http://www.kommersant.ru/region/spb//pa ... section=34


Елена Рубин сконцентрировала внимание на арии Флоранс Пайк ("Акушерка доктора Джессона") из оперы "Альберт Херринг", аккомпаниатором выступил Алексей Гариболь


Консульство Великобритании в Санкт-Петербурге и Британский Совет провели в Капелле концерт "Мир оперы. Бенджамин Бриттен", представивший ретроспективу оперных сочинений самого значительного английского композитора XX века. Слушал ВЛАДИМИР РАННЕВ.

В Англии Бриттен -- национальный герой. Во-первых, золотой век британской музыки (верджиналисты, Дауленд, Перселл) отшумел слишком давно -- 300-400 лет назад, и долгожданное появление в туманном Альбионе композитора мирового масштаба гарантировало ему безграничную любовь нации почти автоматически. Во-вторых, столь трепетное чувство возникло у соотечественников и благодаря характеру его музыки, избегающей звукового экстремизма, шокирующих авангардистских манифестаций, концептуальной зауми. Единственный эстетический критерий, которому служил скромный и обаятельный трудоголик Бриттен, -- художественный вкус. В его случае -- безупречный.
Бриттен никогда не был популярен в России, загипнотизированной с 1960-х годов радикальными западными школами вроде сериализма и сонористики. Однако тонкие музыканты, такие как Дмитрий Шостакович или Святослав Рихтер, дружившие с композитором, знали настоящую цену его таланта. Видимо, слишком скромное место, какое у нас отводится ключевой фигуре английской музыки, заставило местные официальные британские институты заняться популяризацией Бриттена. Профессор Петербургской консерватории Людмила Ковнацкая взялась за дело и придумала целую стратегию на много лет вперед. Нынешний концерт в Капелле -- уже пятый в ежегодных циклах. Был также выпущен двойной диск с музыкой композитора, прочитаны лекции, опубликованы научные статьи.
Музыкальный руководитель проекта -- пианист Алексей Гориболь -- умеет из концертов делать события. Это значит -- обставить музыку интригующим контекстом. Его тема в данном случае -- Бриттен и опера. То есть "непопулярный" автор в популярном жанре. Благо композитор написал 15 опер, столь же значимых для англичан, как для нас оперы Чайковского и Глинки. А некоторые из них -- "Питер Граймс" или "Поворот винта" -- стали уже оперной классикой. Господин Гориболь пригласил десять солистов и Молодежный камерный хор под руководством Юлии Хуторецкой, чтобы представить публике 22 номера из девяти опер: хоры, ансамбли, арии. Казалось бы, десять солистов -- слишком много для одного концерта, если это не отчетное мероприятие в музыкальной школе. Частые выходы на сцену, уходы с нее и аплодисменты по обоим этим поводам делали концерт ритуально-утомительным. Мне даже подумалось: почему бы не посадить всех солистов на сцене? Впрочем, ко второму отделению публика попривыкла к суете на выходах, да и сам Алексей Гориболь, аккомпанировавший за роялем, уже не покидал ее, перестав сопровождать своих партнеров.
В программе были задействованы вокалисты разных поколений и опыта. Само появление на сцене, скажем, Елены Рубин, Сергея Скороходова или Петра Мигунова уже давало понять: профессионалы, спецы. Из молодых же дарований дважды сорвал овации Борис Степанов, студент Петербургской консерватории. Обилие солистов позволило в такой программе избавиться от множественных "перевоплощений", отчего образы героев сохранили неповторимость. И это, безусловно, оправдывало некоторые несовершенства концертного действия. "Пол Баньян", "Питер Граймс", "Поругание Лукреции", "Альберт Херринг", "Глориана", "Сон в летнюю ночь", "Поворот винта", "Билли Бад", "Смерть в Венеции" -- страшно и представить все это в исполнении двух-трех певцов-стахановцев: "план" подавил бы оттенки отменного качества.

http://www.kommersant.ru/region/spb/pag ... section=34

КоммерсантЪ САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
№101 от 07.06.2006, СР

Симфонии-свидетельства
// Раритетные произведения Шостаковича исполнили в Мариинке

В понедельник цикл концертов "Все симфонии Шостаковича" на фестивале "Звезды белых ночей" в Мариинском театре продолжили Третья и Тринадцатая симфонии. Валерия Гергиева и его оркестр слушал ВЛАДИМИР РАННЕВ.

