Заграничная штучка
Этуаль Парижской оперы заставила москвичей впасть в кому

http://www.mk.ru/culture/article/2010/1 ... uchka.html
"Московский Комсомолец" № 25466 от 4 октября 2010 г.

Этуали Парижской оперы не выступали в московских спектаклях бог знает сколько лет. Поэтому к подготовке старинного француского балета “Жизель”, что открыл декаду “Французский октябрь” в Музыкальном театре Станиславского и Немировича-Данченко в рамках Года Франции в России, руководство труппы подошло неформально. К столь важному мероприятию выписали из Парижа этуаль самую что ни на есть стопроцентную — звезду легендарного театра Opеra national de Paris Матьё Ганьо.

Французские этуали вообще Москву явно не балуют. Выступления этих неземных созданий из Парижской оперы в полновесных московских спектаклях за всю историю можно разве что по пальцам пересчитать. Событие и без того достаточно редкое для “Стасика” стало совсем уж небывалым. Тем более что в паре с заграничной знаменитостью выступила и звезда отечественная — прима Мариинского театра Евгения Образцова.

Один из самых известных на сегодня в мире танцовщиков стал этуалью небывало рано, в 20 лет. Станцевав “Дон Кихота”, Ганьо получил высшее звание, перемахнув сразу несколько ступенек в сложной иерархии легендарного театра. Французский танцовщик пленял не только традиционной для Парижской оперы высочайшей исполнительской школой, культурой стоп, идеальными позициями, бесшумными прыжками. Потрясали тончайшая проработка деталей, благородные манеры истинного аристократа, яркая и очень искренняя актерская игра. История об обманутой любви простой деревенской девушки Жизели к высокородному юному графу заиграла при этом новыми красками.

Партнерские качества Ганьо также оказались выше всяких похвал. Поддержки он выполнял идеально. Дуэт с мариинской примой Евгенией Образцовой, которая придала своей Жизели детское очарование в начале и истинную трагичность высокого чувства в последней сцене, был очень станцованным и музыкальным. Когда же француз продемонстрировал во втором акте знаменитую серию прыжков-заносок, зал от восторга испытал оцепенение: наиболее чувствительные впали в кому, другие, наоборот, ревели от восторга. Со своей стороны театр постарался выставить лучшие силы. Великолепен был Виктор Дик, станцевавший также влюбленного в Жизель лесничего Ганса. Неплохо справилась с партией и Мария Семеняченко, вышедшая в роли Мирты. Хотя общий уровень труппы оставляет желать лучшего и сам по себе. Наполеоновские планы одним махом, за счет приглашения именитых артистов и постановщиков, превратить провинциальную компанию в ведущую, оказались посрамлены. На этом пути худруку балета этого театра предстоит еще немало работы.

Павел Ященков

Душа во владениях алгебры
Звезды из Парижа и Петербурга в компании с москвичами открыли в Театре Станиславского и Немировича-Данченко фестиваль «Французский октябрь»

Анна Галайда, "Ведомости", 04.10.2010, 186 (2884)
http://www.vedomosti.ru/newspaper/artic ... ah_algebry

Театр Станиславского и Немировича-Данченко в последние сезоны претендует на место главного балетного столичного ньюсмейкера. Новые свершения — предложение статуса постоянной гостьи Евгении Образцовой из Мариинского театра и приглашение на спектакль этуали Opera National de Paris Матье Ганьо. Их соединение в «Жизели», балете, созданном французско-русским балетным партнерством, оказалось первоклассным продюсерским проектом.

