http://www.gorodovoy.spb.ru/rus/news/culture/674633.shtml
Городовой, 03:37:05, 10 сентября 2006



Мазепа

Почти полвека в Мариинке шла постановка 1950-го года в сценографии Александра Константиновского и с режиссурой Ильи Шлепянова — а сейчас Мариинка ставит «Мазепу» третий раз за последние 10 лет, продолжая на все лады варьировать как сценографию, так и режиссуру. В премьере 1996 года (сценография Владимира Фирера) главным средством моделирования пространства действия, помнится, был геральдический занавес с гербами России и Украины и красочная цветовая партитура (прохладная, цвета морской волны, украинская ночь — по контрасту с теплыми красками кабинета Мазепы — во втором акте; бесцветная, из сурового полотна, сцена казни в третьем). Традиционалистская режиссура Ирины Молостовой в таком обрамлении не вдавалась ни в какую символику и вообще — не особо обращала на себя внимание.

1998-й год. Постановка 1996 года отправлена на склад; Вячеслав Окунев возобновляет сценографию Константиновского, и на сцене вновь появляется картинка с усадьбой и церковью. Юрий Александров делает собственную версию режиссуры Шлепянова — с узнаваемыми александровскими акцентами, как то: жена Кочубея Любовь, тайком пробравшись в покои Мазепы, лихорадочно хватает предметы с его стола; палач Орлик подглядывает за свиданием супругов; Мария обнимает отрубленную голову Кочубея, будто украинская Саломея. Постановку везут в Метрополитен, зрители и критика восторженно открывают неизвестный шедевр Чайковского, Гергиев разрабатывает план новой совместной с Мет постановки.

2003-й: декорации Константиновского сгорают в пожаре в мастерских театра, но их в рекордный срок восстанавливают по эскизам.

2006-й: в Метрополитен проходит премьера очередного «Мазепы». Режиссура теперь полностью александровская, на место Константиновского-Окунева- Фирера встает Георгий Цыпин — и именно это обстоятельство (плюс костюмы Татьяны Ногиновой) в корне меняет все. Американские коллеги, судя по всему, не в восторге. Как следует из рецензий, Юрий Александров проявил трогательную нежность к своим находкам восьмилетней давности: голова Кочубея катится по сцене и снова оказывается в руках Марии — что, по мнению критика Musical America, мгновенно превращает постановку в цирк; кроме того, Мария теперь трижды переодевается только в первой картине. Критик The New York Times Энтони Томмазини вздыхает по старому (см. комбинацию 1998 года) »пыльному и малобюджетному» спектаклю, а нынешний описывает как роскошную сумятицу и «межгалактический блеск» («Не был ли Джордж Лукас консультантом по дизайну и концепции?» — иронизирует Томмазини), среди эпитетов используя даже — о ужас! — наречие от слова «trash», замечая, что лично он, Томмазини, утратил интерес к постановке, как только увидел балерин в пышных золотых панталонах. Другие обзываются словами «винегрет», «безвкусица», «мешанина стилей и символов». Ясно, что в сильно нагруженном символикой спектакле американцы не прочли как раз те визуальные ассоциации, что для отечественного зрителя будут несомненны: например, ВДНХ (вместо чего один из критиков в растерянности сравнивает богатый скульптурный декор с китайскими гробницами). Зато, не скупясь на восторженные эпитеты, критики безусловно хвалят Гергиева, оркестр и солистов — и надо надеяться, их энтузиазм можно будет разделить на премьере (и одновременно открытии сезона), где оркестр и Гергиев выступят, как хочется думать, в своей лучшей форме. Возможно, как и в Мет, Мазепу будет петь его главный мариинский исполнитель — Николай Путилин, чей импозантный облик и мощный чувственный баритон вполне способны объяснить преступную страсть Марии. А жену Кочубея Любовь — Лариса Дядькова, которая благодаря своему роскошно изливающемуся меццо, отличной технике и артистизму является одной из главных героинь этого (впрочем, как и любого с ее участием) спектакля. Может быть, Андрея снова споет молодой и эффектный тенор Олег Балашов. Но Кочубея не будет петь бас Паата Бурчуладзе, а Марию — Ольга Гурякова, которая давно покорила москвичей, чуть позже — петербуржцев, а теперь еще и нью-йоркцев. Вообще, вопрос, каков в точности будет состав премьеры, как чаще всего в Мариинке, на момент сдачи номера остается без ответа.

http://www.itogi.ru/Paper2006.nsf/Artic ... _5882.html

Итоги
No. 36 (534)
5 сентября 2006

Mazepa & Kо
М. З.


