Аркадий Володось на фестивале «Звезды белых ночей»
Радио «Орфей», 03.06.2010
http://www.muzcentrum.ru/news/2010/06/item3529.html

В северной российской столице продолжаются концерты 18-го Международного музыкального фестиваля «Звезды белых ночей». Настоящий аншлаг случился 1 июня в Концертном зале Мариинского театра, именно там впервые выступил легендарный пианист современности Аркадий Володось. Сегодня он нечасто гастролирует в нашей стране. Поэтому единственный российский концерт в Петербурге вызвал редкий за последнее время ажиотаж.

Сегодня Аркадия Володося справедливо считают достойным последователем Рахманинова и Горовица. В самом деле, судьба уготовила артисту неожиданные крутые повороты в карьере. Музыкант родом из Петербурга, его отец был солистом Мариинского театра. Изначально Аркадий и не думал быть пианистом, до отроческого возраста он учился в хоровой капелле, и не уделял значительного времени занятиям на фортепиано. Его больше интересовала работа педагога или настройщика. Однако, увлечение пианизмом рано или поздно дало себя знать. В 1988-м Аркадий чудом поступает в московскую консерваторию в класс Галины Егиазаровой (ученицы самого Александра Гольденвейзера). Затем Володось переезжает в Европу и занимается в Париже с Жаком Рувье и в Мадриде с Дмитрием Башкировым. Знакомство с венгерским пианистом Дьердем Циффрой отложило определенный отпечаток на судьбу Володося. Как известно Циффра был феноменальным исполнителем музыки Листа. Более того, Дьердь Циффра так проникся игрой молодого Володося, что даже решил подарить ему свой рояль. Ну а затем - стремительный взлет карьеры и многочисленные ангажементы на Западе. Уже в 26 лет Володось дает свой первый сольный клавирабенд в Карнеги Холле. Успех невероятный, которого там не помнят со времен великого Владимира Горовица. Знаменательно и то, что Аркадий Володось сотрудничает с фирмой Sony Classical, с продюсером Томасом Фростом, который раньше работал с самим Горовицем.

Аркадия Володося принципиально не интересуют никакие конкурсы и награды. Пианист предпочитает сравнительно небольшое количество концертов. Володось полагает, что в музыке не может быть никаких сравнений. «В каждой программе есть свое конкретное. В этой программе я хотел сопоставить контрасты, - рассказал пианист. - Особенно, допустим, космическая музыка Скрябина, музыка - мистерия, и чистота необыкновенная в «Юмореске», невинность. Это очень большой контраст психологический. А второе отделение — Альбенис, он же вышел во многом из Листа, я хотел это сопоставить. А Момпоу — это испанский Равель. То что слышится на сцене, это совсем не то, что слышит публика. Мне сегодня говорили, что в левой руке басов не было. Но в одном конце зала — одна акустика, с лева уже не слышно левую руку. Это такое тонкое дело. Музикферайн — там потрясающая акустика, но публика очень консервативная. Для них Скрябин был пыткой, а здесь в России любят Скрябина.»

Аркадий Володось — явление в пианистическом мире уникальное. При совершенной исполнительской технике, не имеющей определенных границ, Володось сочетает в своей игре подлинные качества музыканта-мыслителя и философа. Володося смело можно отнести к разряду музыкантов, у которых форма музыкального произведения рождается непосредственно в процессе исполнения. Музыка для него как вселенная звуков, в которой он подобен проводнику музыкального космоса для слушателя. Пианисту доступны любые сферы фортепианной музыки. Он с одинаковым удовольствием сочетает контрастные стилевые направления.

Поэтому закономерно включение в программу петербургского вечера поздних мистических опусов Александра Скрябина. В каждой из миниатюр Володось сотворил настоящее магическое действо: при сдержанных движениях и отстутствии экспансивной мимики под пальцами Володося рождались таинственные каскады неведомых созвучий и волшебных гармоний. В одной из таких пьес — «Гирлянды» — можно было услышать отзвуки дальних колоколов.

Аркадий Володось познакомил российского слушателя и с малоизвестными произведениями испанских композиторов эпохи Ренасимьенто Исаака Альбениса и Федерико Момпу.