Третья и Тринадцатая -- самые неоднозначные симфонии в творчестве композитора. Третью -- "Первомайскую" (1929) -- сам Шостакович считал "совсем неудовлетворительной". Это слишком сильный комментарий. Если б мы не знали окружавших ее Второй и Четвертой, такая самокритика показалась бы кокетством. Но что правда, то правда: "Первомайская" уступает Второй по смелости модернистского языка и Четвертой -- по глубине и интенсивности мысли. 1929 год в СССР вышел, как известно, переломным не только в экономической, но и в культурной политике. Третья симфония схожа с архитектурными мутантами того времени вроде правительственного "Дома на набережной" -- отравляющей смеси агонизирующего конструктивизма и крепнущей зловещей добродетели "классической ясности".
По музыке симфонии становится очевидно, что Шостакович, даже мотивируя себя оригинальными композиционными выдумками -- вроде "написать симфонию, где бы ни одна тема не повторялась" -- был не вполне уверен, какую мысль и каким образом донести до этого мира. Он уже перерос пролеткультовский романтизм 1920-х (взахлеб оптимистичная Вторая), но еще не ужаснулся катастрофами 1930-х (апокалиптическая Четвертая). Лучше всего растерянность композитора иллюстрируют посредственные стихи Семена Кирсанова в жанре "политкорректного апофеоза", на которые написан хоровой финал симфонии.
В схожем жанре "политкорректного свободомыслия" трудился в 1960-х и Евгений Евтушенко. Почему Шостакович взялся писать Тринадцатую симфонию на его стихи, не менее посредственные, чем Кирсанова, непростой вопрос. Любимый ученик Шостаковича композитор Борис Тищенко недоумевал и писал учителю: "Его стихи трещат от натуги... это морализирующая поэзия". На что Шостакович, познавший за свой век цену очевидных, но так редко практикуемых банальностей, простодушно отвечал: "Евтушенко пишет о совести, и дай Бог ему самого доброго".
Действительно, сейчас тексты, на которые написана симфония, звучат невероятной пошлостью: "Я делаю себе карьеру тем, что не делаю ее!" Особенно если сравнить их с текстами, на которые Шостакович писал другую музыку в эти годы: сонеты Микеланджело Буонарроти, стихи Цветаевой, Рильке, Аполлинера.
Вокальные циклы тех лет и следующая Четырнадцатая симфония -- несомненные шедевры. Музыка Тринадцатой стилистически схожа с этими сочинениями и ни в чем им не уступает. Но исполняется редко, ибо несовершенства ее замысла очевидны: сумрачная, подавленно-интровертная музыка с непредсказуемыми взрывами кульминаций подпирает неуклюжие стихотворения "Юмор", "В магазине", "Карьера". Особенно вызывающ этот контраст в первой части симфонии -- "Бабий Яр".
Вероятно, Валерий Гергиев не случайно объединил эти симфонии в одной программе. Обе они -- не лучшие опусы Шостаковича, но обе говорят о превратностях творческой и человеческой судьбы композитора. Обе -- о тех моментах, когда Шостакович открывался соблазнам фальшивой добродетели окружавшей его реальности, но одновременно и остерегался их. Обе -- как минимум ценнейший исторический документ.
Тринадцатая же, если солист и хор продекламируют ее текст нечленораздельно -- как это и было, к счастью, проделано хором Мариинского театра и солистом Сергеем Алексашкиным, -- завораживает хотя бы потому, что, по словам Шостаковича, "нельзя недооценивать значение чистой музыки". Именно этому значению обязано редкостное магнетическое действие безупречной дирижерской, оркестровой и хоровой работы, проделанной в этот вечер на сцене Мариинки.

http://www.spb.timeout.ru/text/display/28483/

TimeOut Петербург

Сольный концерт
Рене Флеминг (сопрано)



Рене Флеминг выросла в семье двух вокальных педагогов. Сложно представить, чтобы она стала не певицей, а кем-то еще. Карьера Флеминг стартовала в 1988 году, когда ей было почти тридцать лет. Что вовсе не поздно - у оперных вокалистов с их тяжелым тренингом, перестройкой организма под нужды пения и большого звука к этому возрасту голос только созревает. У Флеминг созрело великолепное драматическое сопрано, и в 1988 году она выступила в роли Графини в "Свадьбе Фигаро" Моцарта в Хьюстонской опере. В следующие три года были лондонский Ковент-Гарден, Метрополитен-опера в Нью-Йорке и парижская Опера Бастий. Заговорили о новом "первом сопрано мира", даже о преемнице Марии Каллас. И основания для этого есть. Ее голос тяжелый, плотный, компактный, но очень подвижный. В заковыристых моцартовских ариях, где надо скакать по регистрам, как хороший кларнет, Флеминг резвится, словно ничего более удобного для голоса Моцарт не мог сочинить. Да она вообще почти в любом репертуаре чувствует себя как дома. В музыке итальянских веристов - Пуччини, Чилеа, Каталани - ее голос становится масляным и страстным. Поет Флеминг восточноевропейскую музыку - допустим, Дворжака или Яначека - голос темнеет, наливается земляной силой. Французская опера, скажем, Массне или Гуно, - получите капризную изменчивую по тембру кантилену. А уж в Римском-Корсакове американка выдает такое "раззудись, плечо", что если бы не акцент, можно было бы принять ее за носительницу местной традиции. Кажется, все равно доступно ей - что вердиевское бельканто, что вагнеровский кросс по пересеченной местности с полной вокальной выкладкой. Каждую отрасль своего репертуара Флеминг развивает так, будто это ее единственная специализация. Такой подлинный универсализм, пусть и ограниченный лишь двумя веками музыкальной истории от Моцарта до Яначека, сегодня редкость. К тому же певица сейчас на пике своей карьеры. Дает по восемь концертов или спектаклей в месяц и находится в великолепной форме. В этом можно будет убедиться на мариинском концерте. Американское сопрано собирается привезти массу вокальных раритетов, знакомых разве что собирателям пластинок с редкими операми. Здесь фрагменты из "Далибора" родоначальника чешской романтической школы Бедржиха Сметаны, "Чуда Элианы" его немецкого современника Эриха Корнгольда или "Клеопатры" Жюля Массне. Они перемежаются с ариями из совсем уже исторических памятников конца XIX века, например, "Лорелеи" Каталани или "Короля Иса" Лало. Можно смело утверждать, что в ближайшие годы в Петербурге нигде не услышишь эту музыку живьем. Впрочем, и любители петого-перепетого останутся довольны: для них мисс Флеминг приготовила арии и сцены из "Тоски" Пуччини, "Снегурочки" Римского-Корсакова и "Трубадура" Верди. Как подготовиться к концерту, что послушать? Флеминг записала двадцать один диск на фирмах Decca и Philips. Из них выделяются Реквием Верди с Валерием Гергиевым, песни Шуберта с гениальным Кристофом Эшенбахом (который с кем попало записываться не станет), моцартовские Cosi fan tutte и "Дон Жуан" под управлением легендарного Георга Шолти, дуэтный диск с валлийским бас-баритоном Брином Терфелом, - сегодня его, как и саму Флеминг, раскручивают как мегазвезду, - и ораторию Мендельсона "Илия", где ее партнером выступает тот же Терфел. Причем последний релиз - с аутентичным Orchestra of the Age of Enlightenment под управлением Пола Дэниела. Так что Флеминг понемногу заступает и на территорию исторического исполнительства.