(Фото: Сергей Тягин)

Свой 224-й сезон питерский Мариинский театр откроет 11 сентября и сразу покажет премьеру - оперу Петра Ильича Чайковского «Мазепа» в новой постановке, осуществленной в сотрудничестве с нью-йоркской «Метрополитен-опера». В Нью-Йорке этот совместный спектакль был уже показан в марте 2006 года, и местная критика с воодушевлением приняла спектакль, подчеркивая важность появления в репертуаре «Метрополитен-опера» этого выдающегося сочинения Чайковского. Но тут и постановочная группа вся как на подбор. Музыкальный руководитель и дирижер - Валерий Гергиев, режиссер-постановщик - Юрий Александров, художник-постановщик - Георгий Цыпин, художник по костюмам - Татьяна Ногинова, художник по свету - Глеб Фильштинский. Главные партии 11 и 12 сентября исполнят Николай Путилин, Виктор Черноморцев, Михаил Кит, Александр Морозов, Лариса Дядькова, Олег Балашов, Евгений Акимов, Татьяна Павловская, Виктория Ястребова, Екатерина Соловьева и другие. 11 сентября за дирижерский пульт встанет Валерий Гергиев.

На легендарной питерской сцене опера «Мазепа» выдержала пять оригинальных сценических версий. Вплоть до последнего времени на сцене Мариинского театра шел спектакль 1998 года (возобновленная версия Ильи Шлепянова 1950 года), режиссером которого тоже был петербургский режиссер Юрий Александров, неоднократно сотрудничавший с Мариинским театром. Среди его безусловных удач такие спектакли, как «Свадьба Фигаро» Моцарта, «Семен Котко» Сергея Прокофьева, «Нос» Дмитрия Шостаковича. А известный российско-американский художник Георгий Цыпин работал не только с Мариинским театром, но и с Большим, с «Ковент-Гарден», «Ла Скала», «Метрополитен-опера». Петербургскому зрителю Георгий Цыпин знаком по спектаклям Мариинского театра: «Саломея» Штрауса, «Война и мир» Прокофьева, «Кольцо нибелунга» и «Летучий голландец» Вагнера.

11 сентября теперь для Америки - дата знаменательная. Может, не зря русско-американский спектакль сыграют именно в этот день.

http://www.kommersant.ru/doc.html?docId=704397

ГАЗЕТА КОММЕРСАНТЪ № 170 (№ 3501)
от 13.09.2006, СР

В казацком угаре
// "Мазепа" в Мариинском театре


Сцена «Мазепы» похожа на колхозный праздник с холстов художников соцреализма
Фото: Валентин Барановский / КоммерсантЪ

Мариинский театр открыл сезон премьерой: опера "Мазепа" Чайковского вышла в четвертой за последние десять лет версии. На этот раз постановка подготовлена совместно с "Метрополитен-опера". Рассказывает ВЛАДИМИР Ъ-РАННЕВ.

