСИЛИЙ ГЕРЕЛЛО: "МАРИИНСКИЙ ДЛЯ МЕНЯ - ЭТО ТЕАТР "НОМЕР ОДИН"

Знаменитый оперный певец - об оперной моде и реалиях XXI века

Недавно в Мариинском театре и в Филармонии прошли сольные концерты Василия Герелло - золотого баритона петербургской оперы. Оба зала были заполнены до отказа. Имея контракты с лучшими мировыми оперными театрами за границей и множество поклонников в России, Василий Герелло остается очень приятным и легким собеседником.
- Меня всегда удивляло, как оперные певцы держат в голове столько много музыкального материала?
- Я сам себе задаю этот вопрос. Включается какой-то такой винтик, другой чип или компакт-диск. И вот музыка заиграла - сработал рефлекс собаки Павлова: бамс, и ты вспоминаешь все на ходу. Бывает, музыка уже играет, ты выходишь на сцену и думаешь: что же петь? Музыка идет, тебя пробивает холодный пот, и в последнюю секунду ты вспоминаешь это слово. Такое правда бывает. Особенно страшно, когда, как теперь, у нас нет суфлера. За границей, в "Метрополитен", "Ла Скала", суфлеры есть, и хороший суфлер спасает тебя. В опере много было казусов, не только у нас, но и за рубежом, когда человек от начала до конца пел свою арию на "ля-ля". Я раза два или три ловил себя на мысли, что выхожу, ноты помню, а текста - ни слова. И прозрение случается в последнюю секунду.
- Опера поется на разных языках. Вы все их знаете?
- Если я не знаю языка, то петь не буду. Иначе человек как попугай: выучил, но не знает, о чем поет. Я должен понимать каждое слово, а не просто булькать. Профессия современного вокалиста подразумевает, что если ты поешь итальянский репертуар, то должен знать итальянский язык. Иначе получается какой-то полуфабрикат. Вроде и самому неудобно, и другим ты не можешь ничего сказать, потому что ты врешь им и не понимаешь этого. Профессия, когда ты занимаешься враньем, - это не профессия. Публика должна радоваться, чувствовать твою отдачу, твое понимание того или иного композитора. Двадцать человек по-разному споют одно и то же "до-ре-ми-фа-соль-ля-си". А если человек не хочет, не любит или ленится учить язык, он не профессионал. Сейчас все режиссеры мира работают на английском языке. И вот вы собираетесь: Вася Герелло приехал из Питера, Рамон Варгас приехал из
Мексики, Паваротти приехал из Италии. И я буду говорить по-русски или по-украински, тот по-итальянски, этот по-испански, и что получится? В свое время в Советском Союзе все говорили по-русски. Современный мир весь говорит на английском языке.
- Сколько у вас ролей в репертуаре?
- Очень много. Верди написал 25 произведений, я пою 21. Доницетти, Беллини, Россини, Моцарт, Чайковский... Но по большому счету, моя карьера только началась. Великий баритон Баттистини, когда умирал, сказал: "О пении я теперь знаю все, но силы меня покидают". Очень многие певцы, которые правильно научены и у кого хорошая техника, поют до преклонных лет. Но всего мы знать не можем.
- На фоне сильной заинтересованности людей бытовыми, финансовыми темами не появляется ощущение, что музыка сейчас не так актуальна?
- То, что на моих недавних концертах люди теснились даже в проходах, я не могу сказать, но билеты были раскуплены все. Словом, настоящий аншлаг.
Мне потом говорили, что такого ни на одном спектакле не было. Причем минимум процентов шестьдесят публики - были молодые люди. Вот это потрясающе.
- В общем-то заслуга молодых артистов в том, что на концерты классической музыки начинает ходить молодежь.
- Но не каждый молодой и яркий артист может привлечь публику. Иногда я прихожу слушать Онегина и не понимаю ни одного слова. Певцам нужна очень правильная дикция. Все должно быть живое, человек должен понимать, что ты хочешь сказать.
- А что, вы в Мариинку тоже ходите?
- Я всюду хожу, где мне интересно. Послушать и коллег в Мариинском театре, и джаз в клубе. В клуб Сhe хожу, когда там интересные ребята играют. Я, в принципе, очень коммуникабельный человек. Всех к себе притягиваю, и сам ко всем пристаю. Мне очень интересно общаться с людьми.
- То есть вас можно встретить, придя в какой-нибудь клуб?
- Запросто. Наш мир очень тесен: артисты, певцы, инструменталисты - все знают друг друга. Хотя очень много среди нас людей заносчивых, аж страшно смотреть. Ненормально ходить задрав нос, гонор - это большой грех.