Борис Филановский
5 Июня 2006

http://www.vedomosti.ru/newspaper/artic ... /23/108436

Ведомости
23.06.2006, №113 (1640)


Без страха и упрека
Эса-Пекка Салонен произвел фурор на фестивале “Звезды белых ночей”

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ — В цикле “Все симфонии Шостаковича”, который Валерий Гергиев устроил как приношение к столетию композитора, случился настоящий прорыв. Постоянный гость фестиваля — финский дирижер и композитор Эса-Пекка Салонен исполнил Девятую симфонию. Из всех семи сыгранных ранее симфоний с этой вершиной может сравниться разве что гергиевская интерпретация Одиннадцатой.

Совершать прорывы Эсе-Пекке Салонену не впервой. Он был одним из инициаторов “северного прорыва”, который случился в новой музыке северных стран на рубеже 70-80-х гг. Молодые композиторы тогда совершили нечто вроде “тихой революции”, основав общество Korvat auki! (“Открытые уши”) и знаменитый оркестр Avanti!, которые вывели новую музыку Финляндии на мировой уровень — пример для музыкальной России, которой сегодня нужно решать схожие проблемы.

Особенное дирижерское пристрастие Салонена — позднеромантический репертуар, недавно в Париже он сделал “Тристана” вместе с Питером Селларсом и Биллом Виолой. На фестиваль — кроме симфонии Шостаковича — он привез сюиту Яна Сибелиуса “Четыре легенды о Лемминкяйнене”. Сюита написана в 1896 г., в пик мирового вагнерианства, — и вдоль и поперек прошита отсылками к Вагнеру.

Дирижер исполнил сюиту соответствующим образом, подчеркнув вагнеровские влияния и в звучности оркестра — текучей, насыщенной и прозрачной одновременно. Первые же звуки словно выплывали из ниоткуда — как в вагнеровском “Золоте Рейна”. А аккорды, медленно переливающиеся по струнным, призваны были напомнить о вступлении к “Лоэнгрину”.

Оставалось только кануть в бесконечную реку музыкального времени, которое казалось особенно тягучим в “Туонельском лебеде” — третьей части сюиты.

Дирижерский жест Салонена предельно однозначен, его одинаково понимают и контрабасист слева, и кларнетист посредине, и вторая скрипка справа. Поэтому во второй части симфонии Шостаковича басовое pizzicato капает в мелодию кларнета не просто синхронно: голоса входят в клинч друг с другом и не смогут расцепиться, даже если бы захотели. Салонен отладил Мариинский оркестр до уровня саморегулирования. Такая психофизиологическая подстройка хорошо знакома ансамблистам, в оркестре же это диковина.

Динамические пропорции безупречны — слышно все. Салонен просвечивает партитуру слухом-рентгеном, чтобы вдруг вытянуть оттуда красную нитку какого-нибудь долгого си-бемоля, о котором ты раньше и не подозревал. Приводом всего идеально отлаженного устройства работает интеллект. Его интерпретация вовсе не лишена эмоций, но и они занимают положенное место в независимо работающей системе.

Темпы в Девятой неизменно попадали в точку равновесия — ни больше ни меньше.

И конструкция формы на макроуровне, и ювелирная работа с подробностями — то вдруг колется акцент, то выплывает скрытое от ушей подводное течение — оказались под силу мобильному и разумному организму, каким Мариинский оркестр бывает далеко не каждый вечер. Все соло были безукоризненны, а фаготист выдал такой сногсшибательный монолог в Largo, что им, казалось, заслушался и дирижер.

Ошеломленный зал вызвал Салонена четыре раза уже после Девятой в первом отделении.