История нынешней постановки отсылает нас в 1998 год. Тогда Мариинский театр показал "Мазепу" в "Метрополитен-опера", очаровав публику, как писала американская пресса, "неизвестным шедевром русского классика". Возникла идея новой совместной постановки, чтобы обрамить шедевр музыкальный шедевром сценическим. Результат копродукции и представили на открытии нынешнего сезона. Режиссером-постановщиком выступил Юрий Александров, сценографию сделал давний гергиевский соавтор, живущий в Нью-Йорке архитектор и сценограф Георгий Цыпин, костюмы – Татьяна Ногинова, свет – Глеб Фильштинский.
Для Мариинки это новый вариант "Мазепы" – хронологически второго после "Евгения Онегина" оперного шедевра Чайковского: петербургская премьера оперы состоялась в 1884 году. Послевоенную, 1950 года постановку Ильи Шлепянова сочли в середине 90-х годов прошлого века исчерпавшей свой ресурс. Мариинка принялась этого "Мазепу" омолаживать – сценографией Владимира Фирера в 1996-м и режиссурой Юрия Александрова в 1998-м, затем возвращением декораций Александра Константиновского 1950 года, но они погибли в пожаре 2003-го, когда сгорели театрально-декорационные мастерские театра.
Вот первая картина, дом Кочубея. Приезжает дорогой гость, гетман Мазепа со свитой. Картина народного праздника. Ассоциации при этом самые удивительные – ВДНХ, Московский метрополитен, "Кубанские казаки". Повсюду скульптурные аллегории малоросской сытости и щедрости: позолоченные жницы, откормленные буренки, образцы сельхозпродукции. Персонажи картинно перемещаются по сцене, балет зажигает гопака. Все празднично суетятся. Но разобраться в том, что происходит в этом сценическом борще, решительно невозможно: все из золота, покрыто позолотой и на золотом фоне.
Неуклюжее отрубание головы Кочубея, изображение Полтавской битвы в виде сдувающихся казаков–"резиновых игрушек", Мария с мешком гипсовых человеческих обрубков. Несколько выручал ситуацию разве что свет Глеба Фильштинского: он эффектно преображал объемы и пропорции. А то, что в новой постановке Юрий Александров использовал мизансцены сталинского времени, и вовсе придало спектаклю черты водевильной пародии.
Но прозвучал "Мазепа" превосходно. В первую очередь отметился хор (хормейстеры Леонид Тепляков и Павел Петренко). В этой опере хор – один из важнейших персонажей и исполнил свою партию тембрально и динамически как выразительное коллективное соло. Николай Путилин создал внушительный образ страдальца Мазепы, обнажив заслуживающую сочувствия психологическую неоднозначность персонажа. Мазепа стал положительнее, Кочубей – деспотичнее. Более чем однозначно – как истерически надломленную женщину – сыграла жену Кочубея Лариса Дядькова. Не совсем понятен лишь образ Марии, дочери Кочубея. То она трогательная нимфетка, то вдруг Саломея или даже Марина Мнишек (в сцене с короной на голове). И уж совсем "маменькиным сыночком" вышел молодой казак Андрей в исполнении Олега Балашова. Но тембр его голоса способен оправдать многие актерские несовершенства. Маэстро Гергиев за оркестровым пультом сделал свое дело безупречно.
Премьера золотого "Мазепы" в "Метрополитен" состоялась раньше и уже сплотила американскую театральную критику единодушным "трэш" – в сторону режиссуры. И похвалами по адресу музыкальной части. Петербургская премьера, по-моему, не оставляет шансов поспорить с американцами.

http://www.vedomosti.ru/newspaper/artic ... /13/112518

Ведомости
13.09.2006, №171 (1698)

Обезжиренное сало
Новый “Мазепа” в Мариинском театре демонстрирует всемирную малороссийскую отзывчивость

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ — Мариинский театр открыл “Мазепой” новый сезон, но настоящая премьера спектакля прошла весной в нью-йоркской Метрополитен. На родной сцене, однако, заметнее, что “Мазепа” внес свои аргументы в дискуссию, актуализированную недавним “Евгением Онегиным” Дмитрия Чернякова в Большом театре: должны ли авангардные постановки вытеснять традиционалистские, соседствовать с ними или “наследие” не следует ревизовать вовсе?


Как в Большом теперь есть два “Онегина” — Бориса Покровского (1944) и черняковский, так в Мариинском образовались два “Мазепы” — Ильи Шлепянова (1950) и свежий Юрия Александрова. Занятно, что старый спектакль в 1998-м восстанавливал тот же Александров (по легенде — за сутки). Это была глубоко традиционная постановка, с гиперреалистическими писаными декорациями Александра Константиновского, с пышными “аутентичными” костюмами, с роскошным балетным дивертисментом, с выверенными мизансценами и яркими психологическими красками. И, главное, с выдающимися вокальными и актерскими работами, прежде всего Николая Путилина — Мазепы, и вдохновенным оркестром Валерия Гергиева. Все вместе образовывало зрелище столь захватывающее, что думалось: вот, опере такой и следует быть.