Изысканные «Детские сцены» Момпу, написанные не без влияния французских импрессионистов, сменила ориентальная Испанская фантазия Исаака Альбениса. Володось инстинктивно чувствует природу музыки этих авторов. Мне довелось несколько раз бывать на концертах Олега Бошняковича, который так же был неравнодушен к испанской музыке. И после тех концертов не было ни одного исполнителя, способного увлечь своей харизмой и глубоким проникновением в мир испанской музыки.

Удивительно ясная аристократичная игра Володося, органичное чувство формы, безукоризненный исполнительский стиль – все эти качества позволяют еще раз сказать, что перед нами мастер фортепиано, для которого ценно и дорого настроение каждого звука.

Действительно, Аркадий Володось растворяется в потоке музыки, которую он доносит до слушателя. Нежная и проникновенная лирика Юморески Шумана соседствовала с монументальной сверхсложной сонатой Листа «По прочтении Данте» (из цикла «Годы странствий»). Это был пик виртуознейшего мастерства; временами, казалось, рояль преображался в гигантский оркестр. Володось за роялем был подобен дерзновенному скульптору, высекающему куски звуковой материи. Пожалуй, такие интерпретации листовских трансцендентных опусов раньше можно было услышать лишь у Святослава Рихтера и Лазаря Бермана. Безусловно, эту линию продолжает в наше время Аркадий Володось.

Зал долго приветствовал Аркадия Володося продолжительными овациями. Артист наградил благодарную петербургскую публику небольшим отделением бисов: наряду с жемчужинами фортепианной лирики Шумана и Чайковского Володось феерично исполнил испанские колоритные зарисовки Альбениса и Лекуоны, которые завершила Сицилиана из концерта Баха-Вивальди, ставшая своеобразной постлюдией, тихим проникновенным финалом всего концерта.

График гастрольных выступлений Аркадия Володося расписан на несколько лет вперед. Этим летом артист примет участие в фестивалях фортепианной музыки в Руре, Бад-Киссенгене и Тулузе. Аркадий Володось также не теряет надежды снова вернуться с концертами в Россию.



Виктор Александров, из Концертного зала Мариинского театра, Санкт-Петербург, специально для радио «Орфей»

Аркадий Володось в Мариинке-3: Иногда они возвращаются

http://www.fontanka.ru/2010/06/04/008/
04.06.2010 11:00
Фестиваль «Звезды белых ночей» только-только начал набирать обороты, но главное в инструментальной программе нынешнего года, кажется, уже произошло – с сольным концертом на третьей мариинской сцене впервые в Петербурге выступил всемирно известный пианист Аркадий Володось.