После Сибелиуса осталось только надеяться, что эстетической загрузки хватит до следующего приезда Салонена. Случиться это может очень не скоро — ведь у нас нет другого такого мегафестиваля, как мариинские “Звезды”.

Эса-Пекка Салонен: Шостакович – как шут, которого видно лишь с одной стороны

— Вы, в общем, не часто дирижируете Шостаковича. Как вы к нему относитесь? Что он для вас значит?
— Я полностью изменил свое мнение о нем. В молодости я действительно его не любил: не понимал. Я был модернист, а мы, модернисты, считали, что Шостакович — это какой-то анахронизм, который отражает культурную отсталость Советского Союза, стагнацию времен Сталина, Хрущева, Брежнева. Мы считали, что эта музыка работает только в таком обществе, и нигде больше. Но сейчас, разумеется, ясно, что она работает везде. Шостаковича играют во всем мире — все больше и больше! Мне кажется, в этой музыке есть очень важное качество: мощный эмоциональный заряд. Его порой недостает современной европейской музыке, которая в целом скорее интеллектуальна. Я начал дирижировать Шостаковича лет 6-7 назад — не все симфонии, но многие. Пару раз я дирижировал “странными” симфониями — Второй и Третьей. Вторую я играл с Берлинским филармоническим оркестром. Они ее ни разу не играли и были изумлены — это еще что такое? Для меня дирижировать Шостаковича в Петербурге — очень интересный опыт. Потому что у меня, конечно, есть собственное мнение об этой музыке — но оркестр, это же их язык! Это очень интересный процесс — встраивать свои идеи в их контакт с произведением, не разрушая их понимания музыки. Потрясающе!

— Как получилось, что вы дирижируете Девятой? Это был ваш выбор?
— Ну, это была одна из оставшихся симфоний. (Смеется.)

— А которую бы вы сами выбрали?
— Мне нравится Девятая. Это вроде как шут, который показывается публике только с одной стороны. Но, конечно, в этой партитуре многое спрятано внутри — мы должны читать между строк. Что еще мне в ней нравится — ведь от Шостаковича после войны ожидали победную симфонию, а получилось нечто вроде… цирка. Это был действительно очень дерзкий поступок — праздновать окончание войны подобным образом.
Недавно в Лос-Анджелесе я дирижировал Четырнадцатой симфонией. Не могу сказать, что это моя любимая, но она произвела на меня глубочайшее впечатление.

Ольга Пантелеева

http://www.spbvedomosti.ru/article.htm? ... V_Articles

Санкт-Петербургские ведомости
Выпуск № 124 от 11.07.2006

Звездные часы примадонн

Петербург посетили в одно время сразу четыре оперные дивы. Две из них приезжали на фестиваль "Звезды белых ночей", третья выступила в рамках филармонической "Музыкальной коллекции", а четвертая произвела локальный, но ощутимый фурор на фестивале-конкурсе "Три века классического романса".

Час примадонн открыла Рене Флеминг. Ее полномасштабного академического сольного концерта наконец дождались российские меломаны. В феврале, когда певица выступала в Большом концертном зале "Октябрьский", не каждый мог оценить достоинства ее истинного вокала: мешала густая микрофонная завеса. Кроме того, место на эстраде с нею делил Дмитрий Хворостовский. Аккомпанировал же оркестр под управлением Константина Орбеляна. На сей раз Флеминг выступала с оркестром Мариинского театра, а дирижером был Валерий Гергиев.

Начало концерта удивило. После многообещающей увертюры к "Тангейзеру" два следующих номера прошли фактически "вхолостую", что не сумели скрыть слабоватые аплодисменты битком набитого зала. Возможно, вполне выигрышные по музыке, но не прочувствованные до конца оркестром фрагменты красивых романтических опер Эриха Вольфганга Корнгольда "Чудо Элианы" (ария Элианы) и "Катрин" (сцена письма) оказались слишком бледным романтическим миражем. Для неофитов эти арии не значили ровным счетом ничего. Меломаны же, впервые пришедшие на живую встречу с заморской дивой, не могли оценить все возможности ее вокала на неизвестных произведениях. Но Рене Флеминг, судя по всему, во что бы то ни стало хотела подтвердить перед русским слушателем свое реноме любопытствующей первооткрывательницы.

Ситуацию переломила знаменитая ария Леоноры из первого действия оперы Верди "Трубадур". В ее медленной части можно было смаковать соблазнительные переливы тембра Рене, а в быстрой - поражаться гибкости ее вокальной техники. Далее слух публики ласкали популярные арии из "Адриенны Лекуврер", "Джанни Скикки" и "Тоски". Их сила заключалась в неагрессивном, обаятельном интеллекте.

Окончательно же стало ясно, кто перед нами, на бисах. Фантастические способности голоса-трансформатора Флеминг продемонстрировала в разностильных ариях из "Далибора" Сметаны, "Опричника" Чайковского и любимого Рихарда Штрауса.