Важно заметить, что сама по себе музыка в целом ничего особенно фольклорного не содержит. Чайковскому Малороссия не более важна, чем Байрону в поэме “Мазепа”, это среднеромантический музыкальный язык XIX в. Сцена же буквально шкварчала национальным: танцевали гопак со всеми его разножками, тиха была именно украинская ночь, проникновенно молились перед казнью православные Кочубей и Искра.

Программка нынешнего спектакля сообщает: “Действие происходит в начале XVIII века в Малороссии”. Вранье! Действие происходит где угодно и когда угодно. Художник Георгий Цыпин декорировал все зеркало сцены статуями, представляющими собой контаминацию ВДНХ и глиняных воинов из китайских гробниц. Резиновые наголовники, изображающие бритые казацкие головы с оселедцами, откровенно бутафорские, это некий знак дикого азиатского (ближне-, средне- или дальневосточного) племени. Ясно, что так оно воспринималось публикой Метрополитен. Мы же, с нашим-то знанием украинского колорита — от Гоголя до анекдотов про сало, не можем не понимать, что это, мягко говоря, программная условность. С тем же успехом эдак можно одеть, к примеру, “Набукко” Верди — какая разница, сердюки Мазепы и казаки Кочубея или евреи и ассирийцы: справа черно-серебряные, слева бело-золотые, и машут друг на друга шашками — ятаганами — самурайскими мечами.

“Набукко”, между прочим, в Мариинском театре в прошлом году поставил Дмитрий Бертман. У него, помнится, Абигайль демонстрировала свою злокозненность путем хлестания подмостков кнутом. У Александрова их хлещут стражники, пугая толпу в сцене казни. Вообще, “Мазепа” продолжает многолетний заочный чемпионат по безвкусице между гг. Бертманом и Александровым. Последний еще в предыдущем “Мазепе” присочинил отрубленную голову Кочубея, которую выносили и с деревянным стуком швыряли оземь. Тогда критика дружно высмеяла этот гиньоль, его убрали — и что же? Теперь, хоть и в других декорациях, голова снова катится, попутно сбив одну из каких-то голов, которыми уставлен весь планшет. Над всем этим боулингом парит медальный профиль неустановленного лица с чубом, выложенный лампочками на манер украшения парковых аттракционов. Мазепа в начале любовной картины с Марией взасос целует некую дамочку, та, уходя, забывает платок, Мария впоследствии его находит — вот и основание для ревнивых укоров. Однако что в таком случае означает страстная ария Мазепы “О, Мария”, которую тот поет в одиночестве, — признаваясь в любви Марии, он что, сам себя обманывает?

Актерская мощь Николая Путилина временами заставляла забывать не только об абсурдных режиссерских решениях, но и о его собственных голосовых проблемах. Он сейчас не в такой катастрофической форме, как в прошлогоднем “Риголетто”, но, увы, былых вокальных роскошеств нет. В целом же Путилин и Лариса Дядькова — Любовь, демонстрируя старую закалку (безупречную дикцию, выразительность мимики и жеста, осмысленность каждой минуты своего сценического существования), дают настоящую цену окружающему их скучному киселю.

Валерий Гергиев давно не играл дома и, судя по всему, подзабыл акустические свойства своего зала — оркестровые эффекты были не столько музыкальными, сколько шумовыми. Но это дело поправимое. Интереснее другое. В 2003-м, когда сгорел склад декораций, театр спешно восстановил именно оформление Константиновского и вместо ранее объявленного названия поставил на открытие сезона “Мазепу” — декларируя тем самым, что весьма дорожит старым спектаклем. Следует ли считать, что нынешняя премьера эту декларацию дезавуирует?

