Это те диалоги,которые вызвали не так давно бурю протеста и революцию в Мариинском театре?Тогда очень интересно

они самые...

Впечатления В.М. Гаевского всегда были очень субъективны(недаром ещё в 1981 году кое-кого возмутила его книга "Дивертисмент").Тогда,в советское время,издание такой книги было "прорывом в гласность",но,повторяю,это очень субъективные впечатления из зала и,порой, весьма сомнительные утверждения(знания у человека огромные,но факты надо проверять).Весь тон выдаёт увлеченного любителя балета,который имеет свои пристрастия.Прочесть интересно,но я всегда предпочитала профессионалов(книги В.А.Красовской,Т.М.Вечесловой,С.М.и А.М.Мессереров,Ф.В.Лопухова),П.М.Карпа(с которым мне посчастливилось когда-то общаться),знаменитого Ю.Слонимского,А.А.Соколова-Каминского и того же О.М.Виноградова.А уж писания некоторых современных (якобы) критиков - это,порой,просто откровенное враньё и хамство(даже если пером владеют и пишут хлёстко).И уж совсем,дорогие господа,невыносимо слушать ежедневно по Радио России бесконечное рекламное повторение голоса В.Вульфа: "..Плисецкую на гастроли(в Лондон,в 1956 году) не взяли...Это было условие Улановой(sic!!!)..Плисецкая,кажется,до сих пор не может успокоиться.." Боже,какой просто возмутительный бред,считаю я! Не ведает уже пожилой человек,что несёт(творит)...Стыдно за него просто!!!

Если Гаевский не професиональный критик, то в этом разряде надо отнести и упомянутые Карп, Слонимский, еще Л. Д. Блок, А. Л. Волынский, из западных Айвор Гест ( без цитатов из его книг труды Красовской о Западноевропейским балетом просто были на половину меньше), Пиер Тюгал, Арнольд Хаскел и тд. Конечно, не плохо когда критики практически связаны с балетом, но очень часто они судят довольно субъективно. Я например не верю то, что пишет Соколов-Каминский, всегда язвителен, понятно почему.....Асаф Мессерер когда то сказал по ТВ такую фразу, Горский лучше знал чем Петипа подлинный испанский танец, посколько он Горский был в Испании, конечно как туристом, а наверно не знает, что Петипа жил в Испании два с половиной года.
Насчет Вульф согласен, неприятно слушать его излияния.

Уважаемый talisman13, готова подписаться под каждым Вашим словом. Бесконечный респект и уважение... Только личное знакомство с Гаевским удерживает меня от высказываний о его книгах - как положительных, так и отрицательных. Этические нормы еще никто не отменял. Остальные тут на этот счет, боюсь, не слишком-то заморачиваются...

К сожалению, Гаевский никогда не был историком, а эссеистом. На покойном московском форуме очень было много справедливых упреков на предмет элементарных ошибок, все обобщения в его книгах - произвольные, и исторически очень приблизительные.
Большой его ошибкой стало участие в партийной борьбе, особенно учитывая его психологию перестраховщика, потому если еще десять лет назад к его мнению хоть как то прислушивались, то сейчас - увы.

Альберих, а что за похоронный тон по отношению к моск форуму? Вроде жив здоров форум тот?

Федот, да не тот. Видимо, речь о том форуме, что был на сайте самого Большого (как, собственно, и этот форум при Мариинке). Там все же другие люди руководили форумом. Но об этом я ничего не знаю...

И я не знаю я думала что только моск форум что сейчас. А Альберих то все знает

А вот мне интересно откуда такое знакомство с психологией Гаевского? По книгам али как И что это за зверь такой - психология перестроховщика?