Два следующих дня все внимание занимали две негритянские дивы. Сначала в Малом зале Филармонии Кармен Балсроп зажигала своим пылающим тембром и внутренней энергией, исполняя авторские спиричуэлс. В ее задачи в рамках фестиваля-конкурса "Три века классического романса" входило показать российским молодым коллегам безграничные возможности голоса, подчиненного разуму и доверяющегося природе. Она неожиданно открыла концерт романсами Николая Мясковского и Сергея Слонимского, которые спела на вполне осознанном и понятном русском языке. Затем последовала развернутая композиция Сэмюэла Барбера, больше похожая на свободную медитацию - погружение в себя, в свое "прошлое в настоящем". В песне Юлии из мюзикла "Плавучий театр" Портера Кармен показала пластику Бродвея, где помимо большого оперного опыта у нее тоже была практика. Абсолютным хитом вечера стала кабаретная песня Джорджа Гершвина "Водка", в которой Кармен предстала звездной дивой кафешантана. Но прорывом в иное измерение оказался финальный спиричуэл без сопровождения - подлинная песня души волшебной Кармен Балсроп.

Дальше очередь дошла до Барбары Хендрикс с ансамблем Магнуса Линдгрена. Ее немного холодноватая, экономная и, безусловно, аристократичная манера пения блюзов подогревалась игрой ансамбля, поразившего совершенством звука. Четыре элегантных шведа аккомпанировали знаменитой диве.

Наконец, мощным заключительным аккордом летнего музыкального сезона стал выход Марии Гулегиной в партии Абигайль в "Набукко" Верди. Певица явилась во всем великолепии своей славы. И ей удалось убедить присутствовавших, что амбиции звукозаписывающих фирм - полная фикция, сущее ничто перед подлинностью переживаний живого исполнения.

Владимир ДУДИН

http://www.spb.timeout.ru/text/display/43716/

Timeout Петербург
№104 3 - 16 ноября 2006 г

Сольный концерт Анны Нетребко



Хорошо рисует, отлично одевается, не боится выступать на стадионах, в ток-шоу, сниматься в клипах и на обложки женских журналов. Ее постерами увешано пол-Германии, а сольные диски стоят на почетном месте в любом уважающем себя CD-шопе. Но главное - агрессивные PR-кaмпании Нетребко не портят: она поет все лучше и лучше, а репертуар ее все шире и шире. Для сольного концерта в Мариинском программа приготовлена не попсовая, что приятно.

Нетребко споет арии героинь как из "домашних" спектаклей - Джильду, Амину, Лючию, и то, что здесь еще не пела, - Луизу Шарпантье, Лауретту из "Джанни Скикки", Русалку Дворжака и даже арию Валли из одноименной оперы Каталани. Из моцартовского репертуара выбраны две арии из "Идоменея", причем двух героинь - Илии и Электры. В общем, получается большой уважительный сольный концерт. Единственным дуэтом будет дуэт из "Риголетто", но кто выбран на роль отца героини, пока неизвестно. Зато известен дирижер: с немцем Михаэлем Гюттлером Нетребко триумфально выступала в Германии, а кто помнит, как замечательно он вел "Парсифаля" и "Лоэнгрина", возрадуется вдвойне. В общем, "Виват Нетребко", "Хайль, Гюттлер".


Анна Петрова
2 ноября 2006

http://www.novostispb.ru/culture/culture_1980.html

Новости Петербурга
Соб. инф., 07.11.2006, 14:53

«Дива в джинсах» на сцене Мариинки

Феноменальная звезда мировой оперной сцены Анна Нетребко 12 ноября на сцене Мариинского театра даст гала-концерт, в котором исполнит лучшие арии из своего репертуара.



Анна – оперная «дива в джинсах», самый молодой в истории России лауреат Государственной премии, обладательница престижных международных наград в области классической музыки. Ее стремительный взлет начался с ошеломительного успеха в «Дон Жуане» на Зальцбургском фестивале, когда критики единодушно назвали Нетребко «зальцбургским чудом». Сейчас в активе певицы эксклюзивный контракт со звукозаписывающей компанией Deutsche Grammophon, выпустившей два сольных альбома певицы и DVD «Anna Netrebko. The woman. The voice».
Критики называют Анну не иначе как «поющая актриса». В Европе отношение к певице обозначили термином «нетребкомания», а восторженные высказывания вроде «казалось, что звучала опера «Анна Нетребко», а не «Травиата» или «от одного ее имени люди падают в обморок» стали вполне нормальной интонацией разговора о госпоже Нетребко.
Мариинский театр – Метрополитен Опера – Лос-Анджелес Опера – Венская опера – Голливуд, студия Уолта Диснея – Ковент Гарден – Зальцбургский фестиваль… Круг предложений, о которых можно только мечтать. Безупречный вкус Нетребко позволяет ей быть одинаково востребованной и на самых престижных оперных сценах мира, и на съемочной площадке художественного фильма в Голливуде, и в звукозаписывающей студии Deutsche Grammophon.
12 ноября у вас есть возможность составить свое мнение о талантах певицы. Интересно, вы согласитесь с теми реверансами, которые ей регулярно отпускает западная пресса?

http://www.gorod-spb.ru/story.php?st=8168

ГОРОД № 40 от 06-11-2006

Анна на сцене

В Мариинском театре -- сольный концерт Анны Нетребко. Певицы, которая лишь номинально числится солисткой Мариинки, а по существу уже стала солисткой мирового музыкального пространства.