Дмитрий Циликин
Для Ведомостей

http://www.nv.vspb.ru/cgi-bin/pl/nv.pl?art=251922996

Невское время
/ 14.09.2006 /

МАРИИНСКИЙ ТЕАТР ОТКРЫЛ СЕЗОН ОПЕРОЙ "МАЗЕПА"

Новый спектакль Мариинского театра, как это часто бывает, не совсем новинка - Юрий Александров поставил оперу Чайковского в апреле этого года на сцене Метрополитен-опера. Отсюда, думается, и вся эстетика спектакля - красочного шоу, в котором при сохранении этнографического элемента действие происходит как бы вне времени. Это своего рода фирменный знак, дающий понять, что спектакль "современный", "актуальный", "концептуальный".

Сцена представляет собой наклонный пандус в обрамлении дополнительной подвижной сценической рамы. Художник-постановщик Георгий Цыпин отказался от использования своих обычных нитрокрасок и полимеров, но насытил сценическое пространство всевозможными предметами из разных эпох - от ассиро-вавилонских быков до стеклянной проходной стрелков ВОХР. Теперь лейтфактурой спектакля выступает гипс. На верхней и боковых галереях выставлены скульптуры - характерные украинские типы: мужчины с чубами, женщины с уложенными косами. К сцене казни на галерее остаются только женщины, все мужские фигуры уже внизу - сценический пандус равномерно (как капуста на грядке) засеян их белыми чубатыми головами. Сцена время от времени затягивается прозрачным тюлевым занавесом, из-за которого довольно плохо видно происходящее. Но иногда ловишь себя на мысли: может быть, это и к лучшему?
Весь трагический пафос Чайковского, переведшего историческую драму в лирический план, оказался в новом спектакле смазан стремлением потрафить вкусам массового зрителя, который, уже кажется, не способен воспринимать ничего, кроме разноцветного зрелища со спецэффектами. Этому способствуют и чрезмерно яркие костюмы Татьяны Ногиновой, не поскупившейся (в связи с известной установкой) на золото и блестки.
Но более всего печалит не нарочитая яркость оформления, а катастрофическое убывание смысла происходящего (как общая тенденция современного оперного спектакля). Кажется, что постановщики взялись ставить по каким-то абстрактным схемам с обязательными сценами насилия, секса и т. п. (даже если на сцене Беляночка с Розочкой). Может быть, поэтому насилие часто выходит суматошным, а эротика несклепистой или вульгарной? Сцена ловли Марией головы своего отца производит прямо-таки комический эффект, хочется верить, режиссером не предусмотренный.
Некоторые удачные сценические моменты (как истаивание, например, темных женских силуэтов во втором действии) кажутся просто случайными или относящимися всецело к превосходной, как всегда, работе художника по свету Глеба Фильштинского.
Несмотря на присутствие за пультом Валерия Гергиева, музыкальному исполнению не хватало единого дыхания, отчего спектакль несколько "проседал". Роль Марии в сцене безумия, как кажется, пока не вполне по силам прекрасной певице Татьяне Павловской. Убедителен был Николай Путилин в заглавной роли, хотя, к досаде почитателей его таланта, в последнее время в его исполнении обнаруживаются некоторые вокальные изъяны. Михаил Кит (Кочубей) и Лариса Дядькова (Любовь) дали безупречный сценический рисунок родителей Марии.

Павел ДМИТРИЕВ

http://www.gorod-spb.ru/story.php?st=7919

Город №33
от 18-09-2006

Люблю тебя, Петра Ильича, творенье
хорошо ли начинать сезон "Мазепой"?

224-й сезон Мариинский театр открыл российской премьерой оперы Чайковского "Мазепа". Как известно, сюжет оперы взят из "Полтавы" Пушкина(либретто В. Буренина, переработанное Чайковским), самая первая премьера состоялась в феврале 1884 года на сцене Московского Большого и Мариинского театров.