Петербургская блондинка с лучистыми глазами и аристократичный парижский брюнет составили дуэт редкой красоты. Внешние данные обоих танцовщиков завораживающи, а выучка близка к безукоризненной. Однако, демонстрируя взаимную предупредительность в соединении русской и французской редакций балета, внимание к манере друг друга и единство партнерских приемов, гармоничным дуэтом Образцова и Ганьо стать не смогли. Она искренне разыгрывала историю обманутой барышни-крестьянки, он играл в старинную балетную наивность, демонстрируя ироническую отстраненность от переживаний графа, попавшего в перипетии сентиментального романа. История о любви, которая сильнее обманов, предательств, неверия, обретала кристаллическую форму совершенного балетного гран-па, в котором мало смысла и бесконечно много бессодержательного движения. Но только до тех пор, пока в дисгармонию этого спектакля не ворвалась Мирта — вечно маячащая на заднем плане «заместительница балерины», мстительная предводительница неустанных виллис, «комендантша кладбища».

Эта партия досталась солистке «Станиславского» Марии Семеняченко и теоретически казалась ей совсем не по амплуа (успехи балерины связаны с ролями Хозяйки Медной горы, Феи в «Золушке» и Одетты — Одиллии). Мирта в традиционном понимании ей действительно не «по ногам»: им не хватает требуемой силы, чтобы мощно очертить пределы загробного мира, чтобы легко в три прыжка пересечь подвластные владения. Но ее полеты оказались полны не силы, а легкости парящего духа, в котором нет сострадания, но нет и мщения. В царстве совершенной высшей математики, где царили Образцова и Ганьо, именно бессердечная Мирта Семеняченко оказалась самой живой и неожиданной душой — Жизелью, за которой не последовал в потусторонний мир ее Альберт. И если менеджмент «Станиславского» найдет постоянного гостя-премьера, он может рассчитывать не только на приглашенную, но и на собственную Жизель

N°181, 05 октября 2010, "Время новостей"
http://www.vremya.ru/print/262186.html

Этуаль как эталон
В старинном балете выступил Матье Ганьо

Год Франции в России, в честь которого выпустил первую премьеру сезона Большой театр, отмечает и театр имени Станиславского и Немировича-Данченко: на Большой Дмитровке начался «французский октябрь». В ближайшие две недели поставлены в репертуар «Вертер» и «Кармен», «Кафе «Сократ» и «Эсмеральда» (то есть четыре оперы французских композиторов, ибо «Кафе» представляет собой вечер из двух одноактовок, и один балет российского хореографа, 60 лет назад пересказавшего в танце парижский сюжет). Начался же этот фестиваль с «Жизели» -- в старинном балете выступил Матье Ганьо.