Голос ее словно растет вместе с ее популярностью. Те, кто слышал первые выходы Нетребко в партиях Сюзанны и Людмилы, чувствуют разницу.
Биография Нетребко -- миф о Золушке. Студентка, подрабатывающая уборщицей в театре, через несколько лет, не успев закончить Консерваторию, становится здесь звездой. Правда, в юности было еще второе место на конкурсе красоты в Краснодаре -- но теперь это кажется диссонансом: настолько приучила Нетребко, что она может быть только лучшей.
Азарт сцены и азарт жизни у нее сопоставимы: Нетребко умеет наслаждаться и тем, и другим. При этом она вполне убедительна в роли Виолетты в "Травиате". Или Наташи Ростовой. Самое "ее" в сегодняшнем репертуаре: Джульетта и последняя премьера -- Манон. Но в опере ей больше всего подошла бы Кармен. А в кино -- Скарлетт О'Хара, с героиней Вивьен Ли у нее тоже немало схожего. Внешность, повадка, бесспорный sex appel.
Нетребко не смущает всеобщее внимание, она принимает свою публичность как должное. И уникальна тем, что умудряется удержать баланс на грани между гламурной дивой, любительницей тусовок и оперной работягой. Кстати, именно "производственная необходимость" стала причиной получения певицей гражданства Австрии (в дополнение к российскому), всколыхнувшее было волну недоумения.
Нетребко дает необозримое количество интервью. И практически не повторяется. Хотя свою личную жизнь она держит, как на ладони, создается впечатление, что все-таки где-то там, в глубине, она совсем не такая. Демонстративно успешная, без малейших проблем -- но ведь в жизни так не бывает, не правда ли?
У Нетребко есть еще один неоспоримый талант: проблемы не способны ее остановить. Потому есть надежда, что ее сольный концерт состоится, и состоится именно тогда и так, как она планирует, -- даже в известной своими заменами, переносами и отменами исполнителей и спектаклей Мариинке.

Ирина Губская

http://www.kommersant.ru/region/spb/pag ... section=34

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
№212 от 14.11.2006, ВТ

Фигурное пение
// Сольный концерт Анны Нетребко в Мариинском театре


Фото: Валентин Барановский

В Мариинском театре с сольным концертом выступила Анна Нетребко -- главная российская оперная дива, которая вернула в музыкальный мир звание примадонны, увядшее было после заката звезды Марии Калас. ВЛАДИМИР РАННЕВ не удивился невероятному столпотворению публики и специальным кордонам охранников не хуже чем на футбольных матчах.

В России Анна Нетребко -- оперная певица, пусть самая именитая, но не более того. А вот, к примеру, в Австрии она -- национальная героиня. Когда госпожа Нетребко пела в прошлом году "Травиату" на Зальцбургском фестивале -- самом высоколобом и престижном европейском музыкальном фестивале, -- в зале сидели кабинеты министров нескольких стран, деловая и художественная элита со всего света, а премьера транслировалась по обоим главным каналам австрийского телевидения, причем одновременно. Первенство Анны Нетребко в мировом оперном рейтинге неоспоримо. Ее теплокровная южнорусская улыбка встречает вас в Европе повсюду -- в витринах, в журналах, на конвертиках железнодорожных билетов. А перечень престижных театров и залов, где звучал дивный голос красавицы, можно заменить коротким словом -- везде.
Несмотря на состоявшуюся карьеру "гражданки мира", Анна Нетребко остается солисткой Мариинского театра. Застать ее на домашней сцене нелегко, но сольные концерты певица дает здесь регулярно. Программы обычно не блещут оригинальностью, но таков уж жанр бенефиса -- оперные хиты и виртуозные партии, рассчитанные композиторами как раз для того, чтобы прима могла как следует поблистать. Что, собственно, госпожа Нетребко и сделала.
В первом отделении она спела несколько арий из опер Моцарта. Этого композитора певица жалует особенно, видимо, отплачивая австрийцам за их упоенную любовь к ней. Сказать по правде, Анна Нетребко сейчас не в лучшей форме, во всяком случае в сравнении с ее выходом в упомянутой зальцбургской "Травиате". Там она умудрялась не только петь, но и три часа подряд кокетничать и страдать бегая, прыгая, приплясывая и даже ползая на огромном диване, специально сочиненном постановщиком для выразительных внешних данных певицы, необычно привлекательных, а для оперной сцены и вовсе уникальных. Опера разбогатела на госпоже Нетребко не только ее голосом, но и прекрасной фигурой, поэтому привычные театральные бинокли на ее бенефисе походят скорее на снаряжение эротомана.
На нынешнем концерте никакой аэробики от певицы не требовалось, но даже в физически комфортных условиях была заметна ее скованность. Кое-что давалось с трудом, отчего страдала ее обычно тонкая и продуманная интонация. Было заметно, что певица старается и скрыть этого не может. Но, несмотря на это, Анну Нетребко слушать было, как и всегда, интересно. "Интересно" -- не самое распространенное впечатление от вокалистов, и оно дорогого стоит. У большинства звезд все дело ограничивается отшлифованным мастерством и предсказуемой до скуки безупречностью. У госпожи Нетребко, однако, во всякой музыкальной фразе обнаруживается мысль, порой совсем не тривиальная. Наконец, совсем редкостное достоинство среди оперных див -- хороший вкус в пении, без влажных сантиментов и переигрывания.
Во втором отделении певица прошлась по хрестоматии оперного пения: Жорж Бизе, Шарль Гуно, Джузеппе Верди, Пьетро Масканьи, Джакомо Пуччини. В этом ей помогали оркестр Мариинского театра и молодой немецкий дирижер Михаэль Гюттлер. Его акробатические па за пультом смотрелись рядом со статичной фигурой Анны Нетребко комично, особенно если учесть, что как раз певица трудилась вовсю, а дирижеру особенно стараться не требовалось -- оркестровая партия в большинстве арий была примитивна, как гитарный аккомпанемент. Тем не менее господин Гюттлер исправно ассистировал певице, выводил и уводил ее, отступал на пару шагов назад, когда она выходила на поклоны. А делать это ей пришлось многократно.