Эта постановка уже была показана в Нью-Йорке в минувшем сезоне, а теперь добралась и до невских берегов. Облик этого спектакля (режиссер -- Юрий Александров) во многом диктовался сценографией художника-постановщика Георгия Цыпина, который в очередной раз остался верен себе: незамысловатые подвижные конструкции из дерева и металла образовывали большой портал из двух колонн и аттика наверху (последний периодически перемещался вниз или вверх). Вначале конструкция была заполнена псевдобетонными статуями из папье-маше; такими же статуями были увенчаны стоявшие по флангам колонны. В общем, не то Египет, не то -- СССР пятидесятых годов. В сочетании с яркими и аляповатыми костюмами Татьяны Ногиновой все, что происходило на сцене в первом акте, напоминало "Праздник урожая", поставленный на ВДНХ силами провинциальной самодеятельности: позолоченные снопы, наряды казаков и казачек из золотой парчи, роскошеству которых позавидовали бы любые августейшие особы... Богато жили малороссы в XVIII веке!
В общем, спектакль представляет собой смесь махрового соцреализма с достаточно примитивным символизмом: "отрубленная голова" Кочубея -- это небрежно изготовленная модель из папье-маше; безумная Мария почему-то тащит в узелке торс, руки и голову своего казненного отца (манекен с приставными деталями), а ее безумие, видимо, должен символизировать тот факт, что вместо головы она приделывает к шее манекена руку...
У современного зрителя, привыкшего к "изыскам" современной режиссуры, спектакль отторжения не вызывает ("Видывали и не такое!"), но и никакими особыми режиссерскими находками (без кавычек) не запоминается. Во второй картине друзья Кочубея вдруг расстаются на время с роскошными "новорусскими" нарядами, представая на сцене в исподнем -- многие хористы при этом перевязаны, загипсованы или облачены в современные бандажи, корсеты и лангетки (намек на то, видимо, как здорово отметелили их сердюки гетмана) -- и дружно хлещут стаканами или прямо "из горла" мутную горилку, что в изобилии плещется на сцене...
Однако кого этим удивишь сегодня? Единственное, к чему приводит подобный режиссерский ход, -- это к выводу, что мысль открыть царю Петру коварный замысел Мазепы об отделении в союзе со шведами Украины от российской державы была не давнишним замыслом Кочубея, а лишь пьяным "озарением" после нескольких дней тяжелого запоя...
В начале каждой картины сцена закрыта от зала полупрозрачным тюлем, на который проецируются какие-то блеклые слайды. Тряпка висит подолгу и раздражает: поскольку за кулисами на протяжении всего спектакля активно генерируется дым, то происходящее на сцене становится почти неразличимым.
Теперь -- об исполнителях. Ваш корреспондент посетил спектакль 12 сентября, когда в партии Кочубея выступил Александр Морозов. Я не знаю, хватило бы у этого артиста голоса, чтобы провести профсоюзное собрание в крупном актовом зале, но для зала Мариинского театра "совещательный" голос г-на Морозова явно маловат -- и это не говоря о том, что диапазона и характера голоса для такой партии у певца просто нет (достаточно сказать, что после хрестоматийной арии про три клада аплодисментов просто не было; зал сохранил гробовое молчание). В артистическом плане "вампучные" манеры Александра Морозова выглядели откровенно неуместными на сцене столь прославленного театра.
Выступление же в партии Марии молодой солистки, сопрано Виктории Ястребовой, -- наоборот, стало приятным сюрпризом. У певицы -- красивый голос, которым она пользуется свободно и мастеровито, превосходная дикция и хорошие сценические манеры.
Виктор Луцюк, певший молодого казака Андрея, разочаровал пестрым звукоизвлечением, во многих местах -- весьма приблизительной интонацией, а главное -- всегда "зажатым" пением. Этакий "репортаж с петлей на шее". Слушать его было трудно, смотреть на набор нехитрых оперных штампов, которыми тенор подменил актерскую игру, -- неинтересно.
Зато настоящим героем вечера можно безо всякого преувеличения назвать баритона Эдема Умерова. Его плотный, монолитный голос, превосходно выровненный по всему диапазону, без усилий летит над оркестром Мариинской оперы (оркестром, как известно, далеко не самым легким для вокалистов). У певца -- превосходное дыхание, безупречная дикция. Он показал себя не только прекрасным музыкантом, создавшим продуманный и глубоко прочувствованный образ (про дивный "ля-бемоль" в знаменитой арии я даже и не говорю!); Эдему Умерову удалось передать нешуточный масштаб личности своего героя -- а это доступно уже только подлинным Артистам с большой буквы.
Порадовал дирижер Александр Поляничко: в его прочтении партитуры хороший "драйв" счастливо соседствовал с пристальным вниманием к деталям; спектакль шел "на одном дыхании", дирижер показал себя хорошим и чутким партнером по отношению к солистам и прекрасно чувствовал форму произведения.
Оркестр явил публике свой традиционный набор сильных и слабых черт. Огорчали неспособность валторн (которым Чайковский доверил немало лирических мест в опере!) играть piano; форсированный звук у медной группы и отсутствие пресловутого piano и у деревянных духовых. Но это -- сегодняшний "фирменный стиль" Мариинского оркестра. За один вечер ни один, даже самый гениальный, дирижер такие застарелые "болячки" вылечить просто не в состоянии.
Неряшливо исполненные и плохо поставленные танцы (балетмейстер -- Сергей Грицай) не принесли славы ни российскому балету и не украсили спектакль. А открытие всех купюр приводит к "эффекту Вагнера": продолжительность спектакля выросла до четырех часов с "хвостиком", и многие зрители вынуждены покидать театр во втором антракте, чтобы добраться до дома без больших проблем.
Подводя краткий итог, можно сказать следующее. Новая постановка -- всегда праздник. Пусть Мазепа расхаживал по своим покоям (украшенным какими-то потертыми узбекскими коврами) то в красном кожаном плаще, то в какой-то немыслимой кольчуге. Пусть чубы малороссов скорее напоминали панковские "ирокезы", а лысины их украшены какими-то непонятными татуировками. В конце концов, спасибо режиссеру Юрию Александрову и за то, что не было в спектакле уже почти ныне неизбежных "эротических" сцен, а Мазепу и Кочубея не превратили в кагэбэшника и диссидента (этот прием уже здорово приелся). Этакая "западно-стерильная" сценография г-на Цыпина, лишенная индивидуальности, оставляет режиссеру до обидного мало простора для творчества.
Но когда на сцену выходят достойные артисты и певцы (даже если их в спектакле немного), а в оркестровой яме все в порядке -- то в наши дни это уже повод для радости.