- Недавно довелось говорить с Нетребко - очень приятная девушка.
- Да, Аня нормальный человек, очень живой артист без гонора, с прекрасным голосом и прекрасными данными.
- А давно вы ее знаете?
- Лет шестнадцать, наверное. Я ее знал, когда она еще училась в музыкальном училище, а я был студентом Консерватории. У нас было как-то несколько выступлений - с ней очень легко работать. Очень важно, когда на сцене хороший партнер. Ведь бывает так, что рядом с тобой поет человек с хорошим голосом, а ты бегаешь вокруг, как цуцик, как собачка, и ничего не получается. Надрываешься, и после спектакля приходишь словно мертвый. Значит, контакт не удался.
- Очень много наших артистов, оперных певцов уезжают за границу. Вы согласны, что они создали на Западе культуру лучшую, чем оставили у себя дома?
- Дело не в том, что они не патриоты. Виновато само государство, политика того времени, хаос. Я плохой политик, но мне кажется, что люди не от хорошей жизни бежали отсюда. Талантливым людям надо было где-то реализовать свой талант, а здесь, к сожалению, не было такой возможности. Время очень быстро летит: вчера только была перестройка, а сегодня уже XXI век. Сейчас, я так понимаю, потихоньку все налаживается. Надеюсь, со временем те люди, которые занимаются искусством, придут к тому, что артист должен получать хорошие деньги, приблизительно то, что Европа платит или Америка.
- А у вас самого какое соотношение контрактов здесь и там?
- К сожалению, я за год могу спеть здесь не много. Хотя я давно мог уехать, но Мариинский театр - это мой дом, я никогда не скажу ему "до свидания". Как бы там ни было, этот театр дал мне все. Он был, есть и будет для меня театром "номер один".
- А не будет ли потом новая сцена казаться чужой?
- Придем, посмотрим, почувствуем. "Метрополитен" 40 лет - это новое здание. "Ковент-Гарден" недавно открылся после ремонта. Мадридская опера была закрыта много лет. То, что было сделано, - просто потрясающе. Очень уютно, удобно для артистов. Гримерки стали замечательные: там тебе и диванчик, и телевизор, и рояль.
- А не отвлекают все эти удобства?
- Наоборот. Во время антракта за 20-25 минут хочется расслабиться, а потом идти дальше в бой. Сидеть на стуле и ждать третьего звонка невозможно. Я люблю уют, посидеть и попить зеленый чай. Или не зеленый. А у нас старый театр, старые коммуникации. Наверное, все там прогнило.
- А зависит ли ваше исполнение от того, модернистская ли постановка или традиционная?
- Голос должен звучать так же. Но все зависит от режиссера, который тебя заставляет или нет делать то-то и то-то. Бывают разные режиссеры - потрясающие и, скажем так, не очень потрясающие. Пускай это будет модерн. Если это талантливо и здорово, то необязательно постоянно должен быть нафталин. Старые постановки порой оказываются катастрофой. Люди только стоят и гудят со сцены. Современный мир, время диктуют свои спектакли. Хочется нового. Мы же не ездим в старых "фордах", никто не хочет даже "жигули" покупать: мы хотим ездить на "феррари".
- Понятно, что люди хотят нового. Но вам самому что больше нравится - старая романтика или...
- Независимо от того, какая это постановка, она должна быть высокопрофессиональной. Я много пел в модерновых постановках, особенно в Германии, Это было катастрофой. Я сопротивлялся, отказывался даже от контракта, из-за того что мне не понравилось.
- Что может донести людям певец?
- Все что угодно. Может убить человека, может привить отвращение к музыке - все самое плохое и самое лучшее. Самое страшное, когда артист поет посредственно. А когда человек выходит с концерта и хочет любить, его тянет на подвиги, в нем пробуждается энергия - это здорово. Лучше, чтобы пробуждалось только хорошее, а то и так кругом беда. Люди бьются, дерутся, убивают друг друга. Зачем это? Люди, возьмите голову в руки! Певцу надо делать свою работу по крайней мере на 300 процентов. В нашей профессии надо быть очень честным - иного она не терпит. Если человек, который занимается музыкой, нечестный, появляется сумасшедшее искусство, за которым ничего не стоит. Но я просто малюсенький человек в этой жизни, и судить никого не имею права.

