http://www.gzt.ru/rub.gzt?rubric=reviu& ... 0000054621

Газета.GZT.RU
15.05.2005

"С образом Кармен я уже сжилась"


Екатерина Семенчук (Кармен) и Август Амонов (дон Хозе) в спектакле Мариинского театра

Имя Екатерины Семенчук все чаще появляется на страницах газет и афишах ведущих оперных театров мира. Обладательница глубокого, страстного меццо, она считается одной из самых перспективных и многообещающих певиц своего поколения. Только что Семенчук спела партию Кармен в премьерном спектакле Мариинского театра, а на Пасхальном фестивале выступила в «Войне и мире» в роли Сони. С Екатериной Семенчук встретилась Гюляра Садых-Заде.

- Когда вы закончили консерваторию?

- Кажется, четыре года назад. Я не помню точно, до сих пор диплом даже не забрала, времени нет.

- Однако! Консерватория-то - напротив театра, только площадь перейти…

- Такая вот жизнь, не получается. Помню, сдавала госэкзамены, и потом мы сразу полетели с Ларисой Абисаловной Гергиевой в Аргентину, у нас было запланировано огромное турне. «Мы» - это я, Даниил Штода и Ирина Матаева. Было ужасно трудно - особенно, когда выступали в Буэнос-Айресе, в знаменитом оперном театре Колон. Там зал на четыре с половиной тысячи мест, и он весь был заполнен - оба вечера. Потом мы с Ларисой Абисаловной полетели в Кардифф на вокальный конкурс. Отбор туда жесточайший. В тот раз Россию в Кардиффе представляла я, а Володя Мороз - Белоруссию. В финал из двадцати пяти человек выходят пятеро. Тогда победил румынский тенор Мариус Бренчу.

- Кто был в тот год в жюри?

- Всех не вспомню. Джоан Сазерленд, Мерилин Хорн, импресарио, директора крупных оперных театров. У нас с Ларисой Абисаловной была подготовлена "русская" программа. Я вообще очень люблю петь русскую музыку: романсы Чайковского и Рахманинова, вокальную лирику ХХ века. Люблю Микаэла Таривердиева - год назад спела его цикл на стихи Беллы Ахмадулиной. Пела романсы из нового цикла Александра Смелкова на стихи Марины Цветаевой. Они генетически связаны с XIX веком, с ним их объединяет лирический настрой, душевная открытость, страстность…

- Ваша страстность очень заметна, когда вы на сцене, в образе. Вы много раз пели Кармен на разных сценах?

- Я пела Кармен в пяти постановках. Три года назад - в Филадельфии. Работала с замечательным режиссером, англичанином Дэвидом Эдвардсом. Он перенес действие во франкистскую Испанию - в 30-е годы. Прошлым летом я пела Кармен в Варшаве, моим партнером был Хосе Кура. Недавно меня пригласили на совместную японско-французскую постановку: копродукция японского театра Бунка Кайкан и фестиваля "Оранж", дирижером был Мюнг Ван Чунг. Совсем недавно я пела Кармен в Далласе, а в июле собираюсь исполнить партию в Италии, на фестивале в Кальери. Так что с образом Кармен я уже сжилась. Жаль, сорвалась постановка в Севилье, где, собственно, и проходит действие оперы. Спектакль должен был развернуться на площадях и улицах Севильи. В нем были заявлены четыре Карменситы: Ольга Бородина, Анжела Георгиу, Дениз Грейвз и я. Но Лорин Маазель, который должен был дирижировать, заболел, и постановка отменилась.

- А как вам понравилась постановка в Мариинском театре?

- Мне очень трудно оценивать ее со стороны. Работа артиста заключается в том, чтобы хорошо спеть партию. Но в целом работать с Алексеем Степанюком, постановщиком спектакля, мне понравилось. Он из тех режиссеров, с кем легко и интересно. Детально прорабатываются сцены, и нет этой тягостной пустоты, когда ты не знаешь, чем себя занять. И при этом Алексей дает возможность артисту импровизировать.

- Повлияла ли на ваше исполнение трактовка Образцовой - самой знаменитой нашей Кармен?

- Елена Васильевна всегда была для меня кумиром. Она покоряет масштабностью, цельностью натуры. У меня с нею было не очень много контактов на сцене, но все были запоминающимися. В частности, в Метрополитен мы с ней пели в «Войне и мире»: она - Ахросимову, а я - Соню. Общались за кулисами, между спектаклями… C ней легко, интересно. Я видела, как она умеет мгновенно преображаться на сцене, как быстро входит в роль, как самозабвенно играет и поет. А ее Графиня в «Пиковой даме»! Никогда этого не забуду. Последний раз я наблюдала за ней в театре Шатле в Париже во время «Русских сезонов» Мариинского театра. У меня прямо дух перехватывало: всеми овладело какое-то необыкновенное состояние подъема, вдохновения - и в зале, и на сцене. Словно все ушли туда, внутрь «Пиковой дамы»: и публика, и артисты, и Валерий Гергиев, и оркестр. Владимир Галузин пел Германа восхитительно; а я пела Полину.

- Чем был интересен для вас прошедший сезон?

- В декабре, например, я спела сольный концерт с Ларисой Абисаловной Гергиевой - это был мой сольный дебют в Америке. Записала два диска с русской программой на фирмах Harmonia Mundi и Delos. Спела "Реквием" Верди в Берлине - его поставил Иоахим Фрай. Пока шли репетиции «Кармен» в Мариинском театре, успела побывать в Красноярске с Валерием Гергиевым и спеть в гала-концерте; потом поехала в Липецк на первый Международный конкурс вокалистов имени Обуховой, взяла Первую премию. Слетала в Лос-Анджелес с театром, тоже выступила в гала-концерте. В апреле на три дня полетела в Лондон, чтобы выступить на венчании принца Уэльского с леди Камиллой.

- С этого места можно поподробнее?

- Знаете, мне после этого выступления письма идут со всего мира: люди спрашивают, где купить мои записи, где можно меня услышать. Это приятно, конечно. Но я хотела бы подчеркнуть - дело вовсе не во мне. Мое выступление на свадьбе было музыкальным подарком Мариинского театра и лично Валерия Гергиева принцу Уэльскому. Не было никакого личного приглашения. Просто два года назад, когда мы проводили вечер памяти королевы-матери, Принц услышал на нем Символ веры из «Литургии Иоанна Златоуста» Александра Гречанинова. И ему так понравилась музыка - это восьмой номер из «Литургии», что он попросил спеть именно его на церемонии благословения. Вся церемония проходила в Виндзорском замке; точнее, в старинной часовне святого Георгия, по размерам больше напоминающей собор - такая она огромная. Пространство часовни делилось надвое органом: с одной стороны сидели гости, восемьсот человек, а с другой стороны - певчие, музыканты, члены королевской семьи.

Ритуал благословения был подробно расписан: когда выходит епископ Кентерберийский, когда входит королева, а когда - молодые. Когда вставать, когда садиться: все это было довольно сложно и очень красиво. Когда церемония завершилась, играли еще много красивой музыки: Элгара, Вивальди. А потом все пошли на прием в зал Ватерлоо. Меня представили Принцу, и он сказал мне, что был очень тронут. А когда молодые уезжали, на улице играл оркестр волынщиков; все было торжественно и трогательно, такие события запоминаются надолго.

- Где еще вы выступали с Мариинским театром?

- Я стала выезжать на гастроли с Мариинским театром пять лет назад. Первый раз выехала в Китай - мне поручили петь Полину. Потом мы выезжали с «Войной и миром», со «Снегурочкой» в концертном исполнении: были в La Scala, Covent Garden, Theatro Real в Мадриде. Последний мой крупный дебют состоялся в знаменитом зале Concertgebouw в Амстердаме в августе прошлого года. Меня пригласил туда маэстро Гергиев, и я пела с Роттердамским Филармоническим оркестром очень сложное произведение Берлиоза «Смерть Клеопатры». Волновалась и очень много работала: корпела над произведением, занималась с педагогами по французскому языку и по вокалу. В Роттердаме спела с маэстро арию из «Осуждения Фауста» Берлиоза. Исполняла с театром «Бенвенуто Челлини» в Баден-Бадене, у меня тогда даже дублера не было. Опера огромная, сложная, буквально выжимает из тебя все силы, весь запас драматизма и лирики. Но музыка невероятной красоты. И у моих арий диапазон - от «си» вверху до «соль» малой октавы!

- Вы уже ощутили первые признаки славы, витающей над вами?

- Если честно, я об этом не думаю. Знаете, что я ценю больше всего? Общение с коллегами, особенно - старшего поколения. Когда такие люди, как Евгения Гороховская или Георгий Заставный, дают советы, их опыт, их точные замечания по поводу сути работы оперного певца незаменимы для молодого исполнителя. И когда такие люди уходят из театра, из жизни, образуется пустота, которую ничем не заполнить. Мне, например, очень не хватает сейчас советов Заставного. Если опытный человек когда-то от всего сердца пел арию, он знает, чем мне помочь, что посоветовать, чувствует, как это может прозвучать у меня. И тогда он говорит: «А попробуй-ка так сделать!» - это я больше всего ценю. Я не люблю, когда меня просто хвалят. Люблю, когда подсказывают что-то полезное или новое. Люблю сам процесс работы - даже больше, чем выступление.

Коллекционируя премии
Екатерина Семенчук родилась в Минске, в семье военного врача. Поступила учиться в хоровую школу, затем перевелась в Петербургскую консерваторию. В 1999 году поступила в Академию молодых певцов при Мариинском театре. В 2001 году окончила Петербургскую консерваторию. Финалист международного вокального конкурса в Кардиффе (2001). Специальная премия международного конкурса Пласидо Доминго в Лос-Анджелесе (2000). Первая премия на конкурсе имени Обуховой (2005). Поет ведущие партии в спектаклях Мариинского театра, с которым гастролирует по всему миру. Выступает с Валерием Гергиевым, Даниэлем Баренбоймом, Мюнг Ван Чунгом.

http://www.newizv.ru/news/?id_news=2431 ... 2005-05-16

Новые Известия
16.05.05
понедельник

Анна Нетребко
«Моя жизнь расписана на три года вперед»



Новую примадонну Мариинского театра Анну Нетребко сегодня чаще можно встретить в Вене, Лондоне и Нью-Йорке. В Петербурге, а тем более в Москве, она бывает редко. На этот раз в столицу оперная певица заглянула для участия в Пасхальном фестивале. После заключительного гала-концерта музыкального форума Анна Нетребко ответила на вопросы «Новых Известий».