Кирилл Шевченко

http://www.spbvedomosti.ru/article.htm? ... V_Articles

Санкт-Петербургские ведомости
Выпуск № 189 от 10.10.2006

Кармен тоже грузинка

После роскошной молодой и знаменитой меццо-сопрано Екатерины Семенчук Мариинский театр представил еще одну не менее интересную солистку в заглавной партии оперы Бизе "Кармен". Анна Кикнадзе с особым шармом спела партию испанской цыганки. Ее партнером - сержантом Хозе выступил знаменитый тенор Мариинки Юрий Марусин.

Событие специально не анонсировалось: спектакль уже не премьерный. Но в оперном спектакле существует понятие "ввод", который чаще всего оказывается дебютом того или иного солиста. И этот самый ввод (узаконенный технический термин для внутритеатрального пользования) играет важную роль не столько в судьбе театра, сколько в судьбе певца. Появление нового солиста в уже устоявшемся составе или, что тоже иногда случается, полное обновление состава не только формальные upgrade ("обновление по уровню") и update ("обновление по дате"), но нередко (хотя и не столь часто) - рождение нового спектакля.

"Кармен" Бизе в режиссуре Алексея Степанюка не самое лучшее приобретение последних лет. В сценографии Игоря Гриневича слишком много затуманивающего импрессионизма, который разжижает и без того неясный антитоталитарный пафос режиссера, который перенес действие из первых десятилетий века XIX в фашистскую Испанию. Свободолюбивая Кармен становится как бы обреченной жертвой режима. "Как бы" означает, что функция одетых в немецкую форму офицеров остается декоративной. Сюжет не позволяет: проблема Кармен - не внешняя, а внутренняя, персональная, экзистенциальная - драма именно ее личности.