Беседовала Алина ЦИОПА

http://www.vedomosti.ru/newspaper/artic ... /10/106372

Ведомости
10.05.2006, №82 (1609)

Звездный курс: Пасха — белые ночи
Валерий Гергиев: в малом количестве меня никак не упрекнешь

За день до открытия петербургского фестиваля “Звезды белых ночей” в Москве завершился Пасхальный фестиваль. В его концертах выступили Брин Терфель, Николай Цнайдер, Вадим Репин и другие звезды. А основной движущей силой был все тот же Валерий Гергиев, руководитель Мариинского театра.

— Вы довольны нынешним Пасхальным фестивалем?

— Он сильный. Может быть, эта сила применяется чересчур размашисто — то Красноярск, то Краснодар, — не мне судить. Но мы в процессе фестиваля получаем удовольствие — если не от всего, то от многого. И в Краснодаре оркестр играл “Картинки с выставки”, мне показалось, лучше, чем в Токио или Нью-Йорке. Качество нашего исполнения было не ниже той планки, которую мы сами для себя устанавливаем. Везде, где бы мы ни выступали, в залах сидели местные музыканты. И на репетициях, и на концертах всегда была тьма народу. А мы ведь не хотим сыграть так блекло, чтобы все после недоумевали, зачем приезжал оркестр Мариинского театра. Я понимаю, что, наверное, у любого устроителя больше времени, чем у меня, что-либо организовать. Может быть, у кого-то даже бюджет больше нашего. Но мы никогда не брали ценами на билеты. В рамках Пасхального фестиваля проходит около сотни бесплатных концертов. На это уходят сумасшедшие деньги. Другое дело, за пять лет своего существования в Москве и регионах Пасхальный фестиваль плюс фестиваль “Звезды белых ночей” собрали примерно столько же звезд, сколько все остальные, вместе взятые. Я убежден: все, что привозится из-за рубежа, должно быть самого высокого качества. Это важно делать для того, чтобы все поняли, что есть сегодня потолок в мировом вокальном искусстве. За Рене Папе или Рене Флеминг не жалко заплатить те деньги, которых они стоят.

— А как получилось, что внутри Московского пасхального фестиваля оказался фестиваль “Киевская Русь”, где также прошел ваш четырехдневный блиц?

— Не будем обижать наших друзей на Украине. Не станем говорить, что киевский фестиваль оказался внутри московского. Просто Пасхальный фестиваль помог киевскому фестивалю родиться, решив все организационно-творческие вопросы быстро и энергично. Хотя это было и не очень легко — разные страны, а это значит граница, паспорта, таможня. Все это очень непривычно. Но мы не смотрим огромными от ужаса глазами на то, что последние год-два происходит на Украине. Мы смотрим исторически. Сто, пятьсот, тысяча лет — мы единый народ, единая православная культура. Сейчас, когда связи между нашими странами ослабли как никогда, мы смогли очень достойно представить Россию без политики и политиков.

— И все же в России без протекции и покровительства нельзя сделать ни шагу?

— Не думаю. В России параллельно идут заметные и незаметные процессы. Мы в Мариинском театре имели возможность почувствовать на себе тот незаметный, “тихий” процесс накопления энергии и опыта, который у нас до сих пор идет с конца 80-х гг. Есть и более внешние проявления, например визиты в театр политических персон. Или наши выступления перед президентами самых разных государств. Но ведь нет ничего плохого в том, что политики иногда ходят на концерты. Это ведь куда лучше, чем вообще пройти мимо какого-либо явления искусства. А вы попробуйте заманить президентов некоторых больших стран на концерт. Ха-ха. Ничего не получится.

— Вам это удалось…

— Это не моя работа. Те, кого я имел в виду, бывали на моих концертах и спектаклях. Но в нашей жизни мало политики. Кремль и Белый дом не занимаются только Мариинским театром.

— В каком качестве сегодня Мариинка развивается быстрее — как театр или как строительная площадка?

— Опять-таки это параллельные процессы. Без реконструкции и строительства нового здания невозможно реализовать то, о чем мечтали поколения артистов театра — не собирать руками спектакли. Сколько еще можно в лаптях ходить? Ведь сегодня театр технически не может показать одну за другой в ежедневном режиме постановки Дмитрия Чернякова.

— Вы довольны темпами строительных работ?