– Что собираетесь делать после Пасхального фестиваля?

– Буду в лондонском Ковент-Гардене петь Джильду в «Риголетто» Верди, а буквально через неделю отправлюсь в Австрию, где исполню Виолетту в «Травиате» в новой зальцбургской постановке. В октябре – ноябре у меня большой концертный тур по Германии. После этого – «Риголетто» в нью-йоркском Метрополитен-опера. В Россию буду заезжать буквально на два-три дня. Все мои визиты будут короткими и сумасшедшими. Что делать – мой график расписан по дням на ближайшие три года.

– Не тяготит такой график?

– Конечно, иногда возникает ощущение несвободы. Но уж как говорится: «Назвался груздем – полезай в кузов». Если захочу, наверное, смогу от чего-нибудь отказаться. Но я сама выбрала себе такую жизнь. Чего хотела – того и достигла.

– Лет двадцать назад, когда вы жили в Краснодаре, наверняка не могли и представить себе такую карьеру?

– Я не смела мечтать, что так сложится судьба, еще семь лет назад. Все случилось очень быстро, завертелось, закрутилось и совсем меня ошарашило. Сейчас я до сих пор не очень понимаю, что произошло. Только после того как начались мои сольные концерты в Германии и в Австрии, я стала понимать масштаб своей популярности. Когда ради меня собирались залы по восемь тысяч человек, в конце концерта публика устраивала овации, я думала, не снится ли мне все это. Поначалу меня мучило чувство ответственности, давила поднятая вокруг моего имени шумиха. А теперь что-то изменилось, и я стала получать удовольствие от популярности. В Германии и Австрии меня узнают на улицах, подходят, берут автографы. Это, конечно, приятно.

– Вы ведь, по-моему, даже успели в кино сняться?

– Да. Сыграла саму себя в фильме «Дневник принцессы». Но я появилась там на экране ровно на восемьдесят пять секунд. Зато вместе со мной снималась Джулия Эндрюс в роли королевы.

– Вам самой-то фильм понравился?

– По-моему, я получилась толстой. Там заметно, что я люблю поесть. Это вообще моя большая проблема. Вот перед московским гала-концертом наелась до отвала, а потом на концерте старательно втягивала живот.

– Обычно певцов из России приглашают на Запад петь партии в операх русских композиторов. А вы поете в операх Моцарта, Беллини, Верди.

– Так случилось, что мой голос больше подходит для опер итальянцев и Моцарта. Я могу петь буквально две-три русские оперы. Меня часто приглашали петь Татьяну, Иоланту, Лизу в «Пиковой даме» и весь русский репертуар. Но я с самого начала решила, что мне надо петь зарубежную музыку. И сумела настоять на своем.

– Вы часто выступаете в разных странах. Какой город нравится вам больше всего?

– Очень люблю Лондон, Нью-Йорк и, конечно же, Сан-Франциско. Ведь в театре Сан-Франциско состоялся мой западный дебют. Все было как в сказке: солнце, море, прекрасная атмосфера, замечательный театр, очень доброжелательная публика. С тех пор всегда там чувствую себя хорошо. И друзей много. Хотя дружу в основном с иностранцами. Не люблю русских за границей… У меня есть друзья в России, я их люблю, мы дружим с детства и навсегда останемся друзьями. Но русские за границей – они какие-то другие. Я не нахожу с ними общего языка. Поэтому предпочитаю общаться с иностранцами, которые хорошо знают искусство, литературу, музыку.

– Что вы любите делать в свободное время?

– Если я очень устала, то ничего не делаю. Лежу, читаю. Вот стала фанаткой Бориса Акунина. Он так пишет про Россию, что резко возрастает чувство патриотизма. Особенно когда сидишь за границей. Люблю ходить по магазинам, общаться с друзьями, ходить в кино. Семьи у меня нет, и замуж я пока не собираюсь.

– У вас есть мечта?

– Есть. Спеть Манон в одноименной опере Массне. Ее премьера состоится в следующем году в Берлине. А еще мне очень хочется спеть «Лулу» Берга. В этой опере трудная музыка и много немецкого текста, но образ Лулу очень интересный, и мне хотелось бы его воплотить. Интересно покопаться в мозгах и в душе этой экспрессивной женщины.

– Как вы относитесь к тому, что вас сравнивают с другой, не менее экспрессивной героиней прошлого века – Марией Каллас?

– Плохо. Никого никогда ни с кем не надо сравнивать. Каждый человек уникален. Каллас была только одна, и второй такой не будет. Надеюсь, что я тоже буду только одна. Время покажет.

ОЛЬГА РОМАНЦОВА

Справка «НИ»

Анна НЕТРЕБКО родилась 18 сентября 1971 года в Краснодаре. По окончании школы победила в конкурсе «Мисс Кубань». В 1990 году поступила на вокальный факультет Ленинградской государственной консерватории имени Н.А. Римского-Корсакова. Еще на четвертом курсе дебютировала на сцене Мариинского театра в «Свадьбе Фигаро». Лауреат Всероссийского конкурса вокалистов им. М.И. Глинки (1993 г.) и II международного конкурса молодых оперных певцов им. Н.А. Римского-Корсакова (1996 г.). Лауреат высшей театральной премии CASTA DIVA (1998 г.) и высшей театральной премии Санкт-Петербурга «Золотой софит» (1999 г.). Сегодня Анна Нетребко поет в лучших оперных театрах Вены, Берлина, Лондона, Вашингтона, Сан-Франциско, Лос-Анджелеса, Филадельфии.

http://www.trud.ru/Arhiv/2004/02/28/200402280370501.htm

УЛЬЯНА ЛОПАТКИНА: ВОПРОС "СЕМЬЯ ИЛИ СЦЕНА?" ДЛЯ МЕНЯ НЕ СТОЯЛ

ТЕПЕРЬ УЖЕ И ДВУХЛЕТНЯЯ ДОЧКА ЗНАМЕНИТОЙ БАЛЕРИНЫ ГРЕЗИТ ТАНЦЕМ

Труд №037 за 28.02.2004
Безрукова Людмила, соб. корр. "Труда", Санкт-Петербург


Два года назад, на пике карьеры, в зените славы прима-балерина Мариинского театра Ульяна Лопаткина ушла со сцены. Чтобы родить дочь Машу. Правда, обещала обязательно вернуться. И действительно, как только это стало возможным, приступила к работе в репетиционном зале. Однако вскоре дала знать о себе давняя травма ноги.

ПРЕДСТАВЛЯЕМ СОБЕСЕДНИЦУ

Ульяна Лопаткина - заслуженная артистка России, солистка Мариинского театра Санкт-Петербурга. Выпускница Академии русского балета им. А.Я. Вагановой (Вагановское училище). Одна из последних учениц народной артистки СССР Натальи Дудинской. Лауреат Государственной премии. Лауреат престижных премий: "Душа танца", "Золотой софит", "Золотая маска", премии лондонских критиков.

Лишь под новый 2004 год Ульяна выступила с небольшим сольным номером в гала-концерте Мариинки. В начале февраля станцевала в "Шехерезаде". А к началу марта готовит роль в новой постановке "Лебединого озера".

В ожидании завершения репетиции "Лебединого" я бродила по третьему - "балетному" - этажу театра, поглядывая на проходящих мимо танцовщиц: узнаю ли Лопаткину? Прежде видеть ее доводилось только в спектаклях, находясь по другую сторону рампы. На телеэкране она практически не появляется, пресс-конференций не дает...

Узнала ее сразу, едва она появилась в узком коридорчике, отделяющем репетиционный зал от гримерных комнат. По тонкому высокому стану и подчеркнуто красивым линиям узких рук. По взгляду больших светлых глаз - приветливому и слегка виноватому: задержалась на несколько минут. По тому, как уважительно и тепло поздоровалась - будто это я, а не она звезда российского балета. Наконец, по тренировочному трико черного - ее любимого, как говорят, цвета.

- Два года без сцены, вне танца - чем они были для вас в большей степени: отдыхом или испытанием? - первым делом спросила я.

- Не отдыхом, это точно - я скучала по сцене. Тяжело было восстанавливаться после декретного отпуска. Но не менее тяжело и после операции на стопе. Разные нехорошие мысли возникали...

- О вашей травме я слышала еще лет пять назад...

- Да, она давно меня беспокоила. Сложно было установить, что именно случилось со стопой, почему такая сильная боль. Консервативное лечение результатов практически не давало. Пока я могла танцевать - танцевала. Это вообще в порядке вещей у артистов балета - преодолевая боль, продолжать работу. Все терпят, пока могут. Тем более что болевые ощущения нередко возникают из-за обычной усталости, перегрузок. Уходя в декретный отпуск, я надеялась, что нога моя хорошо "отдохнет", но увы... В феврале прошлого года в Нью-Йорке мне сделали операцию. И вот, слава Богу, я снова танцую!

- Почему в Нью-Йорке?

- Мне предложили сделать операцию у хирурга, который много лет специализируется на таких травмах, как у меня. Всю свою профессиональную жизнь он посвятил труппе Баланчина. В нашей стране медицина не уделяет, к сожалению, достаточного внимания танцовщикам - в отличие, например, от спортсменов. В Москве, знаю, есть хорошая клиника. Но нам часто нужны срочные консультации. Бывает, упустишь два-три дня, потом приходится брать больничный на месяц. А в моем случае получилось - на все полтора года.

