http://happy-blog.ru/?p=1463
Журнал HAPPY Fashion Culture Magazine
28 августа 2012

Стать прима-балериной

Грациозная, хрупкая и абсолютно невесомая Маша Кочеткова потрясла екатеринбургскую публику во время своего единственного спектакля на Урале. Два с половиной часа она в прямом смысле этого слова порхала по сцене Оперного театра, удерживая внимание всего зрительного зала. Такую Жизель мы никогда до этого не видели.

Интервью: Александра Фалиштынская



За фарфоровыми плечами балерины Марии Кочетковой восемнадцать лет усиленной работы над собой и непрерывной борьбы за место под солнцем. Учеба в Московской государственной академии хореографии, победа в знаменитом балетном конкурсе «Приз Лозанны» (Prix de Lausanne), стажировка в Королевском балете Великобритании – она знала, чего хотела, и, несмотря на все препятствия, добилась своей цели. Сегодня Маша – прима-балерина Балета Сан-Франциско, звание, о котором мечтает каждая девочка, впервые вставая к балетному станку.

Я не планировала быть балериной, меня больше прельщал серьезный спорт: я занималась художественной гимнастикой с пяти лет. Идея пойти в балет родилась у моей мамы, но на тот момент мне это показалось очень несерьезным, девчачьим и слишком легким. Однако, поступив в Московское хореографическое училище, я поняла, что зря его недооценивала. С первых дней нам внушили, что нас ждет серьезная работа, и потребовали полной отдачи. Мне такой подход очень понравился.

В училище меня не очень любили, но там у всех непростая судьба. Были приятные и не очень приятные моменты. Но то, что школа меня закалила и сделала сильнее для моей будущей профессии – это точно. Я не жалею об этом, наверное, так и должно было быть.

С раннего возраста я не боялась принимать собственные решения. Началось все с конкурса При де Лозанн в Швейцарии, куда педагоги запретили мне ехать. Однако в тайне от них я сама подготовилась к конкурсу, поехала и выиграла его, получив стажировку в Королевском балете в Лондоне, куда впоследствии и уехала. Для меня не существовало «нельзя», я боролась до тех пор, пока сама верила в успех. Для балерины хватка и решительность – очень важные качества. В балетном мире с его суровыми законами людям с мягким характером тяжело добиться успеха.

Своим успехом во многом я обязана родителям. Они всегда были со мной, всегда поддерживали и помогали. Также большую роль играет счастливый случай. Многие люди получают шансы, но просто не замечают их или пропускают сквозь пальцы. Случай нужно заметить, схватить и не ударить в грязь лицом.

Уезжать в Лондон было страшно, но в то же время волнительно. Я ехала за победой. Конечно, поначалу было нелегко – чужая страна, незнакомый язык, и сам балет был абсолютно другой.

Переезд в Сан-Франциско уже не показался большой переменой. В профессиональном плане это был очень верный шаг — директор Хельги Томассон простил меня как балерину и дал столько ролей, сколько мне никогда бы не дали ни в Москве, ни в Лондоне. Сначала новые амплуа были мне неудобны, я училась импровизировать, танцевать медленные и драматические вещи, на меня впервые стали ставить балеты. Я работала с такими балетными звездами как Кристофер Уилдон, Юрий Посохов, Эдвард Льянг, танцевала хореографию Форсайта, Макмиллана – все, о чем только можно мечтать.

До этого я была загнана в амплуа Алисы в Стране чудес и Маши из Щелкунчика. Конечно, я в них смотрелась хорошо, но внутри у меня была буря, эти роли абсолютно не сходились с моим нутром. Первой удачей в Сан-Франциско стал балет «Жизель», который я станцевала совсем по-другому, не так, как раньше. Это вызвало шквал внимания со стороны хореографов и публики и поставило меня на ту ступеньку, откуда я стала двигаться по карьерной лестнице.

Про «Жизель» могу говорить вечно! Это стопроцентно мой спектакль! Для любой балерины роль Жизели очень интересна: здесь и развитие характера, и смена амплуа – невероятно захватывающе над этим работать и проживать каждый раз. «Жизель» мне впервые предложили в Лондоне, когда мне было девятнадцать лет — слишком мало для него. Я отказывалась его танцевать, у меня не было ни малейшего представления о том, как сыграть трагедию любви и сцену сумасшествия. Когда ты этого не пережил, очень тяжело понять и передать. Тогда я подошла к Тамаре Роха, которую в плане актерского мастерства я считаю одной из лучших в мире, и попросила ее помочь мне. Тамара предложила посмотреть «Танцующие в темноте» с Бьорк и постараться вжиться в роль через этот фильм. После этого я очень много раз танцевала Жизель, прочувствовала его на сто процентов внутри, и от копирования ничего не осталось.