Эталоны мер и весов хранятся, как известно, во Франции (в Севре, в предместье Парижа). Эталон балета хранится там же, но в центре города, в Парижской опере. Балет в наше время разнообразен и рассредоточен, вещи любопытные и замечательные могут происходить в Москве и Нью-Йорке, в Милане и Буэнос-Айресе. Но и Москве, и Нью-Йорку периодически следует показывать французский балет -- просто чтобы гордые и богатые театры помнили, что такое балет образцовый.
Именно эталон классического танца предъявил Москве этуаль Парижской оперы Матье Ганьо («этуаль», то есть «звезда», -- не комплимент, а стандартное название строчки в штатном расписании, высшая ступенька карьеры). История на сцене Музыкального рассказывалась все та же, ей уже 170 лет: юный граф, переодевшись крестьянином, навещает молоденькую поселянку, а когда выясняется, что он именно граф (и о законном браке речи быть не может), девушка сходит с ума и умирает. Раскаявшийся аристократ приходит ночью на могилку -- и чуть не становится жертвой привидений-виллис, злобных девиц, умерших до свадьбы. Защищает же его, простив недавний обман, привидение родное и любимое, но, понятное дело, остаться после рассвета с ним не может, исчезает обратно под землю.
Роль главной героини в этот вечер досталась Евгении Образцовой (балерина Мариинского театра в этом сезоне стала постоянной приглашенной звездой Музыкального, можно надеяться на ее регулярные визиты в Москву). Они с Ганьо разыграли этот сюжет с таким взаимопониманием, взаимодополнением, будто уже лет пять танцуют вместе (а у них было всего четыре репетиции). Образцова, одна из самых нежных питерских балерин, в этот раз акцентировала простодушие своей героини. Не грядущее романтическое привидение, никаких преждевременных надломов, ожиданий мрачной участи, что часто обозначают танцовщицы. Живая радость, сияющие глаза, непосредственность -- и даже виртуозная диагональ рондов, исполненная безупречно, кажется пустяковой игрой в классики, будто из клеточки в клеточку по дорожке прыгает. Рядом именно с такой Жизелью граф Альберт в исполнении Ганьо -- аристократ до кончиков пальцев, будто шпагу проглотивший (гибкий, но стальная основа чувствуется) -- снисходителен и весел. Он с радостным удивлением смотрит на крестьянские танцы («ой, ну надо же, как эти пейзане развлекаются»), он галантен, он беспечен... и так чужд этой милой деревеньке, что даже вопроса не возникает о том, могут ли у молодого человека быть какие-то обязательства по отношению к этой девушке. Ганьо обозначает дистанцию -- ту невидимую дистанцию, что была меж аристократами и деревенскими жителями в давние времена. Наши танцовщики -- лучшие из них -- изначально ориентируются на романтическую традицию: происхождение неважно, важно качество человека. Предполагают сразу, что Альберт поступает нехорошо. Ганьо прорисовывает более древний пласт -- то, что этому графу в голову не приходит считать свои поступки в чем-то неправильными.
Замечательная чистота танца (когда виллисы начинают стараться затанцевать Альберта до смерти, Ганьо взлетает над сценой в антраша совершенно безукоризненных -- заснять на видео и отправить в Севр!). Замечательная продуманность роли (от объяснения товарищам-аристократам, куда он подевался, когда все его искали, -- у нас артисты показывают руками над головой что-то невнятное «а, замечтался», Ганьо жестом натягивает невидимый лук -- «у нас же охота, я охочусь!»). И вот эта прямая осанка, что не исчезает ни в каких обстоятельствах -- даже перед строем грозных виллис он лишь обозначает почтение их могущественной предводительнице, но не пытается просить о пощаде.
Кордебалет Музыкального театра работал на спектакле внятно и пристойно; предводительницей виллис была Мария Семеняченко, и она точно прописала все, что нужно в роли, -- и надменность карающей силы, и секундную растерянность, когда выясняется, что есть власть сильнее ее власти -- Жизель может защитить любимого. Неудачным было лишь выступление пары дебютантов в крестьянском «вставном» па-де-де -- танцы топорные и угловатые, будто театр специально уничижался, мол, смотрите, уважаемые гастролеры, мы сами ни на что не способны (что неправда). Начался «французский октябрь» на Большой Дмитровке славно. Галломанам можно рекомендовать не оставить своим вниманием и оперу.

Анна ГОРДЕЕВА

Урок графства
// Матье Ганьо в московской "Жизели"

Газета «Коммерсантъ» № 185 (4485) от 06.10.2010
http://www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=1516241

Впервые в Москве в полнометражном спектакле выступил французский танцовщик Матье Ганьо: на сцене Музыкального театра Станиславского и Немировича-Данченко премьер Парижской оперы исполнил роль Альберта в "Жизели". В хрестоматийном балете ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА обнаружила много неожиданностей.