- Ульяна, решение стать матерью было хорошо обдуманным, никаких сомнений не возникало? Считается ведь, что балет и материнство - "две вещи не совместные"...

- Нет, никаких сомнений не возникло. Еще до замужества у меня была внутренняя убежденность, что если встанет выбор между сценой и ребенком, работой и семьей, я выберу в первую очередь ребенка, семью. К счастью, выбирать не пришлось, мне удалось, родив, вернуться на сцену. Есть, конечно, некоторые сложности. После родов организму очень нелегко даются тяжелейшие сценические нагрузки. Я до сих пор восстановилась не полностью. Не хватает в первую очередь выносливости, что сказывается во время продолжительных спектаклей.

- Вас это угнетает?

- Безусловно. Но об этом у нас не принято говорить. С этим принято бороться молча.

- У вас нестандартный для балерины высокий рост, не "классических пропорций" длинные узкие кисти, о чем не раз писали критики, признавая вместе с тем особое лирическое очарование балерины Лопаткиной. Не было ли в свое время проблем с поступлением, а затем с обучением в Академии имени Вагановой, где к традициям, в том числе и внешним данным будущих балерин относятся, так сказать, истово?

- Когда я поступала в академию, то ростом не выделялась. Выросла в последние три года обучения. Проблем из-за этого никаких не было. Сейчас немало балерин, чьи внешние данные не укладываются в классические каноны. Что не мешает им успешно выступать. Мне точно не мешает. Очень хорошо сказал когда-то Джордж Баланчин: "Я люблю, когда у балерины крупные стопы. Любое движение, например, подъем и спуск с пуантов, у такой балерины подается крупнее, а значит, выразительнее".

- Стать балериной - это была мечта детства?

- Это была мечта моей мамы. Прямого отношения к искусству мои родители не имели. Мы жили в Керчи, на берегу Черного моря. Там имелось немало разнообразных детских студий, кружков, секций. Мама записала меня, кажется, во все. Хотела, чтобы я росла всесторонне развитой. Одна из студий была балетной. Занятия вела в ней Лидия Яковлевна Пешкова, в прошлом - танцовщица Мариинского театра. Она и посоветовала моим родителям ехать со мной в Вагановское училище. Поступила я не с высшими оценками. И училась не лучше всех, хотя в целом и неплохо, была "хорошисткой".

- Когда возникло желание стать примой, лучшей из лучших?

- Не помню, чтобы подобное желание вообще возникало. Я, признаться, была несколько ленивой. К тому же остаться одной, без родителей, в чужом незнакомом городе - не самое легкое испытание для 10-летней девочки. Жила я в интернате, занимались нами во внеклассное время мало. И никто никогда не говорил нам, что можем (тем более - должны!) стать примами, в нас не воспитывали фанатичного стремления к сценическому успеху. Просто предполагалось, что он обязательно придет к тем, кто много работает.

- О вашей работоспособности в Мариинском театре уже ходят легенды. Рассказывают, что после основных, плановых репетиций вы еще часами не выходите из зала...

- Балерине, тем более "с именем", недостаточно просто хорошо выглядеть. Нужно своим танцем оправдывать внимание публики.

- То есть чудо необходимо хорошо готовить?

- Безусловно. Но даже не в этом дело. Главное - честно трудиться. А это не только репетиции. Тут затраты иного рода. И физические, и психологические.

- Вы помните, когда впервые солировали в Мариинке?

- Конечно. Это было в конце моего первого сезона в театре, весной 1992 года. Я танцевала партию Жизели, у меня сохранилась запись. Иногда смотрю ее - далеко не лучшее исполнение. Помню, что меня хвалили за эмоциональность. Но было и много технических ошибок.

- Вы вносите исполнительские "коррективы" в хореографию, как, скажем, дирижеры, которые при исполнении того или иного музыкального произведения где-то увеличивают темп, где-то подчеркивают звучание определенных инструментов?

- Мое вмешательство ограничивается выбором из того минимального количества версий, которые обычно допускает сам хореограф. Этих версий может быть две, от силы три, и касаются они, как правило, чисто технических нюансов движения. Импровизация возможна лишь в эмоциональной "окраске". Каждая солирующая балерина должна, мне кажется, работать над своей собственной "окраской" движения. Скажем, поднимая руки вверх два раза, изображаем взмах крыльев. Формально у всех это движение одинаково. Эмоционально - у каждой балерины свое.

- Полностью перевоплотиться, погрузиться на сцене в роль удается часто?

- Вы знаете, полного "забвения себя", я считаю, нельзя допускать. Того, что называется "упасть в глубину роли". Ситуацию на сцене всегда нужно контролировать, четко помня хореографический текст. Эмоциональный перебор может даже привести к физическому падению, не дай Бог, травме. Но безусловно надо прислушиваться к своей роли, искать в душе отклик на нее, а в памяти - жизненный опыт (свой или знакомых, близких людей). Это как при чтении интересной книги: мы сопереживаем героям, "примеряя на себя" их поступки.

- Верно ли, что в первые годы работы в Мариинском театре вы, находясь за кулисами, успевали между выходами на сцену читать книжку?

- Господи, кто ж такое придумывает?! Во время спектакля испытываешь такое внутреннее напряжение при полной концентрации внимания, что, оказавшись на короткое время за кулисами, едва успеваешь перевести дух. Нам, балеринам, требуется железная воля.

- В "Лебедином озере" какая роль вам ближе - белого лебедя или черного?

- Конечно, белого! Чистого в помыслах, благородного в поступках. И с технической точки зрения эта партия сложней, а значит, интересней.

- Уже больше 10 лет вы танцуете в Мариинском театре, стали одной из лучших балерин страны, а до сих пор не имеете постоянного партнера...

- Сейчас нет такого, как было раньше, когда к каждой балерине "прикрепляли" партнера и в зависимости от особенностей сложившегося дуэта строили репертуар. Не знаю, хорошо это или не очень. Наверное, как в любом деле, были тут свои плюсы и свои минусы. Я танцую с Даниилом Корсунцевым, Евгением Иванченко, Игорем Зеленским. Постоянно выступать с ними не могу в силу разных обстоятельств. Одно из них: в нашем театре большое количество балерин, которым нужны высокие партнеры. Это проблема, знаю, не только Мариинского балета.

- Вы согласны с теми, кто говорит о вас: "архитектор своего успеха"?

- То, что я балерина Мариинского театра и у меня есть свой репертуар, то, что зрители меня, смею теперь сказать, любят, я расцениваю не иначе как подарок судьбы. Людям, которые меня учили, направляли, поправляли, - низкий им поклон. Их было не много, но они повлияли на мою судьбу. Вот они - мои "архитекторы".

- Я смотрю, у вас булавочка на трико - это от сглаза?

- Нет, чтобы не потерять, она мне нужна. Я не суеверна. Православный человек не должен "зацикливаться" на приметах и суевериях.

- Вашей дочери Машеньке немногим менее двух лет. Наверное, слишком рано еще говорить о ее будущем?

- Я бы хотела дать ей возможность открыть и развить те способности, которые в ней, надеюсь, обнаружатся. Не показываю ей бесконечно записи своих выступлений. Но что такое балет, дочь знает уже очень хорошо. Любимые ее персонажи, наряду с мишками, собачками, как она говорит, - "балеринки". Увидит на экране сцены из балетных спектаклей - замирает от восторга, а потом сама начинает танцевать.

Журнал " Красный 100%"
01(20)январь 2005.

поколение
текст Анна Ершова
фото Михаил Арсеньев

ЛЕОНИД САРАФАНОВ



ЛЕОНИД САРАФАНОВ, СОЛИСТ МАРИИНСКОГО ТЕАТРА. ЗАВЕРБОВАН ИЗ КИЕВСКОГО БАЛЕТА ПОСЛЕ ПОБЕДЫ НА КОНКУРСЕ. НАЗНАЧЕН ПРИНЦЕМ В НОВОЙ ВЕРСИИ «СПЯЩЕЙ КРАСАВИЦЫ». МОЛОД, УВЛЕЧЕН, РВЕТСЯ В БОЙ, СТОИТ ГОРОЙ ЗА ТЕАТР. ОБОЖАЕТ ЦИФРОВУЮ ТЕХНИКУ И ИГРОВЫЕ ПРИСТАВКИ. ДВА МОБИЛЬНИКА ПЕРИОДИЧЕСКИ ВЫПАДАЮТ ИЗ КАРМАНОВ. 22 ГОДА

КРАСНЫЙ Каково быть принцем?
ЛЕОНИД САРАФАНОВ: Ну, в спектакле приходится... Когда выходишь на сцену, происходит какой-то момент перевоплощения. На сцене я стараюсь быть тем, кого в данный момент играю. Если в голове я остаюсь Леней Сарафановым, - получается совсем не то...

КРАСНЫЙ А в жизни?
Л. С: Все от настроения зависит или даже от времени года.

КРАСНЫЙ Вы что-то хотите «донести до зрителя»? Или...
Л. С: Я просто стараюсь хорошо исполнить свою работу...

КРАСНЫЙ Можно Мариинский театр назвать «фабрикой звезд»?
Л. С: Скорее шоу «За стеклом».

КРАСНЫЙ Вы могли бы танцевать, скажем, чечетку, сальсу?
Л. С: Чечетку? Почему бы и нет. Это мне очень интересно. Чечетка - тоже своего рода балет, ирландский. Сальса? Тоже замечательно. Ведь это все поможет в дальнейшем в моей профессии! У нас это даже приветствуется. Я бы многое мог попробовать с удовольствием, а потом бы выбрал... И вот то, что у меня хуже всего получалось бы - я точно не стал бы.

КРАСНЫЙ Ну а чего вы никогда не попробовали? Есть какие-то личные запреты?
Л. С: Можно танцевать все что угодно! Просто бывают такие невыносимые условия, в которых что бы ни предлагали танцевать - откажешься. Какие? Например, один концерт надо было репетировать на сцене два на три и с ужасно скользким линолеумом, плюс холод, плюс проблемы с фонограммой... Вот в таких условиях танцевать невозможно.