Каждый, кто берется писать об Аркадии Володосе, неминуемо оказывается в ситуации, много лет назад упомянутой Элмером Шенбергером: «“Что такое гений?” – приветливо спросили меня по телефону. Это как Августин о времени: когда никто не спрашивает, я знаю, когда надо это объяснить – нет». Жанр рецензии требует подробного отчета о происходившем июньским вечером в мариинском концертном зале, но искусство Володося настойчиво противится описанию. Рассказать о том, как ближе к концу первого отделения сосед по партеру смахивал крупные слезы, куда проще, чем объяснить причину столь обильных выделений у явно не склонного к сантиментам мужчины за пятьдесят. Это сопротивление заложено в самой природе володосевской игры, нарушающей все привычные представления о том, чем и как можно заниматься за роялем.
Конечно, Володось не в последнюю очередь поражает техническим совершенством, оставляющим далеко позади и Владимира Горовица, и Дьёрдя Циффру, и Марка-Андре Амлена. Чаще всего в рецензиях на концерты Володося можно встретить прилагательные «головокружительная» и «пьянящая» – применительно к исполнительской свободе музыканта. Те, кто побывал на рецитале в Мариинке-3, могли убедиться, что оба эпитета дежурные и не имеют к искусству Володося прямого отношения: игра этого пианиста вызывает эмоции едва ли не противоположные. Листовская соната «По прочтении Данте» в его исполнении скорее напоминает поездку на оснащенном GPS-навигатором внедорожнике по европейскому автобану – ты уверен одновременно и в мощности машины, и в ее надежности, и в качестве дорожного покрытия, и в том, что движешься точно по направлению маршрута. Скорости вжимают тебя в кресло, но не вызывают головокружения: скорее провоцируют на упоение силой, мощью и контролем над ситуацией. Трудно сегодня найти музыканта, который более определенно и предметно выражал бы своей игрой вроде бы вполне абстрактное философское понятие о воле.
Царственный – вот подходящее определение. Властность, стать, сила, благородство, абсолютная уверенность в себе и абсолютное спокойствие даже в самых проблемных ситуациях. Форте Володося кажется выкованным из вороненой стали, его наполняющее зал от первых рядов партера до галерки пронзительное пиано (окончательно сразившее в исполненной на бис «Сицилиане» Вивальди–Баха) звучит августейшей милостью монарха. Особенно очевидный в шумановской «Юмореске» редкий музыкальный аристократизм – изысканность нюансировки, изощренности агогики при кажущейся простоте интонирования – выматывают слух, не давая публике ни секунды покоя и держа зал в постоянном напряжении (упрек в «неспособности сыграть что-либо просто», донесшийся с одного из интернет-форумов, симптоматичен).
Забитый до краев, при переаншлаге напоминающий ковчег зал Мариинки-3 разразился аплодисментами еще при первом появлении музыканта на сцене. После сыгранного без единого люфта скрябинского сета (четыре миниатюры плюс Седьмая соната) с галерки раздался моментально подхваченный амфитеатром, бенуаром и партером восторженный то ли вопль, то ли стон. Вслед за венчавшей первую половину вечера шумановской «Юмореской» Володосю кричали «браво» с такой интенсивностью, как если бы впереди не было калорийного второго отделения. Реакция публики «Петровского» на победу сине-бело-голубых – единственное, с чем можно сравнить стоячую овацию и лавинообразное рукоплескание по завершении концерта. Подобного отклика аудитории на вечерах фортепианной музыки корреспонденту «Фонтанки» за последние годы не доводилось наблюдать ни разу – по поведению мариинского зала было заметно, как сильно в Петербурге изголодались по пианизму высшей пробы.
И дело тут не только в том, что петербургская публика фактически не знакома с актуальным контекстом современного фортепианного искусства: хотя, что и говорить, регулярно поставляемые на берега Невы джанк-фуд Дениса Мацуева, бессмысленный и беспощадный дальневосточный слэм Ланг Ланга и проповеди постепенно сдающего позиции Григория Соколова и близко не отражают положения вещей в черно-бело-клавишном секторе мирового музыкального процесса. Но главная причина особенно восторженного приема Аркадия Володося – не столько гастрольный голод. Общеизвестно, что петербургская фортепианная школа давно и безнадежно поражена бесплодием: наша Консерватория не первое десятилетие не способна породить ни одного сколь-нибудь значительного пианиста. Интрига заключается в том, что образцово-показательным пианистом-петербуржцем мог бы стать как раз Аркадий Володось собственной персоной – ленинградец по рождению, выпускник Хоровой капеллы и неудачливый абитуриент Училища имени Римского-Корсакова.
В Матвеевом переулке ему посоветовали вместо пианистов идти учиться на настройщика, после чего Володось уехал сначала в Москву, потом в Европу, а в конце концов сделал мировую карьеру. Понятно, конечно, что в весьма юном возрасте талант Володося можно было и не рассмотреть – но все-таки то, что не заметили в Петербурге, сумели взрастить в Москве, Париже и Мадриде. Исторический факт остается фактом: отринутый городом Володось вернулся в него уже в статусе едва ли не всемирно признанного первого пианиста планеты. В овациях, которыми наградила его мариинская публика, трудно было не ощутить привкуса смешанной напополам с гордостью досады – за потерянного «своего».
Присутствуя на концертах Аркадия Володося в разных городах и странах, автор этих строк не раз наблюдал крайне спокойную, если не сказать – безразличную, реакцию пианиста даже на самые экзальтированные восторги публики. Уходя со сцены Мариинки, Володось выглядел расстроганным. Точнее, его лицо транслировало ту эмоцию, которая заменяет расстроганность человеку, ведущему себя на сцене со смесью строгости и флегмы: музыкант и публика нашли друг друга, историческое воссоединение состоялось.

Дмитрий Ренанский
«Фонтанка.ру»