отклик на книгу Гершензона-Гаевского "Разговоры о русском балете" (текст предоставлен с любезного разрешения автора)
Елизавета Шмакова
Полярная правда
Три первых дня нового года вернули в мой дом, давно забытый обычай чтения книги вслух. По ролям, но на одном дыхании.
«Разговоры о русском балете» Вадима Гаевского и Павла Гершензона явили собой эффект, как это не банально звучит, разорвавшейся бомбы. Те, кто знал о выходе книги, понимали, что фейерверк будет. Известный в профессиональных кругах колким языком и безапелляционными заявлениями Гершензон и единственный в отечестве поэт балетоведческой литературы Гаевский. Коктейль был многообещающ.
Но предощущение скандала покидает, едва увидишь обложку (книга вышла в «Новом издательстве»). Ни обнаженных торсов, ни растерзанных пуант. Строго, со вкусом. Хотя уверенна, что приметы лебединого оперения, дадут критикам возможность отточить свои перья. Обложка не обманула. На деле книга оказалась едва ли не единственной в отечестве, в коей об искусстве балета говорится профессионально. Отсутствие «воды», превращающей порой балетоведческую литературу быстрее в озеро, чем в документ, хлесткость и точность изложения, не скрываемая боль и обида, - все это не может ни вызвать уважения.
Это диалог людей «балетных», хорошо разбирающихся в предмете разговора. И хотя ни у одного из них нет в прошлом «успешной» (или «не успешной») танцевальной карьеры, порой ловишь себя на мысли, что в танцевальных профессиях они понимают похлещи любого солиста.
Едва ли ни хозяин балетного закулисья, властитель мыслей и этакий «серый кардинал» рубежа веков петербургской Мариинки – Павел Гершензон. И верный зритель, в тиши арбатских переулков создающий подлинные литературные шедевры о балетном театре, – Вадим Гаевский. Как случилось, что их имена встали рядом на книжной обложке? Едкие замечания Гершензона, брошенные походя в театральном буфете, забыть бывает не просто, поэтические же пассажи Гаевского, разбросанные по его эссе, навсегда входят в память. Книжный дебютант – Гершензон и нечастый ритор – Гаевский. Дуэт этот возродил забытый жанр. И раскрыл еще один удивительный дар Гаевского. (Отдельное спасибо, Павлу, сподвигшему Мэтра на эту авантюру.)
«Говорящий» Гаевский не только не потерял глубину и точность анализа. Напротив, кристальность мысли, которую порой ревниво обходил литературный дар, вступила в свои права.
Тут как говориться не до лирики – Гершензон завел серьезный разговор.
Человек иной эпохи, энергичный, конкретный, жесткий Гершензон выступает в роли интервьюера-провокатора. Но это, скорее, обоюдно принятые условия игры. На деле это разговор на равных. Требовательная интонация поколения обнадеженного и обманутого августом 91-го, спрашивающего за все неурядицы дня сегодняшнего со своих отцов. (Кстати, отсылки Гаевского к политической жизни страны, одни из пронзительнейших фрагментов книги). Интонация молодого поколения порой становится буквально хулиганской, но уж такое оно наше время (стоит лишь попросить прощения у Гаевского).
Гершензон уверенно обращается порой и к вовсе (как мне кажется) лишним темам, не прибавляющим, а иногда и вовсе убавляющим очки. (Кто кого любит, кого к кому тянет. Тема бесспорно интересная, но, на мой взгляд, уж слишком мелодраматичная для этой беседы. Не та компания. Кроме того, есть же понятие «частной территории». Нуреев, в конце концов, по собственной воле, бравировал своей гомосексуальностью. Это был шаг артиста).
И все же понять пафос и отчаяние Гершензона можно, и нужно. Он один из тех, кто буквально своими руками «выстраивал» Мариинский балет конца 90-х-начала 2000-х. И долгожданным триумфам всегда сопутствовал не только шепот недоброжелателей в спину (их можно было просто не слушать), но и агрессивное неприятие среди тех, с кем приходилось этот театр «реконструировать». Оттого в книге так много «перца». Это, безусловно, тот осадок, что скопился за десятилетие работы в не самом простом театре мира.
Опыт и житейский, и театральный позволяет высказать, все что накипело. И надо признаться, что многое из сказанного, это то, что все мы, работающие в театрах в разные годы, видели, но сказать могли лишь за чашкой чая в театральных каморках (люди театральные меня поймут).
Эта «кухонная» манера разговора, в действительности, досталась нам от прошлых поколений. Раньше было говорить опасно, сейчас не принято. Гершензон проголосовал за хирургию. Одним махом вскрыв все наболевшее. Чтобы «обнулив» историю балета, начать думать о его будущем.
Ощущение, что балет превращают в искусство провинциальное, складывается давно. Сегодняшний балет либо с отчаянной силой развлекает на манер фокинского Петрушки, либо извиняющимся тоном шепчет о своем «благородном» происхождении. И первое все чаще!
Петрушка, один из мощнейших персонажей не только театра балетного, но и отечественной мифологии вообще. Образ брошенного на развлечение толпе существа, все чаще напоминает мне сегодняшний балетный театр. Не Мариинку и Большой (хотя Большой все больше), может быть, потому что Мариинку вижу реже – и для меня она осталась там – в начале 21 века. А вообще балетный театр. В суть хореографического искусства мало кто хочет проникнуть. Порой даже сами исполнители не утруждают себя анализом происходящего с их собственными телами. Что уж тут говорить о зрителе.
Ну, пляшут, ну не падают. Ну, ярко, ну девушки красивые, ну парни ничего (кому что нравится). А про танец то все и забыли. Вот и Настя Волочкова – тоже балерина, а Эдвальд Смирнов – хореограф (под впечатлением от недавнего концерта по ТВ). С ужасом вспоминаю то время, когда на разного рода вечеринках приходилось делать экспресс-ввод в историю балета и рассказывать, что были и есть другие балерины.
Балет буквально упал к ногам пьющих Шабли и лузгающих семечки.
Помогла в этом вынужденном сиротстве и критика. А вернее все, что ею было принято считать. Профессура отчаянно пыталась научить неофитов писать высоким штилем, сама, владея весьма сомнительным литературным даром. А источниковедение, как это ни парадоксально, на кафедре хореографии в СПб. Консерватории было далеко не профилирующим предметом. Работать с источником, по мнению балетоведов «с опытом», было не важно. К чему? Но как показал опыт, именно работа в душных и пыльных кабинетах смогла принести подлинные праздники на сцены наших театров.
«Дягилевские» масштабы, смелость сознания были для нас мифом, который, сами в него не веря, но, стараясь быть убедительными, пересказывали из уст в уста наши педагоги. И оттого, мне кажется, так мало у нас персоналий на сцене и в залах!
Гершензон и Гаевский тоскуют, как и все просвещенные зрители балетного театра, по новому герою – артисту, балетмейстеру. Какой он? Время покажет. Пока авторы четко заявили, каким он быть не должен. Обрисовав все ошибки, слабости, оплошности предыдущих поколений. Высветив, как на рентгене, все плюсы и минусы.
Это книга двух романтиков, рыцарей просвещения! И пусть порой кажется, что они говорят с разных полюсов – мудрый Гаевский и нетерпимый Гершензон, но свой разговор они посвящают будущему балетного искусства. Вернув разговору о балете забытую тональность (Гаевский) и выведя из сумрака (Гершензон).
09.01.2010