— К тому, как идет дело с Мариинским-2 Доминика Перро, если честно, Мариинский театр не имеет практически никакого отношения. Это, конечно, звучит очень смешно. Но сегодня важно то, у кого деньги, кто ими распоряжается. Слава богу, эти деньги, а деньги колоссальные, не у Мариинского театра. Потому что иначе стали бы думать, что все делается только для того, чтобы иметь причастность к огромным бюджетам. Что касается реконструкции исторического здания Мариинки, гарантирую: интерьеры не пострадают. Это будет тот самый Мариинский театр, о котором все думают с таким почтением. Надеюсь, к 2008 г. работы будут завершены. А концертный зал сегодня уже почти построен на улице Писарева, в двух шагах от Мариинского театра. И думаю, что наш новый зал займет место в ряду лучших концертных площадок мира. Он строится быстро, но качественно. Мы пригласили знаменитого инженера-акустика из Японии г-на Тойоту, который уже подарил великолепные залы Токио и Лос-Анджелесу, а сегодня работает у нас, а также строит новые концертные залы в Хельсинки и Копенгагене. Но ни одного чиновника к проекту концертного зала мы бы и не подпустили. Потому деньги собрали мы сами. Это не бюджетный проект. Приятно, что у нашего театра и у меня лично есть друзья, которые нашли для этого грандиозного дела 500 млн руб.

— Кстати, о спонсорах. Из-за ареста по обвинению в финансовых махинациях оперного филантропа Альберто Вилара, который поддерживал едва ли не все лучшие оперные театры мира, в том числе Мариинский, театр сильно пострадал?

— Мы вообще не пострадали. Пострадал только сам Вилар. Он потерял 80-90% своего состояния, утратив свое финансовое могущество, и не смог поддержать театры, которым уже пообещал помощь. Но было бы ошибочно связывать подъем Мариинского театра или какие-то его провалы с именем Альберто Вилара.

— Что заставило вас внести за него залог, чтобы он дожидался не за решеткой?

— Надо помогать людям, когда они попадают в трудное положение. Тем более если эти люди помогали вам. Он мне лично не помогал, но Мариинскому театру он крупно помог.

— Кем труднее быть — дирижером или руководителем театра?

— Сегодня для меня самое главное, что я никому не обещал уезжать из России. В Metropolitan opera я уже сокращаю свою деятельность. Потому что самая большая ответственность у меня — здесь. Мы никакие мировые рекорды ставить не собираемся. Все уже давно выяснено. Есть великие оркестры, и я сам с ними много работал. И я могу сравнить, что такое сегодня венские, лондонские оркестры по сравнению с оркестром и солистами Мариинского театра. Неужели надо еще что-то сделать, чтобы люди поняли: я ответственно подхожу к тому, чем занимаюсь? Уж в малом количестве меня никак не упрекнешь. Да и в качестве. Может быть, я страшно заблуждаюсь на счет качества и все вокруг выдают более высокое качество?

— Вы саркастично настроены…

— Нет. Просто надо понимать то, что делает Мариинский театр. Теперь наши певцы выступают во всех крупнейших театрах мира. Это уже даже не экспансия, это уже захват. В каком-то сезоне на сцене нью-йоркской Metropolitan opera их было 35 человек, в каком-то “плохом” сезоне — их просто 15. И что очень важно, тех же самых певцов достаточно часто можно слышать и в Санкт-Петербурге. Ведь они такое же национальное достояние, как нефть, цены на которую постоянно растут.

Мария Бабалова
Для Ведомостей

ГАЗЕТА КОММЕРСАНТЪ
№ 82 (№ 3413) от 11.05.2006, ЧТ

Анна Нетребко: я решила не надрываться


Фото: Юрий Мартьянов / Коммерсантъ

Одной из самых долгожданных участниц Пасхального фестиваля стала АННА НЕТРЕБКО. Знаменитая оперная певица в этот раз ни на московские, ни на петербургские сцены не пожаловала, выступив в рамках фестиваля только в родном Краснодаре. Перед отъездом на родину она ответила на вопросы СЕРГЕЯ Ъ-ХОДНЕВА.