Балерина должна быть очень умной, с мозгами, чтобы понимать, какие трудности ждут ее на профессиональном пути и как с ними бороться. Тренировать ум и интеллигентность надо, начиная с книг, фильмов, выставок, встреч с интересными людьми. Если у балерины нет богатого духовного мира, то я не понимаю, как она может держать интерес трех тысяч зрителей в зале – это просто невозможно! Здесь играют роль и актерское мастерство, и взгляд, и эмоции, которые ты обязательно должна прожить и прочувствовать на собственном жизненном опыте.

Ответная реакция зрителя очень важна для танцовщиков. Балет — это тяжело физически и эмоционально, и намного легче, когда зрители реагируют на тебя, отвечают на то, что ты делаешь. Иногда очень сложно войти в контакт – либо балет более сложный, либо люди по каким-то причинам не готовы воспринимать. Заставить людей видеть и слышать по-настоящему – задача не из легких.

Когда я была моложе, мне нужно было сделать какой-то трюк для того, чтобы захватить внимание публики. Сейчас я чувствую, что даже если делаю какую-то маленькую вещь или просто смотрю, я знаю, что они тоже смотрят. Это необыкновенное, ни с чем не сравнимое чувство! Это, конечно, приходит с опытом.

Сейчас я понимаю, что получаю наслаждение от совершенно других вещей. Раньше, еще в школе, я предпочитала другой стиль, мне нравились красивые ноги, длинные руки. Но когда к внешней красоте и хорошей технике ничего не прикладывается, я, например, не могу смотреть балет, начинаю скучать.

Наталья Макарова — один из моих идолов. Мне повезло, что она тоже живет в Сан-Франциско, мы иногда видимся. Наталья помогает мне, дает советы, она для меня пример – и в танце, и в отношении к работе, во всем.

Многие люди получают шансы, но просто не замечают их или пропускают сквозь пальцы. Случай нужно заметить, схватить и не ударить в грязь лицом.

Любимая роль? Над которой работаешь, та и любимая. Нравятся балеты «Онегин», «Ромео и Джульетта». «Лебединое озеро» я не люблю. Во-первых, это физически очень тяжелый спектакль, во-вторых – тяжелый, и в-третьих, тоже тяжелый. Когда физика тела подходит, его намного легче танцевать, когда нет – это стократная работа. С другой стороны, когда я смотрю на Макарову, которая меньше меня ростом, и вижу, как она танцует Лебединое – какие тут могут быть вопросы! Мне кажется, я просто пока не нашла себя в этом балете.

Для поддержания формы мне не нужны никакие физические упражнения. Я столько работаю! Вместо того, чтобы пробежать на дорожке двадцать минут, я лучше сделаю балетный класс. Стараюсь работать каждый день, даже на каникулах. Если бы я была натурально предрасположена к балету и у меня бы были необыкновенные данные, это бы все так не беспокоило. Но поскольку результат достигнут большим физическим трудом и работой в голове, я знаю, что лучше позаниматься час в день, чем потом долгое время наверстывать.

Русский и зарубежный балет сейчас сближаются. Когда я уезжала, в России балет был не настолько современным, развитым, уровень хореографов сильно отличался от зарубежного. Однако русская школа – лучшая по моему мнению. Конечно, в мире есть более продвинутые театры и богатые репертуары, но что касается школы – пластика, легата в движениях – так, как в России, это нигде не дается.

Никто не знает, какая у меня школа – уже не русская, но и не английская или американская. Я стараюсь собрать лучшее из каждой. Балерина должна уметь все – и классику, и современную хореографию — на одинаково хорошем уровне. Важно танцевать вещи, в которых тебе нужно переламывать себя, это развивает. Жаль, что в России танцовщики по-прежнему разбиты на амплуа, на западе этого давно нет. Жалко в первую очередь самих танцовщиков – многим было бы интересно станцевать разные по характеру балеты, а не жить всю жизнь в одном образе.

На мне как прима-балерине лежит громадная ответственность. Балетный мир очень жесток, некоторые балерины всю жизнь танцуют в кордебалете и никогда не становятся ведущими. Я бы так не смогла. Я дала себе слово во что бы то ни стало стать примой или, если не получится, уйти. Я очень об этом мечтала, готова была все отдать. Только теперь, добившись того, чего хотела, я понимаю, насколько это тяжело, совсем не так, как мечталось. Я стараюсь быть примером, танцевать так, как подобает, работать очень много и держать планку крайне высоко. Но это непросто, потому что мы все живые люди, и у каждого бывают плохие дни и плохие спектакли.