КРАСНЫЙ Отличается балетный мальчик от обыкновенного молодого парня?
Л. С: Ну конечно. Я не слишком располагаю свободным временем. Не могу себе позволить побегать в футбол, например. От многих вещей приходится отказываться. У нас вся жизнь подчинена определенному режиму: спектакли, гастроли, репетиции. И остальную жизнь я пытаюсь подстроить под этот график. Иногда хочется пойти в ночной клуб и протанцевать всю ночь - но понятно, что на следующий день на работу уже не проснешься.

КРАСНЫЙ Но иногда выбираетесь...
Л. С: Ну конечно! И бары, и дискотеки, - нам ничто человеческое не чуждо.

КРАСНЫЙ И как вы танцуете на дискотеке? Не тяжело «перенастроить» тело?
Л. С: Как танцую? Не думая. Я как-то расслабляюсь, и тело что-то само творит - я не знаю, что.

КРАСНЫЙ Вот у вас плееры всякие, куча мобильников. А компьютер есть?
Л. С.: Два ноутбука! Сейчас, к сожалению, оба не работают. Один завис, другой залил вином.

КРАСНЫЙ То есть балетным и пить можно?
Л. С: На отдыхе - можно. Вы знаете, даже Майя Плисецкая всегда после спектакля выпивала бутылку пива, это расслабляло ей связки.

КРАСНЫЙ На компьютере что делаете, играете?
Л. С: Сейчас вообще не играю - времени жалко. Часто нужен интернет. Приходится со многими переписываться либо искать какую-то информацию. Порой спектакль танцуешь - а потом залазишь на форум Мариинского театра и читаешь, что они там про тебя пишут. Особенно когда я только приехал - часто смотрел, что обо мне говорят. Как-то станцевал первый раз в жизни па-де-де из «фестиваля цветов». После спектакля залез на форум - а там написано: «Ну и опять Сарафанов со своим фестивалем цветов». Можно подумать, я танцевал сто раз и всем надоел. После этого я понял, что все эти заметки субъективны, и стал меньше обращать внимание. Бывают очень правильные замечания, но бывает - перегибают палку, и порой очень обидно. Вообще, даже поражаюсь: неужели люди пишут на форуме и думают, что балетные такие отсталые люли и не умеют пользоваться интернетом? И не прочтут этого?

КРАСНЫЙ В прошлом году труппа работала с «самим» Уильямом Форсайтом... Говорят - старик Державин вас заметил?
Л. С: Не знаю. Что-то не припомню. Форсайт свое внимание всем уделял поровну, всем делал замечания, всех поздравил. Незамеченным никто не остался.

КРАСНЫЙ То есть басни?
Л. С: Ну да. Просто кто-то сакцентировал на этом внимание.

КРАСНЫЙ В балетах Форсайта вы танцевали в паре, как я понимаю, со своей женой?
Л. С: Уточню - бывшей девушкой. Сейчас мы расстались.

КРАСНЫЙ И вы обитаете в общежитии?
Л. С: Нет, сейчас живу с другой девушкой на квартире.

КРАСНЫЙ Легче или труднее, когда твоя девушка из твоей же труппы?
Л. С: Для меня - легче. Есть такие профессиональные вещи, близкие и интересные мне, - незнакомый с нашей жизнью человек их просто не поймет. И вообще, для него многое будет дикостью.

КРАСНЫЙ То есть целыми днями быть вместе, везде ездить вместе - это вас не напрягает?
Л. С: Вот я свою девушку, хоть мы в одной труппе, почти не вижу. Я целый день в театре на своих репетициях, она целый день - на своих. Мы приходим домой обессиленные, падаем и засыпаем. Я даже говорю ей: пропади пропадом этот балет! Я не вижу тебя!

КРАСНЫЙ Балет - это спорт?
Л. С: Нет, не спорт, точно говорю. Хотя потихоньку начинает превращаться в спорт, как нам все говорят. Но мне не хочется верить, что это спорт. Во всяком случае, не для меня.

КРАСНЫЙ «Спящую красавицу» будут внимательно смотреть, обсуждать... но по сути это просто сказка для детей. Что для вас, взрослого человека, значит участие в этом спектакле?
Л. С: Возможность побывать в сказке и попытаться зрителя втянуть в эту сказку на короткое время...


Спасибо Strange Rituals, приславшему статью и фото.

http://www.gorod-spb.ru/story.php?st=5654

Город №17
от 23-05-2005

Признак оперы
почему Анне Нетребко не нужна система Станиславского, но нужна неоперная фигура

В судьбе Анны Нетребко было много ситуаций, когда все могло повернуться по-другому. В Краснодаре, откуда она родом, Нетребко заняла второе место на конкурсе красоты, но в модели не пошла. Приехав в Петербург, она поступила в музыкальное училище и только после решила штурмовать Консерваторию. Получилось. С четвертого курса Нетребко уже пела на сцене Мариинки. Теперь, когда к ней в очередь выстраиваются представители ведущих оперных театров мира, в Петербурге Анна Нетребко бывает нечасто. Поэтому ей некогда закончить Консерваторию.

-- Как же так получилось, что у солистки ведущего музыкального театра мира нет диплома?
-- Все вышло само собою. Когда студенткой Консерватории прошла прослушивание в Мариинском театре, то меня сразу взяли в труппу. Позже уже просто не было времени закончить учебу, потому что была очень загружена работой. Мне не хватало голоса петь и здесь, и там. А в Вашингтонской опере у меня никто не спрашивал диплома о высшем образовании и выписки из трудовой книжки. Там никому это не нужно.
-- Что помогло вам стартовать там?
-- Не что, а кто. Пласидо Доминго. Мы пели вместе с ним в вагнеровском "Парсифале" в Мариинском театре. Я пела одну из партий волшебных дев. Этакую цветущую девушку. И после этого он меня пригласил в Вашингтон петь Джильду в "Риголетто". Летала в Америку на прослушивание. Потом состоялся мой дебют за океаном.
-- Как вы выбираете для себя оперные партии?
-- Во-первых, певице всегда предлагают петь. А, во-вторых, надо понимать и возможности собственного голоса. Я люблю исполнять на сцене партии девушек с характером.
-- Страстных?
-- В общем, все мои девушки настолько страстные, насколько позволяет мне спеть подобные партии мой голос.
-- Ваши оперные героини -- девушки не совсем счастливой судьбы. Это вас не пугает? Помните, у балерины Спесивцевой была так называемая мания Жизели, от которой она попросту сошла с ума.
-- Если серьезно вникать во всю эту мистику, то "крыша" может вполне основательно cъехать. Но зачем же вникать серьезно? Многие работают над своими партиями "по Станиславскому": мол, надо все пропускать через себя. Не надо переживать через себя, ни в коем случае. А то можно закончить свою карьеру в больнице Скворцова-Степанова.
-- То есть вы следуете партитуре и не задумываетесь над тем, как вжиться в образ героини?
-- Я вообще не думаю о том, что ощущает моя героиня. Когда открываю ноты, то думаю только об одном: смогу ли я это спеть технически? Если я могу это петь, то как-нибудь вживусь в мою героиню. В кого-то лучше вживусь, в кого-то хуже, но я вообще не думаю об образе. Внимательно читаю текст и ноты. В музыке все абсолютно все есть.
-- Вам в театре бывает неинтересно?
-- Порою репетиции бывают очень скучными. Иногда бывают скучные режиссеры, скучные дирижеры. Бывает скучно, а что делать? Ведь это -- моя работа. Без этого ничего не получится. Партнеры скучными, как правило, не бывают. Мне везет на партнеров. Не могу сказать, что у меня когда-то были плохие партнеры, которым было на меня наплевать на сцене, которые загораживали меня собою и пели. Такого не случалось.
-- Вы можете отказаться выступать, если вас не устраивает партнер, дирижер, режиссер?
-- Нет. Я ни за что и никогда не скажу, что я не хочу петь с этим человеком. Никогда не буду объяснять, что мне с ним неудобно. И не буду требовать его замены.
-- О вашей стройной фигуре вам, конечно, говорили не один раз...
-- Спасибо за комплимент. На самом деле сейчас очень много стройных оперных певиц. Их гораздо больше, чем певиц традиционных размеров. Но я вас разочарую: гимнастикой занимаюсь далеко не каждый день. В свое время занималась и баскетболом, и акробатикой. И сейчас кое-что могу исполнить. Например, спокойно пройтись "колесом". Cпортивная закваска помогает быть в тонусе. И никакой диеты я не соблюдаю. Не хочу быть просто оперной певицей, я хочу быть привлекательной женщиной. Я молода, и у меня все впереди. Конечно, я слежу за собою. Мне это прежде всего как женщине необходимо.
-- В последнее время в оперном театре пошла мода на обнажение певиц. Если бы вам предложили раздеться, согласились бы?
-- Если бы я пела Саломею, то я бы абсолютно точно раздевалась. Потому что мне кажется, что в этой опере Штрауса это необходимо. Если это сделано красиво и не пошло, то я принимаю такое решение нормально. А если раздевание ради раздевания, то для этого надо идти не в оперный театр, а в ночной клуб и смотреть стриптиз-шоу.
-- Вы сами ходили смотреть?
-- Много раз. И мне это нравится.
-- И для "Плейбоя" готовы сняться?
-- Уже снялась, но не для "Плейбоя", а для журнала "Vanity Fair". На мне во время фотосессии было надето такое кружевное платьице от Ив Сен-Лорана. И сквозь него при желании все можно было разглядеть. Как потом сказал мне мой менеджер, после выхода этого журнала объемы продаж моих компакт- и DVD-дисков выросли в десятки раз.
-- О вас должно ходить масса слухов!
-- Кого мне только не приписывали в воздыхатели! Гергиев шел в этом списке всегда первым номером. Потом были и Доминго, и Кончаловский. Поначалу даже переживала по этому поводу. Стоит тебе где-то с кем-то появиться, как молва начнет приписывать этого мужчину в поклонники как минимум. Логика проста: если у тебя где-то хорошее предложение или выступление, то, грубо говоря, ты с кем-то переспала. Я честно с высоты своего нынешнего опыта могу сказать. Для того чтобы достичь чего-то в жизни, не обязательно для этого с кем-то спать. Надо просто заниматься профессионально своим делом. При этом не мешало бы иметь работоспособность, не говоря уже о таланте. И удача не помешает.
-- Два года назад говорили о вашем бойфренде. Что с ним?
-- Теперь он -- мой жених. Но поскольку мы с ним люди одной профессии, то встречаемся редко. Он -- итальянский оперный певец. Однако он успел мне сделать предложение. Осталось лишь согласовать дату будущей свадьбы.
-- Потом будете жить в Италии?
-- Да, хотелось бы иметь домик на берегу моря. Правда, тогда придется основательно учить итальянский язык.
-- Но вы же поете партии на итальянском.
-- Лучше спросите моих тренеров по языку: какой у меня акцент.
-- Собираетесь завести ребенка?
-- Пока не планирую детей. Наверное, это время наступит лет так через пять. Тогда и дом придется покупать, чтобы жить в нем семейной жизнью. Придется мне экономить.
-- ?
-- Я ужасно неэкономна в смысле денег. Как только их получаю, то сразу трачу. Единственный раз, когда я, получив серьезный гонорар, его потратила на дело, была покупка квартиры в Петербурге. Но денег все равно не хватило. Пришлось влезть в долги.
-- Ощущаете себя примадонной?
-- Люди говорят, что это так.