– Последняя новость о вас, которая вызвала существенный резонанс,– ваше австрийское гражданство. Что вас подвигло на такую меру?
– Вообще-то сейчас эта "мера" приостановлена – именно из-за всей непонятной шумихи, которая поднялась в прессе. Очень многие певцы и музыканты имеют двойное гражданство: мы постоянно в разъездах, и проблемы с паспортами и визами тормозят процесс. А почему именно Австрия... Во-первых, потому, что там можно иметь двойное гражданство, я не собираюсь отказываться от российского. И потому, что я очень люблю Австрию, я там много работаю и буду работать в ближайшие годы. Страна эта очень гостеприимная, я себя там не чувствую иностранкой, может быть, потому, что там много иностранцев, все говорят по-английски, и если ты не говоришь по-немецки, никто не будет на тебя смотреть сверху вниз.
– Когда гражданство у вас все-таки будет, в Россию вы будете приезжать реже?
– Нет, конечно. Все контракты уже расписаны. В Россию я всегда возвращаюсь с удовольствием, так что у меня здесь обязательно будут и концерты, и спектакли.
– А отчего вы отменили концерт в "Карнеги-холле"?
– Да мне просто не везет! Другие отказываются годами, а я отказалась один раз, и об этом тут же написали все газеты. Дело вот в чем. Этот концерт образовался три года назад. Тогда еще такой известности у меня не было, и такой карьеры, и такой занятости, и это все казалось далеким. Но время шло, его у меня становилось все меньше, а в "Карнеги-холле" просто так не отделаешься – все-таки сольный концерт с фортепиано. Очень большая программа, которая требует серьезной подготовки. Я ее просто не смогла осуществить из-за своей занятости и ввиду того, что я пою на оперной сцене, а это совсем другое дело. Именно так я и сказала. А что было делать? Придумать, что у меня острый приступ аллергии, или что-нибудь еще? В результате этот концерт отложили на два года. За которые, надеюсь, я выучу эту программу наконец-то.
– Вы много раз давали совместные концерты с известными тенорами. Вам нравится такая форма концертов?
– Ну вот сейчас у меня будет большой концерт в Германии. Организаторы хотели, чтобы я пела одна. Но я сразу сказала, что это будет скучно и надо с тенором...
– Вы действительно думаете, что могло быть скучно?
– Угу. Может быть, и не скучно. Но сопрано, я вам честно скажу, тяжело тянуть весь репертуар одной. У нас нет такого репертуара, как у тенора, и никогда не будет. Точно так же баритону одному весь концерт тянуть тяжело. А вот если вместе сопрано и тенор – это то что надо! Вы можете петь дуэты, это разные голоса, разные темпераменты, как раз то, что публика очень любит.
– Говорят, вам достаточно одной-двух репетиций для подготовки партии?
– Ну, так случилось с "Богемой": я ее выучила за неделю, и у меня было две репетиции – одна за день до спектакля, а другая в день спектакля. Но это случается редко. Вообще, нужно гораздо больше времени. Иногда – годы, прежде чем роль будет сделана так, как должна быть. Так было с Джильдой в "Риголетто" – я ее пела пять лет, прежде чем почувствовала удобной для себя.
– Актерская сторона работы много сил отнимает? Общение с режиссерами, допустим?
– Сейчас со мной режиссеры ничего особенного не делают, с ними легко. Вилли Деккер был другой, но он один такой. А вообще, с совсем уж ненормальными режиссерами я не работала, мне как-то повезло. Не знаю, что было бы, если бы меня заставляли делать какие-то глупости...
– Тем не менее вашу зальцбургскую "Травиату" многие сочли шокирующей...
– А что такого? Там ничего шокирующего не было. То, что я там на диване кувыркаюсь? Да ничего в этом особенного. Это вы не видели, как Мартин Кушей поставил со мной "Дон Жуана" тоже в Зальцбурге четыре года назад...
– Как бы вы охарактеризовали ваш довольно пестрый репертуар? Что вам ближе и комфортнее?
– Я склоняюсь к бельканто в последнее время. Хотя точно могу сказать, что я не колоратурное сопрано. И голос мой вдобавок чуть-чуть меняется, развивается. Когда я пою бельканто, то Доницетти, скажем, исполняю без высоких колоратур, без вставных верхних нот: мне трудно, и я решила не надрываться. Недавно мне поступило предложение от "Метрополитен-опера" спеть всех королев Доницетти. Думаю, что через несколько лет сделаю это с удовольствием; сейчас, конечно, еще очень рано. Может быть, исполню еще Верди – я с ним еще не закончила, с Верди. Но опять-таки попозже.
– Что именно из Верди?
– Леонору в "Трубадуре"! Пока это очень трудно, и это очень крепко по голосу, но я говорю о 2010 годе.
– Что вы сейчас думаете по поводу ваших видеоклипов на оперные арии?
– Если честно, мне нравится. Это была такая несерьезная фантазия, ни на что совершено не претендующая, ни на какое высокое искусство; просто это было красиво сделано, смешно даже. Почему бы нет? Пускай даже все серьезные критики, конечно, очень возмущались. Но повторять я не буду, нет. Пускай пробуют другие.