Критика раньше расстраивала, а теперь появилась внутренняя уверенность. Если бы кто-нибудь знал, сколько я работаю и как я себя ненавижу, то понял бы, что ни одна плохая рецензия меня не тронет. Я гораздо строже сама к себе, знаю все свои недостатки и постоянно работаю над ними.

Отдохнуть не хочется.Сейчас все так интересно! Только что закончился сезон в Сан-Франциско, теперь Екатеринбург, скоро Москва и Лондон, потом Орландо, Канны, Санкт-Петербург, Гамбург – у меня шестнадцать перелетов за последующие два месяца. В общем, все только начинается!

Благодарим LIMERANCE Fashion Center за помощь в организации съемки

Благодарим Екатеринбургский Государственный Театр оперы и балета за помощь в подготовке интервью

К сожалению танцовщицы с данными Марии Кочетковой вынуждены искать работу за рубежом, если они хотят вырваться из рамок амплуа инженю комик. У нас им до пенсии приходится оставаться амурами и красными шапочками.

К огромному сожалению, карьеру в балете сделать очень сложно, даже обладая выдающимися данными и способностями. Чрезвычайно субъективный вид искусства... и тяжелейшая профессия. Поэтому призываю всех - любите балет - это эфемерное, фантастическое, нежнейшее действо .

Belcanto.ru
Классическая музыка, опера и балет
Интервью с балериной Марией Кочетковой
Екатерина Беляева, 16.10.2012
http://belcanto.ru/12101604.html


«Меня не смущала перспектива работать в кордебалете…»
Старейшая балетная труппа Америки — Балет Сан-Франциско — открыла юбилейный 80-й сезон гастролями в Гамбурге и Москве. А в сентябре труппа выступила в лондонском театре «Сэдлерс-Уэллс». В программе 9 спектаклей, среди которых мировые премьеры. Звезда этих гастролей — наша соотечественница Мария Кочеткова. Коренная москвичка, обладательница диплома МГАХ с отличием, призер многочисленных балетных соревнований, Кочеткова уже шестой сезон танцует в Балете Сан-Франциско.
Кочеткова начала привлекать к себе внимание критиков в 2001 году, когда совсем юная боролась за бронзу на Московском конкурсе артистов балета и хореографов, поражая искушенную публику точностью своих па. Из-за небольшого роста ее не приняли в главный театр страны, а другого она не захотела. Поехала завоевывать мир. Год стажировки в Лондоне в Королевском балете, четыре года в Английском национальном балете и пять лет в Балете Сан-Франциско в ранге прима-балерины.

В эксклюзивном интервью Belcanto.ru Мария рассказывает о жизни в Калифорнии, «тайном братстве» русских балетных иммигрантов, и о своей страсти к современному искусству и кино.
— В 2002 году ты уехала из Москвы, чтобы попытать счастья в Лондоне. Там за кордоном уже не было ни заботливых русских педагогов, ни семьи, ни родного языка, ни знакомых до боли балетов Григоровича. Зато появилась свобода передвижения по миру, новая хореография, достойные гонорары. Наверное, одно другим не компенсировать? Или? Каково это, вообще, быть сегодня балетным иммигрантом? Расскажи о плюсах и минусах твоего статуса.
— Время после побегов Нуреева, Барышникова, Макаровой сильно изменилось. Они бежали от режима и слыли невозвращенцами. А я никуда не бежала, я воспользовалась преимуществом современного человека, который ориентируется в мире информации. Я смутно понимала, что из-за роста и отсутствия связей меня вряд ли позовут в Большой, и поэтому сразу думала об интересной альтернативе. Меня не смущала перспектива начать работать в России в кордебалете, а вот репертуарная скука здесь — раздражала реально.

Я знаю, что сейчас стало лучше, но я-то уехала 10 лет назад.
Отсутствие постоянного педагога — да, это неприятная особенность западных театров.
За порядком движений в спектакле следят и постановщик, и ассистенты, а за красотой позы и нюансом роли — в основном, ты сам. Такого понятия, как готовить роль, скажем, Джульетты или Авроры с педагогом, просто не существует. То есть формально педагоги есть, но они привязаны не к человеку, а к спектаклю. Так что если ты делаешь что-то неправильно – неудачное пор де бра, например, это могут и не заметить в общем потоке.
Единственное, что спасает в этой ситуации — доброжелательность русских балетных иммигрантов старшего поколения к молодым.
Все помогают. Я волновалась очень по поводу своей Китри, когда у нас возобновляли «Дон Кихот». Хотелось сделать соло в финальном па-де-де в духе Макаровой, но кто кроме нее покажет коронные макаровские эпольманы? Наталья Романовна живет в Сан-Франциско, но застать ее дома трудно — она постоянно в разъездах. Мне просто повезло, что за несколько месяцев до спектакля Макарова приходила в театр и поработала со мной над этой вариацией, и вообще, подбодрила очень. Западные артисты такой острой нужды в личном педагоге не испытывают, так что этот минус — он только для нас минус.