Сергей Ильченко

http://www.ng.ru/culture/2005-05-24/7_muzika.html

Независимая газета
# 101 (3497) 24 мая 2005 г.

НУЖНО ТАНЦЕВАТЬ МУЗЫКУ, А НЕ ПОД МУЗЫКУ!
Андриан Фадеев и Юрий Фатеев: откровения танцовщика и его педагога


Андриан Фадеев в партии Аполлона в одноименном балете Джорджа Баланчина.
Фото Наташи Разиной (предоставлено пресс-службой Мариинского театра)

У солиста Мариинского театра танцовщика Андриана Фадеева, кажется, все в профессии складывается отлично. Выпускник Вагановской академии, лауреат нескольких конкурсов и обладатель различных премий, он занят во всех классических постановках театра, в балетах Фокина, Баланчина, Пети, Форсайта и Ноймайера. В 2001 году именно для него Ноймайер поставил спектакль «Звуки пустых страниц» на музыку Шнитке. Несколько лет Андриан Фадеев работает с ведущим педагогом Мариинского театра Юрием Фатеевым. После окончания Вагановской академии Юрий 20 лет танцевал сольный репертуар в Мариинке, теперь помимо Фадеева готовит партии с Зеленским, Вишневой, Цискаридзе, тесно сотрудничает с Фондом Джорджа Баланчина, являясь ассистентом постановок его балетов и хранителем наследия.

-Андриан, балет – искусство синтетическое. Вы работаете над музыкальной партитурой спектакля?

Андриан Фадеев – Конечно, мне проще танцевать балеты с музыкой, которую я понимаю, чувствую, которая мне близка. Если называть имена композиторов, то это Бах, Чайковский, Прокофьев, Стравинский, Шнитке…

– Вообще-то Шнитке не самый простой для понимания композитор…

А.Ф. – Это правда. Когда я работал над балетом Джона Ноймайер «Звуки пустых страниц», Ноймайер очень многое мне рассказал об этом композиторе. Вообще в процессе этой работы мне пришлось многое прочесть о Шнитке, переслушать достаточно его сочинений, и со временем его музыка стала мне понятна и близка. Музыку Чайковского в отличие от Шнитке слышишь по 20 раз в день, и кажется, что все давно в ней известно и понятно. Я полюбил Чайковского по-настоящему только сейчас, после того как я послушал «Лебединое озеро» и «Щелкунчика» на концерте, в отрыве от балетного спектакля. У меня были совершенно новые ощущения! Я, честно говоря, был ошарашен невероятным драматизмом этих произведений.

Юрий Фатеев – Когда мы смотрим балетный спектакль или сами танцуем, то в первую очередь воспринимаем видеоряд и следим за развитием данной конкретной story. А ведь музыка «Щелкунчика» – трагическая! Когда слушаешь произведение Стравинского, под которое уже танцевал, в отрыве от танца, эта музыка становится какой-то более теплой и родной. Я чувствую, как энергетика ритма начинает протекать через мою кровь. И поскольку я знаю, какие движения соответствуют этой музыке, как они ложатся на нее, мне начинает казаться, что эта музыка проливается сквозь меня. Вообще, как это ни банально звучит, но танец и музыка – уникальный синтез, ведь танец – это движение, и музыка – это тоже движение.

В этом смысле показательно замечание, которое сделал великий хореограф Уильям Форсайт, когда он репетировал в Мариинском театре балет на музыку Чаконы Баха: «До тех пор пока ты не сможешь спеть эту музыку, ты ее не станцуешь». Это не означало, что танцовщица, к которой он обращался, должна была спеть мелодию в голос и точно попасть в ноты: речь шла о том, насколько глубоко она должна прочувствовать музыку, спеть ее телом. Мы сейчас с Андрианом как раз работаем над тем, чтобы танцевать не под музыку, а – музыку: я думаю, что это достаточно серьезная проблема для всех танцовщиков.

– Насколько сложно, танцуя классику, переключаться на современный танец?

А.Ф. – Мы все воспитаны на классических постановках и в школе занимались только и только классикой. Для меня путь переключения в современную хореографию был достаточно тяжелым. Технические сложности есть везде: и в классике, и в современной хореографии. Но это не самая большая проблема. Важно понять мысль хореографа. Ведь и в классике, которую танцуют многие годы, можно создать неожиданный образ: взять и станцевать спектакль по-новому. Недавно я станцевал, на мой взгляд, совсем иначе, Альберта в «Жизели». Это такой балет, в котором невозможно все время оставаться на уровне одной идеи, одного видения образа. Драматургические линии всегда очень интересно выстраивать: безумно увлекательно копаться в роли, искать эти самые нюансы реакций, какие-то психологические повороты.

Ю.Ф. – «Жизель» на самом деле очень жизненная история. И акцент на каком-то из нюансов в поведении героя влечет за собой изменения в отношении ко всем его последующим поступкам. Он может быть либо добрым, либо влюбленным, либо злым, либо циничным. Создавая роль, очень важно представлять психологический тип героя, разобраться, каким человеком он на самом деле мог бы быть. А не так просто: вышел балетный артист на сцену и весело ногами прошуршал…

– Но разве на балет приходят не за этим? Ведь публика оценивает прежде всего, "шуршит" или не "шуршит" артист ногами, и получает чисто эстетическое удовольствие.

Ю.Ф. – В "Жизели" важно донести, насколько герой не готов был спрогнозировать результат, который был вызван его действиями.

– В работе над образом какие жизненные или художественные впечатления вы считаете наиболее важными?

А.Ф. – Я люблю бывать на драматических спектаклях: мне всегда очень интересна работа актеров втеатре. Кино дает очень много впечатлений. Смотришь иной раз фильм, показывают крупным планом глаза героя, и ты видишь эмоциональный переход из одного состояния в другое – только по глазам! Но на сцене такие детали тяжелее выразить: у нас другие объемы и масштабы, мы должны работать и на того зрителя, который сидит в третьем ярусе.

Ю.Ф. – Когда мы делали спектакль «Аполлон» Стравинского–Баланчина, то первое, о чем я подумал, это о скульптуре. В своих вариациях Аполлон предстает дискоболом, повелителем Муз, существом, которое взвешивает все «за» и «против» – метафорическими весами. И управляет колесницей. Я вижу перед собой экспонаты галереи Уффици и музея Родена: все эти невероятно рельефные повороты торса, отбросы волос, неровность плечей и рук… Несмотря на то что скульптура статична, чем гениальнее мастер, тем больше мы видим в ней движения. А артист может пойти дальше, став скульптурно-подвижным в своем танце.

– Что самое увлекательное в процессе танца?

А.Ф. – В чисто драматических спектаклях – это сама роль, которую ты хочешь интересно сделать, ее драматургия. Иногда – это желание хорошо физически выглядеть на сцене, быть физически сильным танцовщиком.

Ю.Ф. – А мне кажется, это видно по тому, как танцовщики готовятся к выходу на сцену. Как они разогревают себя – физически и морально, как аккумулируют внутреннюю энергию. Ведь у танцовщиков две жизни – одна на сцене, другая за ее пределами, но та, что вне сцены – лишь подготовка к жизни на сцене. Черный провал зала, который открывается, когда ты выходишь на сцену, высасывает кучу энергии, и нужно быть очень сильным человеком, чтобы эту энергию вбрасывать в черную пустоту, потому что, бросая, ты получаешь ее обратно. И если ты попал на волну зрительного зала, если ты сыграл на этой волне, то результат получается фантастический. Балетные танцовщики не могут жить без этого. Это – как наркотик.

А.Ф. – Вне театра я все время думаю о том, что и как я буду делать на сцене. И когда идет подготовка нового спектакля я, например, не только не могу не думать о своей роли в течение дня, я спать не могу!

– И какая новая работа сейчас не дает покоя Андриану Фадееву?

А.Ф. – Самая большая мечта у меня одна: чтобы балетмейстер поставил спектакль специально для меня. Работа с Ноймайером оставила такие сильные ощущения, я так продвинулся вперед благодаря общению с ним, что хочется, чтобы это случилось еще раз. И, конечно, интересно было бы, чтобы в новом спектакле была сильная драматическая линия.

– Андриан, несмотря на интенсивную творческую жизнь, вы все-таки должны когда-нибудь отдыхать. Где вы находите возможность расслабиться?