Еще пару сезонов назад зрители, имеющие возможность выбора, никогда бы не пошли смотреть классику в "Стасик", если одноименный балет имеется в репертуаре Большого. Сейчас же вторая труппа Москвы находит способы переиграть первую на ее исконной территории. Самый очевидный — приглашение в свои спектакли звездных солистов со стороны. Таких как Матье Ганьо.
Имя премьера Парижской оперы стало известно Москве в 2004 году: тогда 20-летний танцовщик получил Benois de la danse за Джеймса в "Сильфиде" — роль, доставившую ему в Париже звание этуали. Амплуа романтического красавца село на него как влитое. Сын балетных кумиров 1970-х Дени Ганьо и Доменик Кальфуни, он унаследовал изысканность матери и стать отца, не говоря уже о профессиональных данных: строгом прыжке, прекрасной стопе, элегантном шаге и общей сценической культуре. Однако "живьем" с новоиспеченной звездой первым познакомился Петербург. На фестивале "Мариинский" француз танцевал и "Дон Кихота", и "Жизель". В Москве же появлялся только в гала, что лишь разжигало аппетит балетоманов, мечтавших увидеть молодого красавца в полноценном спектакле. А тем более в романтической "Жизели", на которую и пригласил его музтеатр Станиславского.
Сторонники силового мужского танца наверняка оказались разочарованы. В московском спектакле парижская звезда исполнял положенные па очень изящно и легко, не форсируя ни высоту, ни амплитуду прыжка. К тому же сорвал двойное ассамбле (оборот в воздухе на 720 градусов), внедренное Рудольфом Нуреевым в вариацию второго акта. А еще по-школярски подправлял пятую позицию после двойных туров и забавно ходил по сцене — ставя ногу на всю стопу, будто к ней привязаны короткие лыжи.
Однако те, кто ценит целое выше частностей, получили уникальную возможность увидеть на сцене живого графа. В сравнении с французом все российские Альберты, не только нынешние, но и легендарные прошлых лет, выглядят переодетыми самозванцами. Имитировать светскость танцовщику Ганьо не было нужды — голубая кровь сказывалась во всем: в естественной простоте манер, в изящных, но исчерпывающе выразительных жестах, не аффектированной мимике красивого лица. Прирожденный аристократизм артиста внес радикальные изменения в привычную трактовку партии. Такой Альберт, конечно, лишь азартно флиртовал с бесхитростной пейзанкой, отнюдь не собираясь жертвовать своим положением ради минутного увлечения. И его налаженную жизнь разрушили скорее муки совести, чем великая любовь, разбитая внезапной гибелью Жизели. Свежие подробности, придававшие знакомым мизансценам иной смысл (вроде эпизода на скамейке, когда Альберт вместо целомудренного возложения руки на плечо крестьянки прихватывает ее за попку, или совместного побега в лес подальше от бдительной мамаши), вернули рожденному в куртуазной Франции балету первозданный смысл.
Нежданной трансформации содержания спектакля посодействовала и Жизель — солистка Мариинского театра Евгения Образцова, ставшая в этом сезоне guest star музтеатра Станиславского. Миловидная блондинка, лишенная трагического дара и каких-либо признаков инфернальности, чрезвычайно убедительно сыграла наивную и до смерти влюбленную крестьяночку, кроткую жертву стечения обстоятельств. А по части техники танца петербургская гостья и вовсе посрамила москвичек, включая знаменитых прим Большого Светлану Захарову и Наталью Осипову. То, с какой плавностью в вариации первого акта петербурженка дожимала аккуратное плие после арабеска или двух туров в аттитюд, должно лишить сна ее именитых коллег и их учителей, вовсе удаливших коварное плие из вариации — от греха подальше.
Да и кордебалет музтеатра Станиславского, резво и задорно отпрыгавший антраша в крестьянском танце, дал суровый урок Большому, в котором скучающие "крестьяне" обычно еле волокут ноги, всем своим видом выражая, что пляска — ниже их достоинства. И даже не совсем кондиционные по строгим классическим меркам исполнители Крестьянского па-де-де Галина Исмакаева и Сергей Кузьмин нашли возможность не ударить лицом в грязь: честно отработали хореографический текст, а не упростили его, как повелось в Большом. В целом же версия "Жизели", перенесенная в "Стасик" почти 20 лет назад петербурженкой Татьяной Легат, наследницей знаменитой балетной династии,— самая академичная из всех, существующих в Москве. Правда, для того чтобы это оценить, потребовался визит знаменитого парижанина.