http://www.chaspik.spb.ru/cgi-bin/index ... =30&stat=1

Час Пик
N 46-2006

Примадонна Анна

Сольный концерт Анны Нетребко ждали давно. Солистка Мариинского театра регулярно демонстрирует вокальный талант американским и европейским зрителям, а отечественная оперная публика довольствуется записями от фирмы Deutsche Grammophon. Примадонна не выступила на последнем фестивале «Звезды белых ночей» — гастрольный график очень напряжен. Анна Нетребко стала одной из самых популярных и востребованных певиц современной оперной индустрии. Зальцбургский фестиваль рукоплескал ей в «Травиате», ведущие глянцевые журналы от Vogue до Vanity Fair посвящают ей статьи и печатают ее фотографии, аудио- и видеозаписи расходятся миллионными тиражами. Нестандартная для оперной примадонны внешность, актерский талант, великолепная техника вокала, свобода и простота в общении сделали из Нетребко оперную звезду нового поколения. В оперных спектаклях она всегда — центр напряжения, харизма певицы действует на зрителя безотказно. Дополняет портрет биография Нетребко — современный римейк истории о Золушке, трансформированный в анекдот. Народная легенда гласит, что, будучи студенткой консерватории, Анна трудилась уборщицей в Мариинском театре. Мыла полы шваброй в коридоре и распевала сама себе арию Сюзанны из «Свадьбы Фигаро», а тут мимо Валерий Абисалович идет. Услышав чудесный голос, маэстро Гергиев так и замер: «Кто такая, откуда?» Так Аня дебютировала на сцене Мариинки. Историю поющей русской Золушки западная пресса раскрутила должным образом, привлекательный эпизод биографии стал журналистским достоянием. Отсюда — народное мифотворчество, свидетельствующее прежде всего об индивидуальности новой примадонны. В контексте оперных шаблонов индивидуальность Нетребко выигрывает однозначно. Вокруг нее не утихают критические дебаты, потому что русская певица успешно разрушает застоявшийся образ оперной примадонны.

В представлении обывателя примадонна — это непременно толстая леди, распевающая что есть мочи классические арии. Конечно, оперные певицы не часто могут похвастаться модельной внешностью, но и стереотип в фактуре Монтсеррат Кабалье утверждать в народном сознании не стоит. Рекламные кампании «Трех теноров», слепой Андреа Боччелли и та же сеньора Кабалье, распевающая «Барселону» дуэтом с Фредди Меркьюри, дали старт пропаганде оперного театра как поп-продукта в массы. Всевластие рекламы в век массовых коммуникаций превратило оперу в большой бизнес, несмотря на то что оперный театр как искусство элитарное всегда находился в стороне от народных потребностей. Рекламные кампании не миновали и Анну Нетребко. Когда постеры и видеоклипы певицы возымели действенный эффект, кто-то из журналистов неудачно сравнил Нетребко с Марией Каллас, чем вызвал ряд гневных высказываний от критиков «старой закалки». К вокальным победам Нетребко стали относиться с подозрением и осторожностью. Сомнения рассеялись, когда Анна с успехом дебютировала на Зальцбургском фестивале в партии моцартовской Донны Анны и заверила журналистов, что проявляет себя как «серьезная певица», не собирается порочить высокое оперное искусство и опускаться до гламура и глянца.