А.Ф. – Дома, конечно! Жена, сын, мама, Петербург… Разве этого мало? Только вот времени свободного совсем нет. К 25 годам только понимаешь, что в балете главное, но в 25 уже не такая физическая сила, какая была в 18 лет, когда ты только пришел на сцену. Профессионализм растет, и хочется многого достичь, а силы иссякают.

Вне театра для меня все связано с сыном. Ему сейчас всего полгода, и я мечтаю увидеть, как он сделает первые шаги, как пойдет в школу. Некоторые жалуются на бессонные ночи, а у меня как будто появилось второе дыхание. Я увидел рядом новую жизнь, и мне открылось что-то такое, чего я не понимал и не видел раньше.

Анна Ветхова

http://www.radiomayak.ru/schedules/69/21850.html

"Мадам Лионели" в Москве

Григорий Заславский, радио Маяк, 24/05 | 13:35

Ирма Ниорадзе в студии "Маяка"

Прослушать запись: http://www.radiomayak.ru/schedules/69/21850-audio.html

Ирма Ниорадзе в студии "Маяка"


Ирма Ниорадзе родилась в Тбилиси.
Окончила Тбилисское хореографическое училище, стажировалась в Академии Русского балета им.А.Я.Вагановой (класс педагога Людмилы Сафроновой).
С 1988 года - в труппе Тбилисского театра оперы и балета.
С 1992 года - ведущая солистка Мариинского театра.
С 2002 года - Заслуженная артистка России.
Лауреат международных конкурсов.

С Большим театром Ирму связывает давняя дружба. Она училась у Натальи Золотовой, которая подготовила балерину к участию в Международном балетном конкурсе в Джексоне (США).

Ирма Ниорадзе представляет в Москве 26 мая частный проект - одноактный балет "Мадам Лионели". Премьера балета состоялась еще в апреле 2003 года в Санкт-Петербурге и была посвящена 300-летию великого города, а в мае 2003 года спектакль был показан в Лондоне на сцене знаменитого "Альберт Холла".
Участие в этом проекте - большая возможность для творческого роста, для развития индивидуальности балерины.

НИОРАДЗЕ: Было интересно сделать что-то совсем новое, неожиданное, удивить публику. Это история деловой женщины. Важно было показать ее стремительный жизненный ритм, ее жажду любви, неподвластную времени.
На классической основе можно танцевать все, что требует душа: и модерн, и гротеск.
Пока публике нравится спектакль - он будет жить.

- Как в Мариинском театре относятся к тому, что Вы начинаете работать отдельно?

НИОРАДЗЕ: С театром у меня очень хорошие отношения. Я принимаю участие в балете "Шехерезада", "Корсар". У меня очень напряженный график работы. В июле возьму паузу, которая продлится полгода или год. Это связано с тем, что меня зовут в кино. Буду играть в мелодраме, но не балерину. Сейчас идут кинопробы. Моя героиня должна водить машину, ездить верхом. Машину водить я не умею, но надеюсь, что научусь. Верхом - чуть-чуть справляюсь. Мне очень хочется попробовать себя в кино.

Мне приятно, если через мой спектакль люди заряжаются положительной энергией.

http://www.svoboda.org/ll/man/0505/ll.052705-1.asp

Радио СВОБОДА
[27-05-05]

Валерий Гергиев

Андрей Шарый: Человек дня Радио Свобода 27 мая - дирижер Валерий Гергиев, художественный руководитель международного музыкального фестиваля "Звезды белых ночей", который открывается сегодня в Санкт-Петербурге. В программе фестиваля более 80 спектаклей и концертов. Сегодня вечером Гергиев дирижирует оркестром на премьере оперы Рихарда Вагнера "Тристан и Изольда", которая возвращается на русскую оперную сцену спустя столетие. В программе фестиваля выступление Мариинского театра в Москве с другой громкой премьерой, тетралогией Вагнера "Кольцо нибелунгов".

Валерию Гергиеву 52 года. Музыкально образование получил в Ленинграде. Один из самых известных в мире дирижеров, лауреат многочисленных профессиональных фестивалей и премий.

Народный артист России, лауреат Государственной премии России. Художественный руководитель Мариинского театра оперы и балета, организатор нескольких музыкальных фестивалей. Только что Лондонский симфонический оркестр подписал с Гергиевым контракт о его назначении главным дирижером с января 23007 года.

О человеке дня Радио Свобода говорит моя коллега Татьяна Вольтская.

Татьяна Вольтская: Журналисты не любят Гергиева. Те, кто часто пишет о Мариинском театра, знают - маэстро опаздывает на пресс-конференции в лучшем случае минут на 40. Однажды на одном из спектаклей я встретила музыковеда, который в то время писал о Гергиеве книгу. Он рассказал мне, что Гергиев назначил ему свидание на 6 вечера, а поговорить удалось только в 2 часа ночи на улице при разведенных мостах. Музыковед был пожилой, но в глазах его стояла не обида, а радость. Поговорить удалось.

Гергиев при жизни обрастает легендами. Может быть, тем легче, чем меньше он бывает дома, прилетая в родную Мариинку из очередных гастролей. За это его тоже ругают, возможно, не без основания. Культура на вывоз, а что же останется своему зрителю? Ругают и за то, что он един во многих лицах. Без него в театре не подпишешь ни одну бумагу. А ждать этой подписи приходиться иной раз до полуночи. Гергиев - Зевс Громовержец Мариинского театра, а скоро, если будет построена вторая сцена, и Мариинской империи.

Король Солнца, на котором, как известно, имеются пятна. Главное все-таки не пятна, а лучи. Блеск, размах. Уж если премьера, так одна за другой круглый год в спешке и пожаре. Уж если фестиваль, уж если "Звезды белых ночей", то на семь недель. Спектаклей, как на звездном небе, 80. Уж если постановка под открытым небом, так в Выборгском замке. Уж если Вагнер, то все "Кольцо нибелунгов". В Германии, которую в прошлом году ошарашили показом всех четырех звеньев этого кольца, четырех опер вагнеровского суперпроекта, Гергиева называют Валерием I.

Какой только музыки не играет оркестр под управлением Гергиева - от Малера и Брукнера до Глинки и Чайковского. На какие только гастроли не ездит этот по истине передвижной театр. Выплеск энергии такой, что, несомненно, рано или поздно возникнет термин "эпоха Гергиева" независимо оттого, в чем этот феноменальный человек был прав и в чем нет. А пока европейские издания посвящают ему статьи под такими примерно названиями "Когда Валерий Гергиев спит?", и получается, что никогда.

http://www.ng.ru/culture/2005-06-10/12_maestro.html

Независимая газета
# 116 (3512) 10 июня 2005 г.

РЯДОМ С ГЕРГИЕВЫМ, ПОСЛЕ СВЕТЛАНОВА
Эстонский маэстро продолжит традиции исполнения русской музыки в Гааге

Выпускник Ленинградской консерватории, выдающийся эстонский маэстро Неэме Ярви, проживающий сейчас в Нью-Йорке, стал с нынешнего года главным дирижером гаагского симфонического оркестра «Резиденси» – одного из трех ведущих оркестров Нидерландов, в России знаменитого, в частности, тем, что именно им на протяжении последних лет своей жизни руководил Евгений Светланов.

Об авторе: Андрей Поскакухин - корреспондент РИА "Новости", специально для "Независимой газеты".

– Господин Ярви, в пятидесятые годы вы учились в Ленинградской консерватории, значит, хорошо знакомы с произведениями российских композиторов. Повлияет ли это на вашу работу с гаагским оркестром?

– Я очень люблю русскую музыку, которая мне близка так же, как и русская культура в целом. Когда я впервые буду дирижировать оркестром «Резиденси» в Гааге на открытии сезона 20 сентября, замечательный русский пианист из Гамбурга Александр Маркович исполнит Второй концерт Чайковского. Мы также предложим вниманию публики «Картинки с выставки» Мусоргского. Кроме того, будет исполнена праздничная рапсодия «Пит Хейн» известного голландского композитора первой половины XX века Петера ван Анройя. Этот музыкальный вечер будет приурочен к выступлению в Рыцарском зале нидерландского парламента с тронной речью королевы Нидерландов Беатрикс. Мой предшественник на посту главного дирижера «Резиденси» – один из самых лучших российских дирижеров Евгений Светланов – привнес в репертуар оркестра много русской музыки. В Гааге нередко выступает в качестве приглашенного дирижера еще один выдающийся российский маэстро – Геннадий Рождественский. Я постараюсь не повторять Светланова и Рождественского, а исполнять с оркестром ту русскую музыку, которую голландская публика еще не слышала. Главное – чтобы это была музыка высокого класса и чтобы музыканты и слушатели получали от нее удовольствие. Кстати, в оркестре замечательные музыканты, с которыми можно делать чудеса. Среди них много русских.

Но, конечно, я собираюсь дирижировать и музыкой эстонских композиторов, в частности Эдуарда Тубина, столетие которого отмечается в нынешнем году. Вместе с оркестром «Резиденси» мы предложим вниманию публики музыку ныне живущих композиторов старшего поколения. И, в частности, Аарво Пярта. Других, к сожалению, не все знают, а они пишут прекрасную музыку.

– Встречаетесь ли вы со своими однокурсниками?

– Люди, с которыми я учился в Ленинграде, – мои лучшие друзья, они для меня как родные, и я испытываю чудесные теплые чувства, когда встречаюсь с ними во время моих приездов в Петербург.

Вообще здорово, что главными дирижерами двух других лучших голландских симфонических оркестров тоже являются выпускники Ленинградской консерватории: Марисс Янсонс – главный дирижер амстердамского оркестра «Консертхебау», а Валерий Гергиев – Роттердамского филармонического оркестра. Таким образом, Нидерланды стали мировым музыкальным центром.

– Будете ли вы в предстоящее время еще выступать в России?