Американцы сосредоточены на работе ног, стоп, быстроте движения, скорости, огрехи в работе корпуса и рук — так называемого «верха» — они иногда пропускают.
— Но где-то все-таки можно «подзарядиться» русской школой?
— Со стороны покажется странным — летать на уроки классики в другой город, но я могу и должна себе такое позволять. В Лос-Анджелесе работает известный пермский педагог Марат Даукаев — у него там своя школа. Даукаев знаток вагановской методики.
Когда чувствуешь, что мышцы в депрессии, надо брать билет и срочно лететь в Лос.
— А какие преимущества у Балета Сан-Франциско перед другими американскими компаниями?

— Мы самые «древние» в США. Когда я пришла сюда в 2007-м, труппа готовилась к празднованию 75-летия. В этом году ей — 80. По случаю солидного дня рождения устраивали фестиваль, для которого известные хореографы сделали 10 новых работ. Такое возможно только здесь, в Калифорнии. Представляешь, какие были найдены спонсоры! Десять новых постановок за один сезон! Я чувствовала себя как моя любимая героиня Алиса. Уилдон, Эло, Посохов, Томассон — они все почти одновременно ставили свои новые спектакли, в том числе и на меня. Репертуар у нас немыслимо богатый.
Потом, в театре нет культа личностей, засилья фаворитов. Обычный солист может танцевать с балериной, если он хорош в той или иной хореографии.
Люди раскрепощены, нет давления.

Компания работает как единый организм, хотя формально иерархия существует. Индивидуальность артиста проявляется и в соло и в больших классических спектаклях, и в оригинальных балетах, поставленных на всю труппу.
— Я удивилась, когда обнаружила, что на гастролях в Гамбурге и в Москве вы танцевали разные программы. Теперь понятно, что огромный репертуар — это конек компании. А что сейчас происходит в Сан-Франциско? У вас как раз начался сезон?

— Условно он открылся гастролями в Гамбурге и Москве (в конце июня 2012 — Е. Б.). Все лето мы готовились к ответственному туру в Лондон. Мы восемь лет там не были, и вот в сентябре показали три программы. В Сан-Франциско другая система работы. Летом и осенью мы репетирует для зимнего сезона. В январе 2013 сезон откроется мировыми премьерами балетов Мак-Грегора, Ратманского и Посохова. Также будет премьера «Золушки» Кристофера Уилдона и возобновления репертуарных названий.
— Но премьера «Золушки» пройдет не в Сан-Франциско, а в Амстердаме. Как это понимать?
— Такую необычную форму копродукции придумал сам Кристофер. Половину балета он поставит на нас, а половину на голландцев. Потом мы будем учить их часть, а они — нашу. И у каждого будет своя премьера — только у них раньше. Но у этой копродукции, как и у любой другой, в основе лежит идея экономии на декорациях и костюмах.

— Ты танцевала раньше «Золушку»?
— Пока нет, но очень хочу. Музыка Прокофьева безумно красивая и безумно грустная.
— Интересно, когда ты попала на Запад, ты нашла там, кроме новых балетов, что-то такое, чего тебе катастрофически не хватало в Москве?
— Я почувствовала свою незрелость в области современного искусства. Нас в школе этому не учили – я даже имен классиков актуального искусства не знала. Со временем только начала разбираться. И новое знание оказалось очень полезным в моей основной профессии.
Вторая страсть — кино, особенно документальное.

Муж «подсадил» меня на него. В Англии документальное кино не является маргинальным направлением для кинокритиков — специализированные фестивали проходят довольно широко и собирают залы. В Сан-Франциско тоже хорошо поставлено дело.
— Я видела камеры вокруг тебя в Москве, когда ты приезжала на «Отражения» полтора года назад. Снимали кино?
— Да. Как раз на днях прошел показ документального фильма «Маша». Он еще не закончен, но чтобы найти спонсорские средства на продолжения монтажа, нужно было показать готовую часть. Симпатичное кино, и главное, почти без слов.
Беседовала Екатерина Беляева
Фото — Erik Tomasson