Анна Кикнадзе абсолютно органична в этой роли. Кармен - не первый выход певицы на сцену Мариинского театра. Но она появлялась перед публикой нечасто. Можно вспомнить пажа Керубино в "Свадьбе Фигаро" Моцарта, маркизу Мелибею в репертуарном хите "Путешествие в Реймс" Россини, Маддалену в "Риголетто" Верди или Мэг Пейдж в "Фальстафе" Верди. Это не перворазрядные партии, но каждый выход певицы врезался в память, хотя и была заметна некоторая робость жеста, скрывающая его истинную силу. Кармен Анны Кикнадзе (в отличие от Кармен Екатерины Семенчук, героиня которой знает и предчувствует свой роковой финал) предстала земной, влюбленной в жизнь, не ведающей о скорой гибели. Свидетельством тому был опьяняюще-чарующий тембр ее насыщенного, обладающего уникальными свойствами меццо-сопрано.

В тот вечер "Кармен" в Мариинском получила еще и дополнительный актуальный акцент. Три партии в спектакле исполняли певцы с грузинскими фамилиями: помимо Анны Кикнадзе были еще Ирма Гиголашвили (Микаэла) и Михаил Колелишвили (Цунига). Голос каждого демонстрировал недюжинную природную мощь и высоту профессионализма.

Владимир ДУДИН

http://www.gorod-spb.ru/story.php?st=8136

ГОРОД №39
от 30-10-2006

Советник в роли графа

5 ноября в опере Моцарта "Свадьба Фигаро" в Мариинском театре партию графа Альмавивы исполнит Юрий Лаптев, советник президента России.

В общем-то это и не событие вовсе. Фамилия звучная: отец Юрия Лаптева -- Константин Лаптев был выдающимся певцом Кировской оперы. Имя -- нет: Юрий Лаптев -- солист Мариинской оперы, у которого репертуар обширный, но из второстепенных партий, порою даже хоровых.
Граф Альмавива для Юрия Лаптева -- исключительный случай. Одна из главных ролей выглядела данью уважения сыну звезды прошлого времен и статусу заведующего режиссерским управлением театра. Теперь выступление в ней чуть ли не единственная возможность у Лаптева поддерживать реноме солиста и заслуженного артиста.
Кстати, последнее выступление Юрия Лаптева перед назначением на должность советника президента -- в премьере густонаселенного "Носа" в постановке Александрова -- выглядело более привычно: герой Лаптева выезжал на бутафорском верблюде, чтобы спеть пару фраз. Персонаж в сюжете незначительный, но сценически запоминающийся.
Юрий Лаптев сейчас числится в труппе, как и многие другие артисты, которые могут появляться пару раз в сезоне. Это место для него выглядит как гарантия почетного отступления: вот, например, виолончелист Сергей Ролдугин, ненадолго перебравшись из Мариинского оркестра в ректоры Консерватории, в Мариинке теперь не только солист-звезда, но еще и пробует себя дирижером. А президентский советник тем более не вечная должность -- в 2008-м команду советников, наверное, поменяют.
Для Мариинки Лаптев всегда будет не лишним исполнителем. Грамотный вокал. Актерская сторона и вовсе хороша (режиссерская закалка дает о себе знать). В главной партии своего репертуара Юрий Лаптев выглядит вполне достойно. Впрочем, в этой опере советник президента не совсем на первом плане: здесь главная пара -- слуги (в отличие от оперетты, где им отводилось бы место каскадной пары), а граф и графиня -- сопутствующее обстоятельство.
"Свадьба Фигаро" пережила в 1990-х довольно серую постановку и ее же возобновление, после чего в 1998-м ныне идущий спектакль сочинил Юрий Александров. Суматошная и в изобилии напичканная режиссерскими "штучками" постановка была идеальна для молодых певцов из одноименной академии: это весьма благодарная почва для актерских проявлений. В ней когда-то была блестящая Сюзанна тогда только заблиставшей Анны Нетребко.
Но звезд в Мариинке немало, а вот президентский советник пока только один (кстати, эту подробность биографии Юрия Лаптева официальный сайт Мариинского театра замалчивает: наверное, из скромности).

Ирина Губская