– В конце июня – начале июля нынешнего года в Мариинском театре состоится «Марафон Ярви». Концертами, которые пройдут в его рамках, кроме меня будут дирижировать мои сыновья Паво и Кристиан, а дочь Марика будет играть на флейте. Кристиан будет дирижировать исполнением 10-й симфонии Тубина в честь его столетия. Будут также исполнены произведения Томберга, которому исполняется 75 лет, и Пярта, отмечающего в этом году свое 70-летие. Эти два композитора приедут на «Марафон Ярви» в Петербург. Я буду дирижировать по очереди обоими оркестрами Петербургской филармонии. Мы исполним все балетные сюиты Дмитрия Шостаковича, посвятив концерты столетию со дня рождения этого выдающегося русского композитора, которого я считаю наряду с Тубиным лучшим симфонистом в мире.

– Кстати, звучит ли русская музыка в Эстонии?

– Когда заходит речь о русской музыке, я всегда с гордостью говорю, что был хорошо знаком с Давидом Ойстрахом, которого считаю лучшим скрипачом в мире. В эстонском городе Пярну, где он жил 20 лет, каждый год в июле проходит фестиваль имени Ойстраха. В прошлом году в нем участвовали Петербургская филармония, Московский камерный оркестр, многие выдающиеся музыканты. Специально для этого фестиваля в Пярну построен новый концертный зал на тысячу мест с прекрасной акустикой, с органом. Я веду на фестивале дирижерские курсы, на которые приезжают со всего мира.

Еще я хочу дирижировать в Гааге исполнением музыки Овсянникова-Куликовского. Настоящее имя этого замечательного российского скрипача и композитора, современника Ойстраха, – Михаил Гольштейн. Когда появилась 21-я симфония Овсянникова-Куликовского, ее исполнением дирижировали Мравинский, Кондрашов и другие выдающиеся дирижеры, она была записана на пластинку. Стали искать автора. Нашли Овсянникова-Куликовского на Украине. Но это был другой человек, игравший на домре в одном из оркестров.

А вскоре появились и другие произведения Овсянникова-Куликовского, написанные под влиянием Бородина, Балакирева, Гайдна и других композиторов. Чиновники не верили, что эту музыку написал Гольштейн, и его при советской власти судили. Гольштейн эмигрировал, был профессором в консерватории Гамбурга. В Гамбурге мне довелось дирижировать исполнением 21-й симфонии Овсянникова-Куликовского. Теперь я хочу предложить музыку этого композитора и вниманию публики в Гааге.

Андрей Поскакухин
Гаага

http://litsasovsek.ru/2005/06/8936

Журнал ЛИЦА
Июнь 2005

ВОЗДУШНЫЙ РОСЧЕРК

ТЕКСТ ЕЛЕНА ЦЫГАНКОВА
ФОТО ВЛАДИМИР ЖУРИЛКИН

ХРУПКИЕ, ЭФЕМЕРНЫЕ, ВОЗДУШНЫЕ – ЭТО ВСЕ ПРО НИХ. СТОЙКИЕ, ВОЛЕВЫЕ, МУЖЕСТВЕННЫЕ – ЭТО ТОЖЕ ПРО НИХ. ТАКАЯ ПРОФЕССИЯ – БАЛЕРИНА. ВОПЛОЩЕНИЕ ВЕЧНОЙ ЖЕНСТВЕННОСТИ, ТРЕБУЮЩЕЕ МУЖСКОЙ СИЛЫ ВОЛИ И УПОРСТВА. ФАНТАСТИЧЕСКИЙ СПЛАВ ВНЕШНЕЙ ЛЕГКОСТИ С ВНУТРЕННЕЙ СИЛОЙ. ЧЕМ НЕВЕСОМЕЙ ИХ ПОЛЕТЫ НА СЦЕНЕ – ТЕМ КРЕПЧЕ ХАРАКТЕР.



Она вошла в репетиционный зал Большого театра, смущенно улыбнулась, поздоровалась, достала из сумки коврик, расстелила у станка, села и вынула из сумки… молоток. Этим молотком она начала деловито стучать по балетным туфлям с упорством крепкого сапожника. Потом надела их, мягко встала на пальцы, покрутилась: нормально? Прима Большого театра, звезда мирового балета Светлана Захарова готовилась к репетиции.

Через несколько минут в зале появились партнер Светланы Андрей Уваров и педагог-репетитор народная артистка СССР Людмила Семеняка. Репетиция началась. Звуки волшебной музыки Чайковского заполнили огромный зал, в котором ожил прекрасный белый лебедь – Одетта. Каждый жест, движение, взгляд Захаровой – максимально точное выражение чувства. Щелкает фотоаппарат, оставляя на пленке прекрасные мгновения мимолетных эмоций и па. Светлана сконцентрирована, четка и чутка. Она слушает и слышит педагога. Это особый дар, который торит дорогу к другому, главному ее дару – потрясающе красиво танцевать. Людмила Ивановна внимательна, точна и тактична. Ее объяснения образны и конкретны. И это тоже дар. Видеть, как режиссер, и добиваться результата, как репетитор. Редкое взаимопонимание между маститым педагогом и талантливой ученицей. Отсюда и особая атмосфера – доброжелательная, по-настоящему творческая. Такая, какая и должна быть там, где рождается искусство.

Номер сменяется номером. Отрабатываются нюансы. Арабески, пируэты, прочие балетные премудрости. Ногу чуть «выворотнее», руку чуть ниже… Посмотри в его сторону… А здесь не улыбайся! Вот так… Больше наклон… Отлично!

Техника как инструмент, не видимый зрителю. Инструмент, при помощи которого на сцене рождаются нежность, ранимость и любовь Одетты, коварство, страсть и торжество Одиллии. Репетиция идет эмоционально, живо – в коротких паузах между номерами артисты успевают пошутить, что-то прокомментировать и даже вспомнить какие-то забавные моменты, связанные с тем или иным фрагментом спектакля. После почти двух часов беспрерывной интенсивной работы финальным аккордом репетиции становятся знаменитые 32 фуэте. Светлана исполняет их блестяще. С безупречным равновесием, на бешеной скорости – эмоционально, победно.



– Молодец! Отлично! – подбадривает ее Людмила Ивановна. – А попробуй еще разок!

– Я уже не смогу, – устало качает головой Светлана.

– А ты попробуй, – мягко предлагает Людмила Ивановна, – не сможешь – не делай.

– Два раза по шестнадцать, – подбадривает партнершу Андрей Уваров. – Так легче.

Светлана послушно встает в позицию и не менее блистательно делает 32 фуэте еще раз.

– Да, ты была права, – соглашается Людмила Ивановна, – первый вариант лучше. Ну, хватит на сегодня.

– Вот как надо работать! – смеется Светлана, показывая Андрею протертые до дыр новые пуанты. Он что-то говорит ей в ответ, а я вспоминаю, как шесть лет назад она рассказывала мне, что за спектакль снашивает несколько пар балетных туфель. Тогда девятнадцатилетняя Светлана, выпускница Академии русского балета имени Вагановой, была солисткой Мариинского театра. В ее репертуаре числились уже несколько главных партий в балетах «Жизель», «Спящая красавица», «Лебединое озеро», «Щелкунчик» и др. Питерские коллеги-журналисты порекомендовали мне Захарову как восходящую звезду балета, обладателя премии «Надежда России», и я приехала в командировку. Света встретила меня у служебного входа. Провела запутанными коридорами театра в гримерку и добросовестно ответила на все вопросы. Про учебу в училище и жизнь в интернате, про слезы разлуки с домом и одиночество в многолюдном детском коллективе, про спасительные звонки маме и мечту станцевать «Жизель». И про то, как эта мечта сбылась в Мариинке. Искренняя, скромная, обаятельная, тихая девочка. Такой и осталась она в моей памяти. Со временем из нее стерлись и фамилия, и имя, и лицо балерины, и никак не ожидала я спустя шесть лет узнать в блистательной приме Большого театра, покорившей балетный мир, Светлане Захаровой ту самую милую застенчивую девочку из Мариинки. Из надежды России Светлана успела превратиться в ее гордость. Перетанцевала в Мариинском, а теперь уже и в Большом, практически все главные партии всех известнейших балетов, объездила весь мир и доказала, что ей подвластно все – как классика, так и современная хореография. «Лебединое озеро», «Шопениана», «Баядерка», «Дон Кихот», «Дочь фараона», «Спящая красавица», «Жизель», «Сон в летнюю ночь» – это далеко не весь ее сегодняшний репертуар в Большом. А еще – постоянные контракты с «Гранд-опера» в Париже, «Ла Скала» в Милане, Национальным театром в Токио, выступления в ведущих театрах Нью-Йорка, Рима, Мюнхена и др.

Спрашиваю Людмилу Семеняку, какой из образов сегодняшней репетиции – Одетта или Одиллия – ближе характеру, темпераменту Светланы?

– Сложный вопрос, – улыбается Людмила Ивановна, – по внешней красоте и исполнению Светлана настолько соответствует классическому представлению об Одетте, что, без сомнения, обладает и другими ее чертами. Потому что если балерина тонко чувствует и выразительно показывает образ, значит, в ней есть то же содержание. Но и Одиллия в ней тоже есть! Другое дело, что Света – довольно затаенный человек, она очень скромна и не все в себе приоткрывает. И это, на мой взгляд, ее замечательное качество, редко у кого сегодня встречающееся. Поэтому что касается Одиллии, я желаю «достать» ей еще больше ее женского нутра и проявляться еще смелее, что она в последнее время и делает. Она словно нащупывает свои темперамент, природную грацию, нюансы поведения и сейчас работает над тем, чтобы преломить это правильно. Потому что любое искусство – это не прямая подача. Это художественное преломление.

Света невероятно требовательна к себе, – продолжает Людмила Ивановна, – в ней очень много заложено, большой диапазон страстей, и мне кажется, что иногда она боится его испытать. Наверное, это правильно, потому что нужно испытать это однажды и навсегда. И она ждет своего момента. Может быть, поэтому она, несмотря на ее большой успех и признание, пока еще не до конца раскрытый человек и балерина и на сегодняшний день является загадкой даже для меня. Мне хочется открыть еще больше ее актерских ракурсов, у нее колоссальное количество нюансов и граней. С ней очень интересно. Я думаю, что у меня уже больше не будет такой ученицы, как Света. Талант встречается нечасто. Мне выпало счастье работать с ним – это потрясающе. Это то, ради чего мы живем.