Долгожданный концерт Анны Нетребко в Петербурге обещал стать музыкальным событием, что, собственно, и произошло. Репертуар был подобран исключительно зарубежный. С русской классикой в исполнении Нетребко можно ознакомиться, например, на недавно вышедшем компакт-диске «Русский альбом», записанным с Валерием Гергиевым. Концерт состоял из двух отделений. В первом — репертуар бельканто, Моцарт и Беллини. Михаэль Гюттлер дирижировал Моцартом с такой же легкостью и непосредственностью, с какой композитор сочинял свои партитуры. Арии Сюзанны и Донны Анны в интерпретации Нетребко звучали практически эталонно, что неудивительно — с Моцарта начиналась карьера певицы. Зрительный зал взорвался аплодисментами после арии Амины из оперы «Сомнамбула». Беллиниевские колоратуры Анна спела уверенно и с надлежащими эмоциональными красками. Второе отделение, состоявшее из Гуно, Верди, Каталани и Пуччини, в качестве исполнения не уступало первому, правда, арию Валли из одноименной оперы Нетребко спела довольно механично, без нюансов. Зато завершающий концерт вальс Мюзетты из «Богемы» Пуччини был преподнесен очень эффектно. После номеров на бис певица под продолжительные аплодисменты публики дефилировала по сцене, посылая кому-то в ложах приветственные жесты. Нетребко продемонстрировала искусство покорять публику. Эмоции зрителей — тому подтверждение и даже оправдание неловкому сравнению с Каллас. Легендарная Мария воплощала собой эпоху, так же как Анна воплощает свою. И шанс стать легендарной, скорее всего, у Анны Нетребко есть.

Дмитрий Изотов

http://www.ng.ru/culture/2006-11-20/10_netrebko.html

Независимая газета
20.11.2006

Нетребко возвращается
Примадонна нашла время для сольного концерта в Мариинке

Под дружественный аккомпанемент оркестра Мариинского театра и немецкого дирижера Михаэля Гюттлера Анна Нетребко представила на суд одной из самых пристрастных в ее отношении петербургской публики арии Моцарта, Беллини, Верди, Каталани, Гуно и Пуччини.

В этом году в Петербурге она во второй раз появилась перед публикой, которая, вопреки всякой ревности и прочим не всегда добрым к певице чувствам, собралась в избытке. В открывшемся же сезоне на благословенную сцену Анна вышла впервые. На ее имя сегодня реагируют много острее, чем, скажем, на Кристину Орбакайте или иную эстрадную диву, которые, кажется, скоро сами начнут подражать Нетребко. Как и в целом, к опере в России интерес постепенно как будто увеличивается. Русский народ постепенно осознает, что от оперных певцов, яркой представительницей когорты которых является Нетребко, пользы получается больше. Странно лишь то, что осознает он это лишь после того, как «русскую Золушку» сделал принцессой Запад. А было время, когда Анна пела в Мариинском не один-два раза в сезон, а много чаще. И никакого ажиотажа, никакой излишней ажитации ни у кого не возникало: ну, есть и есть такая певица.
Не то сегодня. Анна – для всех общепризнанный бренд. И не пойти на нее – признак дурного тона. Кстати, в связи с этим со стороны Анны тоже произошли изменения. Как-то она сказала, что сегодня она уже не может позволить себе ни малейшей помарки ни в спектакле, ни на концерте. И это было сказано при том, что за ней в принципе не водилось славы небрежной певицы. На «Риголетто» на фестивале «Звезды белых ночей», в которой Анна Нетребко исполняла партию Джильды, было очень заметно, как тщательно, действительно, словно боясь нарушить букву контракта, где прописано, что она безоговорочно должна «отоварить» все ноты за довольно высокий гонорар, выпевает она одну из коронных ролей золотого репертуара лирико-колоратурного сопрано. Пела, словно по установленному лекалу. Хотя на концертах в Мариинском ее сценическое поведение в последнее время отличается от регламентированного поведения в спектакле, если, конечно, речь не идет, скажем, о фривольной Мюзетте из «Богемы» Пуччини.

Главной отличительной чертой исполнительской манеры Анны в концерте является чрезвычайная подвижность тела в такт с музыкой. Не припомнятся что-то европейские певицы, которые бы ходуном ходили во время пения. Истоки подвижности можно, конечно, усмотреть еще и в драйве клубного танца. Эта подвижность отнюдь не мешает слушателю, который при встрече с Нетребко, на самом деле, всегда обязательно превращается еще и в зрителя. Анна, конечно, увлекает за собой, и не только усиленным телодвижением. Она увлекает вместе с музыкой. Так происходит, к примеру, в арии мстительной Электры из «Идоменея» Моцарта. Если бы в Мариинском за пультом стоял не Гюттлер, а один из любимых дирижеров Анны Клаудио Аббадо, с которым она записала эту арию для Mozart album, вышедшего летом этого года, этим словам об инстинктивной музыкальности певицы нашлось бы абсолютное подтверждение. Хотя отрицательный персонаж всегда проще изобразить, но как мастерски, под стать драматической актрисе получаются у нее буквально душащие ее реплики о ревности, о преследующих ее фуриях. Так же, как слишком правдоподобно, словно по правилам барочной оперы с риторическими фигурами и четко прописанными аффектами, получается у Анны образ Виолетты Валери. Каждое спетое слово у нее глубоко осмыслено, прочувствовано и прожито. Кто бы это ни был: Сюзанна, Донна Анна или Джильда.

В наступившем сезоне Анну ждет Мими в «Богеме» Пуччини – в Нью-Йорке и Мюнхене, зажигательная Манон в одноименной опере Массне – в Вене, Берлине, Нью-Йорке, летом в Лондоне она споет Донну Анну в «Дон Жуане» Моцарта. Вновь вернется умопомрачительной красоты партия несчастной Эльвиры, жертвы интриг в «Пуританах» Беллини.

Владимир Дудин
Санкт-Петербург