Отсидев на Светланиной репетиции два с лишним часа и видя, сколько сил было ею отдано, я с трудом представляла, как Светлана будет давать интервью. Но она попросила на отдых и переодевание минут пятнадцать и появилась в назначенном месте приветливой и вполне коммуникабельной. Прекрасная Русалочка в брюках – с волосами по пояс, лучистым взглядом и чудесной улыбкой.



– Как же отдыхать после таких репетиций, Светлана?

– По-разному. Либо едешь домой, бросаешься на кровать и лежишь, либо едешь к друзьям. Главное – отключиться от работы, оставить все переживания в театре, иначе, если в себе их вынашивать, усталость не проходит. А нужно накапливать силы для завтрашней работы. Это я поняла со временем, с опытом.

– Интересно, что-то осталось в вас от той девочки, что давала мне когда-то интервью?

– Трудно сказать (улыбается). Наверное, об этом нужно спросить моих близких. По-моему, я осталась такой же, как была. Чего я не приобрела за эти годы, так это звездной болезни. Конечно, на работе уже все совсем по-другому: прибавилось уверенности в себе, особенно когда я перешла в Большой театр. Наверное, сыграли свою роль и определенный опыт, и понимание того, что меня взяли в главный театр страны с надеждой, что я буду продолжать его традиции. И когда это осознаешь, то чувствуешь на плечах такой груз ответственности, что это стимулирует к работе, поддерживает и заводит. Я очень горжусь, что работаю в Большом.

– А когда вы впервые вышли на его сцену?

– Когда танцевала на вечере, посвященном Марису Лиепе. Мне было 18, я работала в Мариинке и первый раз попала не только на эту сцену, но вообще в Большой. Потом были гастроли в Москве, я танцевала в Большом и Жизель, и Манон, и концерты. Затем приезжала танцевать Жизель с труппой Большого как гость. Получается, я постепенно привыкала к театру, не сразу его прочувствовала. Помню, мне было очень страшно переходить сюда, резко все менять, оставлять своего репетитора-педагога в Мариинке Ольгу Николаевну Моисееву, партнеров. Я понимала, какая ответственность и нагрузка на меня лягут. И вот когда я приезжала выступать на вечер, посвященный Марине Семеновой, я встретила в коридоре театра Людмилу Ивановну Семеняку и попросила ее посмотреть мою репетицию. Она пришла, сделала мне какие-то замечания, и я поняла, с кем бы хотела работать в Большом. А к тому времени я уже получила сюда четвертое приглашение и была на грани того, что пора переходить. После репетиции с Людмилой Ивановной я наконец приняла это решение, пришла к директору и сказала, что готова подписывать контракт, потому что теперь знаю, что мне будет хорошо в театре. Это было два года назад.

– Большой уже стал родным?

– Где-то через месяц после перехода сюда я поняла: вот он, мой театр, я его нашла. Мне здесь очень комфортно. Хотя и не всегда все получается, как хочется. Но мы с Людмилой Ивановной друг друга понимаем. Она очень творческий человек, яркая балерина, большой профессионал. Мне очень интересно с ней работать. Она молодая, на все смотрит по-новому и дает мне очень много.

– Успеха в балете добиваются по-прежнему одним путем – многими часами и годами работы у станка? Или помогают какие-то новые технологии?

– Балетная школа, конечно же, сейчас шагнула далеко вперед. Теперь в театр приходят девочки, технически очень подготовленные, готовые «рубить» балет: высоко прыгают, легко вращаются, правильно делают арабески и т.д. Но этого недостаточно. Помимо техники балерина должна развивать себя внутренне: свою душу, артистизм и вкус. Это и происходит в театре.

Когда я выпускалась из Вагановского училища, я танцевала первый акт из «Баядерки», но не представляла, смогу ли когда-нибудь станцевать второй: слишком психологически сложным он мне казался. Но когда я пришла в Мариинку и мой педагог-репетитор спросила меня, что я хотела бы танцевать, я ответила: «Баядерку». «Ну-у-у, – удивлась Ольга Николаевна, – пока тебе еще рановато об этом думать». Но через какое-то время мы с ней все-таки сделали «Баядерку»!

Мне вообще очень интересно преодолевать себя и делать то, что я не представляю, как сделать (улыбается). Когда я готовила в Мариинке партию Китри из «Дон Кихота», многие говорили: ну зачем? Это ей вообще не подходит! Не ее амплуа. Но я очень хотела это сделать, и мой педагог, уже зная мой характер и темперамент, сказала: «А давай!» И когда все было готово, много людей пришло посмотреть, что же из этого выйдет. И все получилось!

А в конце прошлого сезона у меня была премьера «Дон Кихота» в Большом, а здесь совсем другой стереотип Китри. И я знаю, что многие шли на этот спектакль, предчувствуя интригу – делались предположения, что это будет либо огромный успех, либо провал, середины быть не может. Я очень готовилась, хотела доказать, что имею право танцевать в «Дон Кихоте» в Большом театре. И, слава богу, был огромный успех. Теперь этот спектакль за мной закрепился и я очень часто его танцую.

– С завистью, наверное, не раз сталкивались?

– Напрямую нет. Я знаю, что каждый шаг в театре на виду, всегда все обсуждают – и по-доброму, и по-злому. Но напрямую никогда никто не подойдет и не скажет ничего плохого – будет говорить, что все замечательно, чудесно, отлично. Наверное, так и нужно. Если на тебя будет сыпаться град негатива, то начнешь сам себя уничтожать. Плохое может говорить только мой педагог – в классе, на репетиции, исправлять мои недостатки, но это нормальная работа. А все остальные, мне кажется, должны друг друга поддерживать. Когда я прихожу на спектакль к коллегам, я очень переживаю за них и нахожусь в большом напряжении. По себе же знаешь, как все сложно: в этом моменте, например, ног не чувствуешь. А в этом – уже не подпрыгнуть и дыхание так срывается, кажется, что сердце выпрыгнет. И когда я вижу, что зрители как-то вяло аплодируют или в антракте говорят, что ожидали большего, мне становится очень обидно за коллег. Хочется сказать: да вы не представляете, как это трудно! Когда со всех сторон жарят софиты, слепят глаза, когда пот градом и нужно постоянно контролировать себя, слушать оркестр, который иной раз сыграет удобно, а иной – нет. В нашей профессии все так тонко взаимосвязано. В общем, из-за этих переживаний я редко хожу смотреть, как танцуют другие.

– Балет требует много жертв?

– Да. Хотя я не знаю, жертвы ли это? Каждая профессия, наверное, требует каких-то жертв. Конечно, многое себе не позволяешь. Иногда я слышу от знакомых, что надо бы больше отдыхать, расслабляться. Но я знаю, что это пойдет мне только во вред: можно все перечеркнуть в одну секунду. Ради каких-то веселий или гуляний я ни за что не поменяю свой график: очень много уже отдано балету, это такой колоссальный физический труд. И те, кто говорит, зачем, мол, так напрягаться, не понимают нас, не понимают, что такое с десяти лет постоянно находиться в такой нагрузке, и никогда не поймут, что если ты отдал этому делу многие годы, то ни за что не изменишь своим обязательствам перед ним. Это означало бы отправить мои 15 лет в никуда. И люди, которые окружают меня, понимают это, а с остальными я просто перестаю со временем общаться.

– И тут возникает другая опасность: профессия может заполнить всю жизнь… Это того стоит?

– Благодаря этой профессии у меня сегодня очень много что есть: во-первых, отличная работа – приходить сюда, в это здание, – уже счастье. Во-вторых, я увидела мир, причем с детского возраста. Многие об этом лишь мечтают. В-третьих, я имею возможность знакомиться с интересными людьми. Не будь я балериной Большого, я вряд ли встретилась бы с ними. Да и они вряд ли обратили бы на меня внимание. А так мы встречаемся, общаемся, эти люди помогают мне развиваться в другом направлении, мне интересно познавать что-то новое, наверстывать то, что я пропустила из-за занятий балетом – ведь все время уходило на это. Я много читаю, мне хочется многое узнать. Я увлекаюсь, например, историей династии Романовых и, когда встречаю людей, которые могут мне что-то любопытное рассказать, посоветовать какие-то книги, получаю огромное удовольствие.

– Но возможности общения с интересными личностями открываются, как правило, лишь при успехе в профессии?

– Да, я замечала, что талантливых людей тянет друг к другу каким-то магнитом.

– К вам уже многих притянуло?

– Да. У меня очень много в Москве друзей, больше, чем в Петербурге. Там я вела совсем замкнутую жизнь: театр – общежитие – театр. А здесь у меня много интересных людей рядом.

…Галина Уланова, Майя Плисецкая, Екатерина Максимова, Наталья Бессмертнова, Людмила Семеняка, Надежда Павлова… За каждой – свой мир, своя эпоха, своя слава и история. История Светланы Захаровой еще пишется. Но воздушный росчерк ее пуантов уже оставил яркий неповторимый след в жизни легендарного театра.

– Какие чувства у вас вызывает сцена Большого?

(Спрашиваю Светлану на прощание, зная, что многие актеры одушевляют сцену и суеверно к ней относятся, зная по собственному опыту, что она прощает, а что нет).

– Трепетный страх. (Улыбается). Каждый раз, когда я прохожу через сцену, невольно внутренне и физически собираюсь. Конечно, приходят мысли о великих балеринах, танцевавших здесь, и чувствуешь свою огромную ответственность. Без декораций сцена Большого кажется еще более огромной, и я не перестаю удивляться, откуда берутся силы и эмоции заполнить собой все это пространство и «прихватить» еще зрительный зал? От этих мыслей сразу становится жутко, я их отбрасываю и стараюсь думать о том, где бы взять больше сил, чтобы еще и еще раз испытать это счастье.